Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

с ними делать? – спросил Цукуёми.

Мы с Нивеном переглянулись. Не говоря ни слова, мы подхватили их под руки и понесли прочь с улицы. Их окоченевшие конечности волочились по земле.

– Куда вы их тащите? – не унимался Цукуёми, глядя на все широко раскрытыми глазами.

Ёкай превратилась в лисицу и помчалась за нами.

– Подальше отсюда, – одновременно ответили мы с Нивеном.

– Они слишком опасны, чтобы оставлять их рядом с горожанами, – пояснил Нивен. – Теперь, если что-то пойдет не так, люди не попадут под горячую руку.

– А если все пойдет как надо, то люди не должны увидеть, что я с ними сделаю, – добавила я.

От моих слов Нивен поморщился, но протестовать не стал. Мы поволокли жнецов подальше от толпы. Плащ на собирателе, которого тащил Нивен, за что-то зацепился – и Нивен споткнулся. Он дернул посильнее, чтобы высвободить ткань, а Цукуёми устремился вперед, желая помочь ему.

Я протянула руку, чтобы остановить его.

– Нет, не…

Цукуёми наклонился, и его голая рука задела предплечье жнеца – там, где рукав был закатан.

Жнец дернулся, вырвался из хватки Нивена и упал на землю. Он дико вращал глазами, и его взгляд вспыхнул пурпуром, когда он увидел нас четверых и застывшую толпу вокруг. Я бросила другого жнеца, чтобы усмирить первого, но первый уже схватился за свои часы.

Небо словно рухнуло.

Когда кто-то обращал время против меня, я не осознавала этого – лишь дезориентирующие последствия. На этот раз я очнулась уже не на берегу, а у самой кромки воды, мое горло сжимали руки жнеца.

Я покосилась вправо и увидела Нивена, чью голову удерживал в воде лицом вниз второй собиратель. Куда пропали Цукуёми и Тамамо-но Маэ? Надо мной была только дымчатая тьма.

Я сжала кулак и ударила жнеца в лицо.

Когда моя рука врезалась в его скулу, я снова остановила время. Но чем больше пластов наслаивалось, тем более хрупким становилось время. Мир закачался, звезды заскользили по небу – словно черноту размыло мокрой краской.

Я не могла мыслить ясно, потому что, ударив жнеца, я коснулась его кожи и унесла нас в застывшее время. Мы вдвоем снова оказались на ровном месте, упав на мокрый песок. Я, спотыкаясь, отползла. Я все еще чувствовала на своем горле его пальцы. Затем я снова остановила время – и…

Я оказалась под водой, раздавленная тяжестью очередной заморозки времени. Меня тянули за правую руку, царапали горло, мои кости содрогались от временной встряски, кожа кричала, будто пытаясь слезть с моего тела.

Я задохнулась от холодного воздуха, когда Цукуёми вытащил меня из воды и уставился на меня глазами, полными звезд. На заднем плане мелькнула вспышка света – наверное, часы Нивена, – а затем кто-то дернул меня за локоны. Мир снова перевернулся – на меня уставились свирепые зеленые глаза жнеца, его дрожащая рука вцепилась мне в волосы.

Кольцо обжигало кожу на левой руке, но я понимала, что еще одна заморозка времени не поможет. Казалось, что мир вот-вот разлетится на куски – или, возможно, только мое тело: кровь кипела в венах, кости дрожали, словно пытаясь вырваться из клетки плоти; небо над головой грохотало, будто было готово расколоться пополам, как от удара молнии.

Вот почему жнецы не должны были относиться к заморозке времени легкомысленно: эти изменения прожигали слишком много дыр в ткани Вселенной, создавая парадоксы, которые могли разорвать временной континуум надвое. Чем чаще они изменяли время, тем тоньше и хрупче оно становилось.

Своим затуманенным зрением я увидела, что другой жнец сжимает горло Нивена, впиваясь в его плоть большими пальцами. Мое тело вспыхнуло, как будто я проглотила раскаленные угли.

«Ну и что, если Вселенная схлопнется?» – подумала я. Мир без Нивена не стоил того, чтобы его спасать.

Я сжала руку в кулак и втянула нас в очередную заморозку времени.

Весь мир вдруг треснул пополам, как переполненный кипятком стакан.

Над головой раздался оглушительный грохот, и давление в моем черепе снизилось, как будто голова тоже раскололась пополам и мозг выплыл наружу. Я обнаружила себя стоящей на коленях и пытающейся отдышаться. Вдалеке пылала Кагосима: время было освобождено. Кольцо горело на пальце, а часы дымились, предупреждая меня, чтобы я больше не пыталась повернуть время.

