Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии - Джеффри Кейн

Майсем, взвешивая последствия своего ответа. – Если я скажу, что знаю о них, меня обвинят в связях с террористами, ведь я учусь на Ближнем Востоке».

«Я знаю, что мы должны бороться с ними. Это террористическая группировка». Партийный руководитель достал Коран, священную книгу ислама: «Вы верите в Бога?»

«Да».

Он открыл Коран, в оригинале написанный на арабском языке и переведенный на китайский: «Убивайте их, где бы вы их ни встретили, и изгоняйте их оттуда, откуда они вас изгнали. Искушение хуже, чем убийство».

Чиновник отложил книгу и взглянул на Майсем.

«Как видите, эти строки о войне. А что вы думаете о джихаде?» – спросил он.

«Джихад – это то, что я делаю каждый день, – огрызнулась Майсем. – Это духовная борьба. Когда я просыпаюсь утром, уставшая, я веду внутренний джихад, чтобы добраться до класса и учиться. Когда я сдаю экзамен, это мой джихад. Речь о том, чтобы быть справедливым, честным и верным себе перед лицом трудностей. Люди думают, что речь идет только о насилии. Но это не так. Каждый человек ведет внутренний джихад, даже дети».

«И откуда вы все это знаете?»

«Моя мама рассказывала мне обо всех религиях, не только об исламе». Партийный руководитель сделал запись в блокноте.

«А что вы думаете о двуязычном образовании?»

Чиновник имел в виду государственную политику по обучению уйгурских школьников мандаринскому диалекту китайского языка.

«Думаю, что каждый должен уметь говорить на двух языках».

«Какие различия вы видите между Турцией и Китаем? Между людьми и культурами?»

«Разумеется, Китай – это мой дом. Мы трудолюбивы, и нас уважают. В Турции люди ленивые, и там грязно». Майсем почувствовала, что у нее нет другого выбора, кроме как наговорить гадостей про Турцию, хотя она страстно желала вернуться в эту страну.

«А что вы думаете о нашем центре принудительного содержания?»

«Я хочу уехать. О чем вы вообще спрашиваете?»

«Вы думаете, вам позволят выйти просто так? Вы не доказали свою невиновность».

«Трудно доказать невиновность в несуществующем преступлении», – ответила Майсем.

«Правительство ничего не делает просто так. Неужели вы думаете, что мы поместили бы вас сюда, не будь на это причины?»

Партийный руководитель встал, надел пальто и собрался уходить.

Напоследок он дал ей совет: «Подумайте о причине, по которой вы здесь». Он вышел, а Майсем под конвоем отвели обратно в камеру.

[ ]

В конце 2016 года руководители Megvii, производителя технологии распознавания лиц, собрались в одноэтажном офисном помещении в Пекине и просматривали свои бухгалтерские отчеты. Компания расширялась, вкладывала инвестиции, агрессивно захватывала рынок, искала пути создания инновационной системы борьбы с преступностью. Однако они были далеки от получения достаточно большой прибыли, чтобы осуществить свою мечту – стать мозгом, стоящим за цифровыми операциями в каждой отрасли, которая в этом нуждается, или провести первичное публичное размещение акций, что сделало бы их богачами.

«Мы были в простое, – говорил мне один из руководителей, – не получали больших доходов. Все наши компании так быстро расширялись, что обросли долгами, которые нужно было выплачивать. Мы корректировали нашу стратегию по несколько раз в год и меняли многих сотрудников. Это было тяжелое время. Но нам удалось выжить по одной причине: AlphaGo».

Спустя чуть больше года после победы над южнокорейцем Ли Седолем AlphaGo была готова к сражению с сильнейшим игроком мира, китайским игроком Кэ Цзе, который согласился провести поединок из трех партий.

После трех дней напряженной схватки в третьей и последней игре Кэ Цзе признал свое поражение. Он проиграл все три партии.

«Ни один человек на земле не справился бы лучше Кэ Цзе, – написал эксперт в области ИИ и инвестор Кай-Фу Ли, – но сегодня ему противостоял игрок в го такого уровня, какого мир еще не видывал».

Этот матч стал поворотным моментом.

Спустя месяц, 27 июня 2017 года, высший законодательный орган Китая оперативно одобрил новый любопытный закон. «Закон о национальной разведке», как его назвали, встревожил многих уйгуров, с которыми я поддерживал связь. Он давал государству возможность принуждать граждан становиться шпионами.

