Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

— Логично, — одобрил Лиам, и Тедди усмехнулся. Улыбка застыла на его лице, когда пуля пробила ему ключицу, забрызгав стену кровью, как на картинах Джексона Поллока, репродукции которых мы рассматривали на уроках современного искусства.

Стреляли сверху — это было все, что я успела понять. В следующий миг я неслась вниз по лестнице, налетая то на Акулу, то на Лиама и едва вписываясь в повороты. От стальных перил со звонким, ни на что не похожим цокотом отскакивали пули.

Этажом ниже находился вход в гуманитарное крыло. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Акула открыла двери. То были самые долгие секунды в моей жизни. Пока она возилась с ручкой, Бен успел нас нагнать. Мы выбежали в коридор, однако старая дверь осталась распахнутой, и Бен, не останавливаясь, проскочил вслед за нами. Юркий и тощий, он мог бы стать непревзойденным бегуном.

Лиам свернул направо, ошибочно решив, что сумеет укрыться в пустой классной комнате. С его стороны это был героический поступок, хотя и непреднамеренный, потому что он пытался спастись сам (и я не вправе его за это винить), а вышло так, что он спас меня.

— Почему ты не побежала за ним? — каждый раз спрашивают у меня.

— Потому, — сдержанно отвечаю я с некоторым раздражением, что перебивший меня идиот не понимает одной простой вещи: Бен наступал мне на пятки, я ощущала его дыхание, быстрое и отрывистое, как у гончей. — Потому что он дышал нам в затылок. Он бы последовал за нами и загнал в ловушку. Что и произошло.

— С Лиамом? — спросил Аарон.

— Да, с Лиамом.

— Расскажи, что было дальше.

Мы с Акулой промчались через гуманитарное крыло, взбежали вверх по лестнице и очутились перед дверью в столовую. В случае пожара закрытые двери представляют опасность, всегда уверял нас мистер Гарольд, однако на деле вышло иначе. Благодаря закрытой двери пламя не покинуло пределы старого помещения столовой и ушло вглубь здания, в сторону зала Бреннер Болкин, где оставались Пейтон и Энсили. В новой пристройке к столовой сработала потолочная система пожаротушения, погасив пламя. Там находился выход на школьный двор. Не тратя времени даром, мы с Акулой метнулись туда.

Потолочные разбрызгиватели заливали помещение водой. Намокшие волосы облепили мне лицо. Мы с Акулой бежали по колено в воде, но, добравшись до места, где обычно сидели ХО-телки с Мохноногими, застыли как вкопанные. Меня чуть не вывернуло наизнанку. Передо мной стоял Артур.

Окруженный мертвыми телами и грудами мусора, он преградил нам путь, поигрывая отцовским ружьем, которое держал поперек, как канатоходец — свой шест. По его лицу крупными каплями стекала вода. На опрокинутом кассовом аппарате, распростершись, лежал Дин. Из его правой руки, покореженной взрывом, торчали белые ошметки и хлестала кровь, казавшаяся почти лиловой.

— А вот и ты, — сказал Артур и улыбнулся. У меня мороз пошел по коже от его улыбки.

— Артур, — пролепетала Акула и заплакала.

Артур неодобрительно взглянул на нее.

— Иди отсюда, Бет. — Он махнул стволом в сторону выхода на школьный двор. На свободу.

Акула не двинулась с места. Артур пригнулся, заглянув в ее инопланетные глаза.

— Я серьезно, Бет. Ты мне нравишься.

Акула повернулась ко мне.

— Прости, — всхлипнула она и на цыпочках обошла вокруг Артура.

Он гаркнул: «Не смей просить у нее прощения!», и Акула, вздрогнув, бросилась наутек. Я проводила ее взглядом, когда она побежала по жухлой траве, забирая влево, к парковочной площадке. Затем она скрылась с глаз, и до меня донесся ее исступленный вопль. Она осознала, что жива.

— Подойди, — велел Артур и поманил меня ружьем, как пальцем.

— Зачем? — Мне стало стыдно от того, что я реву. Тяжело знать, как поведешь себя под конец. Очень тяжело знать, что струсишь.

Артур вскинул ружье и выстрелил в потолок. Мы с Дином завопили в унисон с неумолкающей пожарной сигнализацией, на зов которой никто не спешил.

— Подойди, я сказал! — прорычал Артур.

Я подчинилась.

Артур наставил на меня ружье. Я умоляла его о пощаде. «Прости, что забрала ту фотографию. Я верну. Она в моем шкафчике. (Неправда.) Могу хоть сейчас отдать. Пойдем». Я была готова на что угодно, лишь бы отсрочить то, что он задумал.

Артур зыркнул на меня из-под упавших на глаза мокрых волос, не потрудившись откинуть свалявшиеся пряди, и сказал:

— Держи.

