Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

Когда я попросила тартар из тунца, официант предупредил:

— Имейте в виду — порция крохотная.

Он сжал сухонький кулачок, чтобы показать, сколько еды будет на тарелке.

— Она выходит замуж, — пояснила Нелл и захлопала ресницами.

— Ах, вот как, — протянул официант — невысокий, худощавый, очень симпатичный гей, которого после смены наверняка поджидает приятель, мускулистый здоровяк. — Поздравляю.

Меня передернуло, как будто к чувствительному зубу приложили кусок льда.

— Что с тобой? — охнула Нелл.

Я наморщила лоб, сдвинув брови к переносице, собираясь заплакать.

— Мне кажется, я не готова, — выговорила я, закрыв лицо руками.

Наконец-то я это сказала. Вслух. Признание сорвалось с моих губ, как малюсенький камешек с обрыва. Вряд ли такая мелочь способна повлечь за собой чудовищную лавину.

— Ясно, — проронила Нелл, поджав бледные губы. — И давно это с тобой? Или только сейчас нашло?

— Давно, — выдохнула я сквозь зубы.

Нелл кивнула и, обхватив ладонями бокал, всмотрелась в его багровые глубины. В тускло освещенном ресторане от яркой синевы ее глаз не осталось и следа. Некоторые женщины очень выгодно смотрятся в полумраке. Но только не Нелл.

— Представь, что ты все отменила, — сказала она, нервно вздрогнув ноздрями. — И Люк — просто знакомый… Что ты при этом чувствуешь?

— Это что, цитата из попсовой песни? — иронически фыркнула я.

Нелл склонила голову набок. Прядь белокурых волос соскользнула с плеча и поблескивала, как сосулька на крыше.

Я вздохнула. Задумалась. На ум пришел эпизод, как однажды у барной стойки какой-то грубиян обозвал меня прошмандовкой, посчитав, что я влезла без очереди.

— Да имела я тебя! — оскалилась я на него.

— А вот я бы тебя поимел. — На его не по возрасту морщинистой шее сверкала серебряная цепочка. Он явно злоупотреблял искусственным загаром.

— Ты очаровашка, но у меня есть жених, — улыбнулась я, многозначительно подняв свой самый главный палец.

Боже, какое у него сделалось лицо. Мой изумруд обладал поистине колдовской силой. Он вселял в меня уверенность и делал неуязвимой.

— Я бы сильно огорчилась, — ответила я наконец.

— И почему бы ты огорчилась?

Потому что, когда тебе двадцать восемь лет и швейцар помогает тебе выйти из такси и услужливо распахивает перед тобой двери твоего дома в Трайбеке, а впереди у тебя свадьба с Люком Харрисоном на острове Нантакет — это успех. А если в двадцать восемь ты все еще не замужем, при этом ни капельки не похожа на Нелл и подыскиваешь себе такие же ботильоны на аукционах в интернете, чтобы остались деньги заплатить за электричество, — ты неудачница из второсортного фильма.

— Потому что я его люблю, — вслух сказала я.

— Как мило, — невинно пропела Нелл. Но я-то хорошо ее знала, чтобы понимать — она нарочно выбрала именно эти слова.

Я кивнула в знак прощения.

Воцарилась неровная, гудящая тишина, как за окном моего дома в Пенсильвании, к которой я привыкла настолько, что ошибочно принимала ее за настоящую тишину.

— Почему так «шумно»? — сморщилась Нелл.

Теперь моя школьная подруга Лея вышла замуж, родила девочку и забрасывала свою ленту в Фейсбуке фотографиями младенца, разодетого в розовое с головы до пят…

Нелл молитвенно сложила руки.

— Знаешь, окружающим плевать на тебя в гораздо большей степени, чем ты думаешь. — Она рассмеялась. — Да, нелестно. Я имела в виду, что тебе не надо никому ничего доказывать, как ты себе внушила.

В таком случае мне пришлось бы вернуть залог — свадебное платье от Каролины Эррера, скучающее в шкафу, — и сниматься в документальном фильме без обручального кольца, внушительного свидетельства моей подлинной значимости, недооцененной в прошлом.

— Нет. Не внушила.

Нелл продолжала сверлить меня взглядом чернильно-черных глаз.

— Подумай. Хорошенько подумай. Чтобы не совершить большую ошибку.

— Приехали, — горько рассмеялась я. — И это говорит человек, который научил меня дергать людей за ниточки.

Нелл беззвучно зашевелила приоткрытыми губами. Казалось, она неслышно повторяет мои слова, чтобы понять смысл фразы. Огорченное выражение мигом слетело с ее лица, и глаза изумленно округлились.

— Я-то думала, что тебе нужно все это. — Нелл судорожно описала руками круг в воздухе, подытоживая «все это», составляющее мою теперешнюю жизнь. — Я-то думала, что тебе нужен Люк. Что ты счастлива в этом цирке. — Она звонко приложила ладонь к щеке и пробормотала: — Господи, Ани. Если это не так, одумайся!

