Простая милость - Уильям Кент Крюгер

баре, Клив, — заметил отец.

— Я поговорю об этом у Рози, — ответил полицейский.

За боковой дверью спустили воду в унитазе.

— Сильно им досталось? — спросил отец.

— В основном Моррису. Счеты сводили на автостоянке.

Боковая дверь открылась, и из нее, застегивая на ходу ширинку, вышел мужчина.

— Дойл, я тут рассказываю, как ты задержал Энгдаля и Гаса.

Вошедший сел и положил ноги на стол. Он не был одет в униформу, но по его уверенному виду я понял, что он тоже полицейский.

— Я был не при исполнении, завернул к Рози. Вижу — схлестнулись. Когда они вышли на улицу, я решил, что вечеринку пора заканчивать.

— Можно я заберу Гаса домой? — обратился отец к офицеру Блейку.

— Конечно. Он в задней комнате. — Полицейский полез в ящик стола за ключами. — Страшно жаль маленького Коула. Слышал, вчера вы почти весь день провели с его родными.

— Да, — отозвался отец.

— Должен признать, у меня работа поприятнее, чем у вас.

— Знаете, удивляет меня все это, — сказал тот, что в штатском, по фамилии Дойл. — Я сотни раз видел этого мальчишку на путях. Наверное, ему нравились поезда. Не понимаю, как он погиб.

— Ты о чем? — удивился Блейк.

— Я говорил с Джимом Гантом, он первым оказался на месте происшествия. Гант сказал, что со стороны выглядело, будто мальчишка просто сидел на путях. Даже не шевельнулся, когда подходил поезд. Очень странно, знаете ли. Он ведь не был глухим.

— Может, он был умственно отсталый, вроде Хауди-Дуди, — Энгдаль подал голос из клетки. — Не знал, как поднять задницу с рельса.

— Еще одно слово — и сам получишь по заднице, — пригрозил Дойл.

Офицер Блейк отыскал ключи и запер ящик.

— Расследование ведут?

— Насколько знаю, нет. Официально признали несчастным случаем. Нет свидетелей, чтобы утверждать обратное.

— Мальчики, вы остаетесь здесь, — сказал офицер Блейк. — А ты, Моррис, веди себя прилично.

— Ничего, если мой сын сходит у вас в туалет? — спросил отец.

— Конечно.

Полицейский отпер металлическую дверь в задней стене и провел туда отца.

Мне не хотелось в туалет, это была просто уловка, чтобы проникнуть в полицейский участок. Я опасался, что Дойл догадается об этом, но ему было все равно.

Джейк пристально уставился на Энгдаля. Взгляд, буд то нож.

— Чего смотришь, отсталый?

— Он не отсталый, — сказал я.

— Ага, а у твоей сестрички нет заячьей губы и твой папаша — не долбаный слюнтяй.

Он прислонился затылком к стене и закрыл глаза.

— Что вы говорили про Бобби? — спросил я у Дойла.

Офицер был высокий, тощий и жесткий на вид, будто вяленое мясо. Он носил стрижку ежиком, и из-за жары его голова блестела от пота. Уши у него были такие же большие, как у Джейка, но Дойл относился к тому разряду людей, которых никто в здравом уме не посмел бы назвать Хауди-Дуди.

— Ты его знал? — спросил он.

— Да.

— Милый был мальчонка, правда? Но медлительный.

— Такой медлительный, что не успел уступить дорогу поезду, — сказал Энгдаль.

— Заткнись, Энгдаль. — Дойл снова обратился ко мне. — Ты играешь на путях?

— Нет, — соврал я.

— А ты? — Он взглянул на Джейка.

— Нет, — ответил я за него.

— Хорошо, если так. Там околачиваются бродяги. Они не любят порядочных людей из Нью-Бремена. Если кто-нибудь из них будет к тебе приставать, сразу иди сюда и скажи мне. Спросишь офицера Дойла.

— Думаете, с Бобби случилось что-нибудь такое?!

Меня точно громом поразило. Прежде я и подумать не мог, что его гибель не была несчастным случаем. Но ведь я не был полицейским вроде офицера Дойла.

Он принялся щелкать костяшками пальцев.

— Я просто говорю, чтобы ты остерегался парней, которые шляются вдоль железной дороги. Понял?

— Да, сэр.

— Если не будешь остерегаться, тебя утащат фолины, — не унимался Энгдаль. — Они любят нежное мясцо вроде тебя и Отсталого.

Дойл поднялся, подошел к решетке и кивком подозвал Морриса Энгдаля. Тот словно прирос к скамейке и весь вжался в стену.

— Так я и думал, — сказал Дойл.

Металлическая дверь отворилась, и вошел офицер Блейк, а следом за ним отец, поддерживавший Гаса. Тот брел, спотыкаясь, и выглядел пьянее, чем Энгдаль, но синяков на нем не было.

— Вы его что, отпускаете? — возмутился Энгдаль. — Это охренеть как несправедливо!

— Я позвонил твоему отцу, — ответил полицейский. — Он сказал, что ночь в участке пойдет тебе на пользу. С ним и разбирайся.

— Подержи дверь, Фрэнк, — попросил отец, а потом снова обратился к полицейскому. — Спасибо, Клив. Я твой должник.

— У нас тут все по-простому. А ты, Гас, будь поосторожнее. Начальство из-за тебя дошло до ручки.

Гас расплылся в пьяной улыбке.

— Если главный захочет со мной поговорить, передайте ему, что я буду счастлив обсудить это за пивком.

Я придержал дверь, и отец выволок Гаса прочь. Я оглянулся на Морриса Энгдаля, оставшегося сидеть на железной скамье. Теперь, спустя сорок лет, я понимаю, что он был ребенок, немногим старше меня. Озлобленный и бессильный, растерянный, запертый в клетке — не в первый и не в последний раз. Вероятно, мне следовало почувствовать к нему нечто иное, чем ненависть… Я закрыл дверь.

Возле машины Гас внезапно выпрямился и повернулся к отцу.

— Спасибо, Капитан.

— Садись в машину.

— А как насчет моего мотоцикла?

— Где он?

— У Рози.

— Заберешь завтра, когда протрезвеешь. Садись в машину.

Гас слегка шатнулся и взглянул на луну. В ее бледном свете лицо его казалось бескровным.

— Зачем он это делает, Капитан?

— Кто?

— Бог. Зачем он забирает самых хороших?

— Он всех нас забирает в конце концов, Гас.

— Но ребенка?

— Из-за этого и вышла драка? Из-за Бобби Коула?

— Энгдаль назвал его умственно отсталым,