Я решила, что это означает «получай, что заслужила», «мужайся», но потом вдруг с удивлением поняла, что Артур передает мне ружье, а вовсе не берет меня на прицел.

— Разве тебе не хочется? — Артур бросил взгляд на Дина, чьи обезьяноподобные черты от ужаса исказились до неузнаваемости; теперь это был совершенно незнакомый мне человек, который никогда не делал мне ничего плохого. — Не хочется отстрелить член этому защекану?

Я потянулась к стволу, попавшись на удочку.

— Не-не. — Артур отвел руку с ружьем назад. — Я передумал.

С неожиданной грацией повернувшись на носках, Артур выстрелил Дину в пах. Дин завопил нечеловеческим голосом.

В этот момент я вонзила Артуру под лопатку столовый нож. Лезвие прошло совсем неглубоко под кожей, взрезав ее, как конверт, и выскользнуло с той же стороны, с которой вошло. Артур обернулся, изогнул губы и — я не ослышалась — сказал: «Чего?» Я перенесла вес тела на отведенную назад ногу, как показывал папа, когда учил меня метать снаряд, — единственное, чему он научил меня за всю жизнь, — и всадила нож Артуру в шею. Артур покачнулся, увлекая меня за собой, и захрипел, словно пытался прочистить горло. Выдернув нож, я воткнула его снова, на этот раз в грудину: послышался хруст, и нож накрепко засел в кости. Из последних сил Артур прохрипел: «Я только хотел помочь». Из его рта пульсирующим потоком хлынула алая кровь.

На этом я всегда заканчиваю свой рассказ. На этом я закончила его и для Аарона.

Но есть еще кое-что, о чем я никому и никогда не говорила. Когда Артур рухнул на колени и под весом своего тела накренился вниз, я подумала: «Теперь меня простят». В последний миг у Артура проснулся инстинкт самосохранения, и он успел сообразить, что, упав ничком, только загонит лезвие еще глубже. Он дернулся назад, опустившись на толстые ляжки, и в конце концов с оглушительным всплеском завалился на бок, вытянув под собой руку и согнув ноги в коленях. Я всегда думаю об Артуре, когда, лежа на спортивном коврике в точно таком же положении, делаю упражнения для мышц бедра. «Еще десять раз!» — командует инструктор, и я, проклиная все на свете, послушно поднимаю дрожащую от напряжения ногу. — «Десять секунд всегда можно потерпеть!»

Глава 13

— Потрясающе.

Аарон зааплодировал, нарушив царившее в студии безмолвие. Остальные тоже зашевелились и стали собираться на перерыв.

Аарон подошел ко мне, сцепив руки.

— Спасибо за твою откровенность.

— Не за что, — промямлила я, спешно придав лицу обычное выражение.

— Ты, наверно, не прочь развеяться, выпить чего-нибудь… — Аарон наклонился ближе и мягко сжал мое плечо. Я напряглась. Аарон это почувствовал (уж я постаралась) и убрал руку.

Аарон напоминал мне эмо, с которым я встречалась в колледже. Тот вечно приставал ко мне с расспросами о последних минутах Пейтона: как деревенела его шея, как тускнели голубые глаза и закрывались веки. Он был в сознании? Смирился или боролся? Тогда мне казалось, что любовь бывает и такой — в виде болезненного интереса ко всем кровавым подробностям моей жизни. Теперь маятник качнулся в другую сторону.

— Мда, — кашлянул Аарон. — В общем, сходи куда-нибудь, развейся! — Он неловко рассмеялся. — Завтра начинаем в семь утра, не проспи.

С утра надо мной будут трудиться парикмахер и визажист, а когда они упакуют обратно свои кисти для макияжа и щипцы для завивки, мы отправимся в школу Брэдли, где предстоит снимать «на натуре».

— Конечно.

Встав и поправив на себе одежду, я направилась к выходу. У самых дверей Аарон меня остановил.

— Послушай, — замялся он. — Я целый день не могу решиться кое о чем тебя спросить…

Я сердито сверкнула глазами, чтоб он не решался и дальше.

Но он наклонился ко мне, и от услышанного я снова почувствовала давно забытый горько-соленый привкус во рту. Договорив, Аарон поднял руки вверх со словами:

— Все это только с твоего согласия. И, чур, меня не убивать.

Я молча окинула его таким леденящим взглядом, что он смешался.

— Это ловушка, да? — наконец спросила я, скрестив руки на груди. — Ради этого ты все и затеял?

Аарон, казалось, был поражен. Можно сказать, оскорблен в лучших чувствах.

— Господи, Ани, конечно, нет! — воскликнул он и, понизив голос, доверительно прибавил: — Ты же знаешь, что я за тебя. Мы все, — он обвел рукой комнату, — за тебя. Я понимаю, тебе сложно в это поверить после всего, что тебе довелось пережить. Елки-палки, да я бы тоже подозревал всех и каждого.