— Знаешь? — Я сложила руки одну над другой. Один барьер над другим, чтобы не допустить ее в святая святых. — Я надеялась, что в твоей компании мне станет легче. А не наоборот.

Нелл выпрямила спину и бойко затараторила:

— Ладно, Ани. Люк — парень что надо. Он понимает тебя, как никто другой, и не ждет, что ты изменишься и подстроишься под его вкусы. Бог мой, какое счастье, что тебе достался такой мужчина.

И она торжествующе сверкнула глазами.

У столика появился наш симпатичный официант с корзинкой в руках.

— Прошу прощения, — промямлил он. — Хлеб нужен? Хотя, наверное, нет.

Нелл одарила его ослепительной, яростной улыбкой.

— Хлеб? Обожаю хлеб!

Официант заметно повеселел от ее любезности. Его щеки разрумянились, глаза заблестели, взгляд заострился, как у всех, кого Нелл осыплет звездной пылью. Неужели он ничего не почувствовал, когда поставил между нами на стол корзинку? Не почувствовал, как в заряженном воздухе угрожающе потрескивают искры?

Шли недели, потихоньку уводя лето из Нью-Йорка. В сентябре жара наконец пошла на убыль. Съемки начинались ровно по графику, независимо от того, готова я к ним или нет. Наступил день примерки. Портниха изумилась, увидав, что между моей талией и лифом платья сорокового размера можно свободно просунуть руку. Когда я только заказывала платье, мне посоветовали взять сороковой размер, и я поначалу заупрямилась.

— Свадебные платья шьют по особой размерной сетке, — убеждала меня продавщица. — В магазинах повседневной одежды вам предложат тридцать шестой или даже тридцать четвертый размер, что соответствует свадебному платью сорокового или даже сорок второго размера.

— Только не сорок второго, — ужаснулась я, заодно дав этим понять, что никогда не буду покупать себе одежду в «магазинах повседневной одежды».

В четверг вечером мне предстояло отправиться «домой» в Мейн-Лайн. Съемки начинались в пятницу. В помещении школы снимать не разрешили, что, как ни странно, подействовало на меня успокаивающе. Дирекция школы опасалась нежелательной огласки, которой была чревата моя история. Значит, фильм будет освещать события с другой точки зрения, близкой к моей. Мне хотелось узнать, кого еще пригласили сниматься, кроме Эндрю, но продюсеры оставляли мой вопрос без ответа.

Накануне отъезда я совершила набег на редакционную гардеробную и отобрала темные вощеные джинсы, несколько шелковых блузок, замшевые ботильоны на каблуке — не высоком, но и не плоском. Редактор раздела «Аксессуары» одолжила мне очаровательную цепочку из розового золота со скромной бриллиантовой подвеской. Она будет выгодно — и со вкусом — смотреться на экране. Тем же вечером в парикмахерской мне сделали объемную укладку, придав волосам несколько растрепанный вид. Я хотела выглядеть просто и дорого.

Я укладывала темно-серую блузку в чемодан, когда в дверном замке завозился ключ.

— Привет, детка, — крикнул Люк.

— Привет, — негромко откликнулась я.

— Ты здесь?

Каблуки итальянских туфель застучали громче, и в открытом дверном проеме появился Люк. На нем был великолепный темно-синий деловой костюм из ткани такого высокого качества, что зауженные брюки слегка лоснились. Он уперся обеими руками в дверные косяки и подался вперед.

— Отличный улов, — одобрил Люк, кивнув на груду тряпок на кровати.

— Они мне достались бесплатно, не переживай.

— Да я не об этом.

Люк наблюдал, как я укладываю стопки одежды в зияющую пасть чемодана.

— Как настроение перед съемками?

— Хорошее, — ответила я. — По-моему, я хорошо выгляжу. И мне хорошо.

— Ты всегда отлично выглядишь, крошка, — ухмыльнулся Люк.

Мне было не до шуток.

— Жаль, что ты со мной не поедешь, — вздохнула я.

Люк сочувственно закивал головой.

— Мне тоже. Но кто знает, когда я в следующий раз увижусь с Джоном…

Пару недель назад Люк, совсем уж было собравшийся ехать со мной в Пенсильванию, узнал, что в Нью-Йорк приезжает его старый приятель. Джон работал в Индии — спасал бедных индийских сироток от голода; когда я слышу о людях, которые «спасают мир», то чувствую себя раскрашенной пустышкой. Джон проведет в Нью-Йорке всего два дня, после чего вернется в свою Индию. Он даже не мог остаться на нашу свадьбу. С Джоном приехала его двадцатипятилетняя невеста Эмма, тоже волонтер. Идеальное имя, идеальный возраст. Я никак не могла поверить, что через два года мне стукнет тридцать.