Нивен, лежавший в мокрой грязи рядом со мной, поднялся на ноги, потирая рукой шею.

– Жнецы… – выдавила я, с трудом вставая. – Где…

– Я держу их, Рэн.

Я обернулась.

Цукуёми стоял, сложив руки на груди, а два жнеца застыли на земле перед ним. Они склонились на колени в ярком круге лунного света, падающего с полумесяца, который наконец поднялся над вулканом вдалеке. Мужчины неглубоко дышали, метали в стороны панические взгляды, но в остальном не двигались.

– Цукуёми, – прошептала я.

– Они не ускользнут от моего лунного света, – успокоил он, улыбаясь и стряхивая с воротника грязь. – Не волнуйся, Рэн.

Тамамо-но Маэ в облике лисы прыгнула к ним, схватила зубами часы одного из жнецов и дернула на себя, оторвав цепь от одежды. Она выплюнула часы под ноги Нивену, а затем вернулась за вторыми.

– И что нам с ними делать? – спросил Нивен.

«Как будто есть варианты».

Я шагнула вперед, и мои тени раскрылись подобно темным крыльям. Они потянулись вперед и завязались вокруг шей жнецов в красивые банты, затягиваясь все туже и туже.

– Для чего вы здесь? – спросила я. – Зачем вы подожгли Кагосиму?

Я ослабила тени ровно настолько, чтобы один из них мог произнести несколько слов.

– Анку приказала нам выкурить тебя, как жука, – выпалил один из них. – И чем больше мы при этом убьем людей, тем лучше.

– Заткнись, Ксандер! – рявкнул другой собиратель. Я сжала его горло сильнее, чтобы он не прерывал товарища.

– Как она вообще узнала, что я здесь? – спросила я.

– У жнецов везде есть глаза.

Я поморщилась. Эта поговорка преследовала меня с самого детства. Наши учителя постоянно напоминали нам на уроках, что ни один грех не остается безнаказанным, что вскрываются даже те секреты, которые мы прячем в наших сердцах. Я всегда подозревала, что это связано не столько с глазами, сколько с чуткостью нашего слуха и гулкостью катакомб, в которых, приложив ухо к каменным стенам, можно услышать даже шепот. Из-за этого у меня никогда не было друзей: любой, кто общался со мной, даже тайком, тут же подвергался насмешкам со стороны одноклассников, будто те видели все своими глазами. Жнецы были похожи на пауков – и весь мир был их паутиной. Их внимание привлекала любая, даже хоть немного вибрирующая, нить.

– Чьи глаза? – спросила я. Я знала о Высших жнецах достаточно, чтобы определить их имена. Это подсказало бы мне их слабости и напомнило бы лица, а еще помогло понять, как можно избежать встречи с ними.

Мои тени сжали жнеца с кляпом во рту, тот вскрикнул и покачал головой, глядя на меня с мольбой в глазах. Другой собиратель отвернулся.

– Говорите, кто нас видел! – рявкнула я на языке Смерти – так громко, что мог услышать кто-нибудь из людей, но мне было все равно.

Они не ответили. Я вздохнула и достала кинжал.

– Как бы мне ни хотелось заниматься этим подольше, у меня все же слишком плотный график.

– Рэн! – окликнул меня Нивен, шагнув ближе. – Что ты делаешь? Они же безоружны.

– Ты слышал, что они сказали? В Японии действует сеть жнецов, следящая за каждым нашим шагом. Мы не можем оставлять хвостов.

– Но что они могут сделать без часов? – не унимался Нивен. – Без них они почти как люди.

Я повернулась к брату, мечтая о том, чтобы во мне было больше доброты и терпения.

– Нивен, жнецов нельзя недооценивать, – медленно произнесла я, а про себя добавила: «От этого зависит твоя жизнь». Я не сказала этого вслух, потому что была совершенно уверена, что брат все еще ненавидит меня и не оценит этой попытки его защитить.

– Они – мои одноклассники, Рэн, – возразил Нивен. – Ты же знаешь, что у них нет другого выбора, кроме как следовать приказам Анку.

– Выбор есть всегда! – крикнула я, шагнув вперед так резко, что Нивен отшатнулся. Мои тени закружились возле нас, запирая, словно в клетке. Жнецы могли выбрать вариант не отправляться за мной в Японию. Могли выбрать работу в Англии, вместо того чтобы быть солдатами своей ксенофобной богини, но испугались. Я – единственная, у кого не было выбора. Я не могла просто перестать быть шинигами, чтобы они больше меня не ненавидели.

Нивен скрестил руки на груди.

– Ты не можешь убивать каждого жнеца на своем пути.

– Не могу? – переспросила я. – Не знала, что мне нужно твое разрешение.

– Они –