«Любая организация или гражданин должны поддерживать национальную разведку и сотрудничать с ней в соответствии с законом, а также не раскрывать секреты национальной разведки, к которым они получили доступ», – гласил пункт под номером 7.

«Учреждения национальной разведки должны использовать научно-технические методы, повышая уровень распознавания, отбора, обобщения и аналитической оценки разведывательной информации», – было сказано в пункте 22.

Четыре месяца спустя, 18 октября 2017 года, председатель Си Цзиньпин поднялся на трибуну на долгожданном XIX Всекитайском съезде Коммунистической партии Китая. Это был съезд элитных партийных делегатов, собравшихся, чтобы разработать национальную стратегию на следующие пять лет и выбрать новых лидеров. Последний триумф AlphaGo убедил китайское руководство, что необходимо ускорить развитие технологии искусственного интеллекта.

«Мы будем работать быстрее, чтобы превратить Китай в державу с передовой промышленностью, ускоренными темпами развивать передовые обрабатывающие производства, содействовать углубленной интеграции интернета, больших данных, искусственного интеллекта и реального сектора экономики, – объявил Си, – а также культивировать новые источники роста и новые драйверы развития в сфере потребления среднего и высокого уровня, где ведущая роль принадлежит инновациям, в области „зеленого“ и низкоуглеродного развития, долевой экономики, современных цепочек снабжения и сферы услуг, связанных с человеческим капиталом».

Правительство приступило к работе, создав «национальную команду по развитию ИИ», призванную претворить мечту в жизнь. Выбор Министерства науки и технологий пал на компании-гиганты в области ИИ Baidu, Alibaba и Tencent – трио под названием BAT, а также iFlyTek, лидера индустрии технологий распознавания голоса. Позже к ним добавилась SenseTime, специализирующаяся на умных системах визуального отображения.

В течение десятилетия и даже больше китайское правительство поддерживало многие компании в области ИИ, предоставляя им финансовую и политическую помощь. Государственная поддержка проектов ИИ расширялась до невиданных масштабов; началась золотая лихорадка. Многие руководители китайских высокотехнологичных компаний говорили мне, что хотели сразу оседлать эту волну, а мысли о последствиях отложили на потом. Если бы они действовали нерасторопно, их опередили бы конкуренты.

Многие из членов руководства Megvii решили, что настало идеальное время, чтобы расшириться и любой ценой победить своего конкурента SenseTime, воспользовавшись поддержкой государства.

«Вы должны понимать, что стартапы плывут по течению истории. Мы – заложники истории, а не ее творцы», – говорил мне руководитель научно-исследовательского отдела Megvii.

«Мы взлетели, когда получили госфинансирование после AlphaGo, – сказал он. – В Megvii влили 430 млн долларов. Мы разрослись в пять или шесть раз и уже не помещаемся в нашем маленьком одноэтажном офисе».

«Сначала бизнесу нужно выжить, а уже потом мы сможем заняться выработкой моральных ценностей. Мы не можем использовать одну точку зрения, импортированную из другой страны [США], в качестве жизненного стандарта всех человеческих существ, – сказал он мне. – Если один стандарт подходит всем, то бизнес просто не выживет. Я не хочу обсуждать, кто прав, а кто виноват».

Руководители SenseTime были с этим согласны. Они хотели победить Megvii.

«Главное – получить как можно большую долю рынка, чтобы занять сильную позицию, – говорил мне один из сотрудников SenseTime. – Если мы не воспользуемся возможностями раньше конкурентов, то окажемся в трудном положении, нам придется их догонять. Поэтому наша стратегия – любой ценой запустить как можно больше проектов».

Компании не сильно заботились о том, каким образом могут быть использованы их технологии: «Если вы сближаетесь с правительством, то получаете больше государственных проектов, что помогает увеличить вашу долю рынка. Сближение с правительством – обязательный пункт».

Когда журналисты поинтересовались у разработчиков ИИ, будет ли Китай использовать их технологии, чтобы ограничить права человека, они получили примерно такой ответ: «Это не наше дело».

«Как венчурный инвестор, скажу: мы не инвестируем в эту область, и мы не занимаемся детальным изучением этой конкретной проблемы», – сказал позже глава Sinovation Ventures Кай-Фу Ли в интервью 60 Minutes.

К 2017 году Китай вступил на путь стремительного развития искусственного интеллекта при содействии государства. Коммерческие компании, такие как