Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

по своей природе.

– О! Даже я?

Цукуёми каким-то образом покраснел еще сильнее. Я не хотела смущать его – мне действительно было интересно, выглядим ли мы друг для друга похожим образом, видит ли он, смотря на меня, что-то столь совершенное, что это кажется нереальным, – но он, кажется, не так понял мой вопрос.

Однако я солгала бы, если бы утверждала, что мне неприятно видеть его таким взволнованным.

– Нет! – сказал он так, будто это слово из него выдавили. – То есть… я… я имел в виду…

– Нет? – переспросила я, скрестив руки на груди.

– Я имею в виду: нет, я говорил не конкретно о тебе, но это совсем не означает, что тебя нельзя включить в это правило. Я имею в виду: ты, конечно же… Да, я просто… Это не то, что я…

– Не могли бы вы оба просто заткнуться? – рявкнул Нивен, ударяя кулаком по дереву.

– Да, конечно! – слишком поспешно откликнулся Цукуёми, перебираясь обратно на свою ветку и решительно отворачиваясь от меня лицом к луне.

Я с трудом сдержала смех, чтобы не смущать Цукуёми еще сильнее. Если я продолжу дразнить его, во имя спасения он может просто спрыгнуть с дерева. Так что вместо этого я откинулась назад и подняла глаза к ярко-белому лунному свету, просачивавшемуся сквозь ветки. К сожалению, он в самом деле был довольно красив.

* * *

На рассвете мы выдвинулись в Якусиму, и Смерть отправилась вместе с нами.

Я чувствовала ее в острой соли океана, в низком гуле вулкана вдалеке, в стремительно проносящихся высоко над головой фазанах. Наши тени липли к грязной дороге, как патока, и будто тянули нас назад, вместо того чтобы следовать за нами.

Создание Смерти было где-то неподалеку.

Мы с Нивеном остановили время и обыскали окрестности, но ничего необычного не обнаружили. Делать было нечего – мы продолжили путь, стараясь держаться оживленных районов и надеясь, что, чем бы это существо ни было, оно побоится атаковать нас средь бела дня, когда вокруг много людей.

Люди на улицах болтали о странной чуме на севере, которая за ночь опустошила Аомори, оставив от здоровых людей груды костей, белую, словно бумага, кожу и запавшие глаза. Никто никогда не слышал о подобном заболевании. Либо Тиё забыла сообщить мне о нем, либо какая-то другая сила смогла обойти Книгу Смерти и забрать души. Я собиралась обсудить это с Тиё, когда вернусь в Ёми, – сейчас же самой насущной проблемой были жнецы. Кроме того, мне было трудно расстраиваться из-за того, что подарило мне идеальное зрение и бесконечный запас сил.

Когда мы ступили на Якусиму и вышли из тени на берег, все мысли о чуме улетучились из моей головы.

За скалистым побережьем на горизонте простирались покрытые зеленью бескрайние горы. Якусима была похожа на живое, дышащее существо. Мой слух жнеца уловил в лесу пение птиц, шепот листьев тысячелетних деревьев, журчание рек, текущих вниз по замшелым камням, стрекот цикад и хлопки лопающихся капель росы.

Я вышла из царства тьмы и Смерти, но моя мать была родом из места, наполненного жизнью. Я выросла в мрачных катакомбах, а затем очутилась в вечной тьме Ёми, а потому никогда не считала жизнь чем-то прекрасным и насыщенным. Для меня это была не более чем краткая вспышка красивых огоньков, полная противоположность холодной вечности Смерти, из которой я родилась, язык, на котором я никогда не смогу говорить. Но Якусима будто была новорожденным существом, созданным не из теней, а из солнечного света. Стала бы я Смертью, если бы выросла в таком месте?

– Тут так красиво! – воскликнула ёкай, хватая меня за руку и таща за собой вниз по улице. Я позволила ей провести себя вдоль берега к скалистому уступу, под которым сверкала вода, словно состоящая из сотен алмазов. Я на секунду задумалась, были ли эти яркие, мерцающие воды похожи на то, что, по словам Цукуёми, создавала Аматэрасу.

– Давайте поплаваем! – предложила Тамамо-но Маэ, сбрасывая обувь.

– Что? Нет! – отрезала я, схватив ее за запястье прежде, чем она успела прыгнуть со скалы на мелководье. – Сначала нам нужно найти правнука Икки.

– Но потом мы же искупаемся?

Я со вздохом кивнула – просто чтобы не спорить. Ёкай стиснула меня в объятиях, и я подняла руки, не зная, куда их деть, и бросила на Нивена взгляд, молящий о помощи. Он милосердно помог мне освободиться.

Ёкай надулась, но позволила Нивену оттащить себя, а потом обернулась лисицей. Она выхватила у уличного торговца несколько якитори и осторожно обгрызла палочки, снуя у нас под ногами. Цукуёми сумел спросить дорогу, никого не испугав, и благополучно привел нас к зданию на окраине. Его стены были выкрашены в тускло-желтый цвет, а окна – заколочены досками.

– Может быть, они закрылись на обед? – спросила Тамамо-но Маэ, снова вернув себе человеческий облик и жуя украденный сладкий картофель.

– Или, может быть, государство больше не поддерживает их финансово, – предположил Цукуёми, заглядывая сквозь щели между досками.

– Мы ведь в нужном месте? – уточнил Нивен.

– Судя по знаку, да, – ответил Цукуёми.

Он дважды постучал в дверь, потом подергал ручку – было заперто.

– Подвинься, – попросила я, скользнув мимо бога Луны и протягивая под дверь свои тени, чтобы отпереть ее изнутри.

Я вошла в помещение, полное пыли. Повсюду находились стопки бумаг. Некоторые документы были переплетены в ветхие тома и свитки, другие свободно катались по полу, потревоженные внезапным порывом морского воздуха из открытой двери. Солнечный свет косыми полосами падал на царивший внутри беспорядок, просачиваясь сквозь доски на окнах. Я махнула рукой, зажигая люстру на потолке, – и бумаги залил теплый свет.

Остальные тоже зашли внутрь, оглядывая бумажные горы. Нивен тут же расчихался от пыли, а глаза ёкая, с трудом скрывавшей голод, проследили за побежавшим по стене пауком. Цукуёми без колебаний опустился на колени и начал изучать документы.

– Это семейные реестры, – сообщил он. – Хотя, кажется… здесь все немного перепутано.

– Мягко сказано, – добавил Нивен. – Похоже, здесь уже много лет никого не было.

Я поморщилась, когда один свиток скатился с переполненного стола и растянулся на полу.

– Значит, будем просто читать? – спросила ёкай, хватая лист бумаги и складывая его в бумажного журавлика.

– Да, и очень внимательно, – отозвался Цукуёми. – Возможно, у самого Икки документа нет, но его имя должно быть в записях его потомков, рожденных на Якусиме.

Нивен неловко переминался с ноги на ногу, и я сообразила, что за столетие в непроглядной тьме он, вероятно, не имел возможности научиться читать по-японски.

– Вот, – сказала я, взяв с одного из столов кисть, обмакнув ее в чернильницу и написав на тыльной стороне ладони Нивена несколько разных иероглифов, которые Икки мог использовать для своего имени. – Просто ищи что-то из этого.

Не сказав ни слова благодарности, Нивен кивнул и отошел в дальний конец комнаты вместе с ёкаем, которая пыталась незаметно схватить со стены паука и засунуть его в рот. Цукуёми наблюдал за нами из другого угла комнаты с устрашающе пустым взглядом. Затем он отвернулся и принялся за свитки.

Я выбрала один и пробежалась по нему взглядом, выискивая любую полезную информацию. За последнее десятилетие я стала намного лучше разбирать рукописный японский текст, потому что мне приходилось тратить кучу времени на расшифровку заметок Тиё, но, если я читала слишком долго, у меня начинали болеть глаза. Я отложила свитки и перешла к стопке печатных текстов, однако, листая страницу за страницей, не нашла ничего, кроме ведомости уплаченных налогов. Я отодвинула и эту стопку в сторону и огляделась в поисках чего-нибудь, похожего на семейный реестр, но вместо этого обнаружила документы на собственность, школьные дела, свидетельства о браке, заемные письма и даже наспех переплетенный набор изящных, но тошнотворно милых стихов о любви. Я бросила их на пол, массируя шею.

Позади меня что-то шевельнулось.

Я поднялась на ноги, посчитав, что это кто-то из моих спутников, но Нивен и ёкай все еще были в другой части комнаты, а Цукуёми по-прежнему стоял у окна.

– Рэн! – окликнул меня Нивен, оглядывая высокую стопку. – Что там такое?

Цукуёми поднял глаза от бумаг и тут же подошел ко мне.

– Рэн, что…

– Тсс! – Я поднесла палец к губам. Бумага зашелестела снова, хотя никто из нас не двигался. В архиве был кто-то еще.

Но кто? Жнецы не умели становиться невидимками, а человеческое дыхание я услышала бы, как только мы вошли внутрь. Я осмотрела каждый угол комнаты, пытаясь понять, что пропустила. Я чего-то не заметила.

Стопка свидетельств о рождении накренилась и рухнула, рассыпавшись по полу огромным бумажным цунами. Документы запорхали по комнате, точно