Доспехи совести и чести - Наталья Гончарова

тем, я за тридцать верст ехал, чтобы об чем ни надо волноваться. В уединении семейством живем, и о том моя забота. И ежели б не концерт, да не начало сезона, то никого и не увидел бы, и дальше б ни об чем не знал и был бы в том счастлив, – слукавил Арсентьев, ясно давая понять, что не желает разговаривать о Мейере.

– Как, это, с каким? – не унимался граф, пропустив мимо ушей, пространные объяснения Арсентьева. – О таких важных событиях, Николай Алексеевич, что произошли весной в Петербурге, всяк знать должен, ежели в определенных кругах вертится. Ведь Михаил Иоганович Мейер, сосед то бишь Ваш, очень влиятельный человек, я вам скажу… был…

При этих словах сердце Лизы замерло от страха. Все что она сейчас должна была услышать было для нее не ново, однако ж, лишний раз слушать, как о близком сердцу мужчине, будут говорить дурное, никто б не пожелал. А в том, что будут говорить дурное, она даже не сомневалась, ибо старый граф непременно преувеличит и приукрасит щекотливую ситуация в которой оказался Мейер, толи для красного словца, толи из мести Арсентьевым, желая показать, что у них все настолько дурно, что даже соседи не отличаются порядочностью.

И действительно, в подтверждении страхов Лизы, Самодуровский продолжил:

– Да, да, именно в том соль, что был. А сейчас, он в том положении, что приличный человек ему и руки то не подаст, не то что не заговорит с ним. Видит Бог и врагу такое соседство не пожелаешь, – ухмыляясь, заметил граф, в подтверждении страхов Лизы, – такое соседство, свое дурное влияние и на тех, кто рядом распространяет, это уж точно.

– Чепуха какая. Мне до него и дела нет, – раздраженно ответил барон, – именье его на другом конце, меж нами роща, как лес непроходимый, я и Долгополова, за пять лет, что он там жил, ни разу не видел, хотя он, всем известно, опасные знакомства водил. Так что, не об чем и волноваться, меж нами почти верста, не видимся и не увидимся, – преувеличил Арсентьев, всячески открещиваясь от постыдного соседства.

– Да как же? Вы же совсем рядом, и потом, я вчера на охоте был, и покамест мы охотились, так увлеклись, что оказались на его земле, аккурат подле пруда, помните, там еще Долгополов карасей хотел водить, да только зря промаялся. И я вам скажу, от вашего до его именья, рукой подать. Ей Богу. Кстати, мы его там и самого видели, правда, не одного. Без году неделя, а уже роман, экий шельмец, крутит, – коварно пропел он, стрельнув взглядом на Лизу.

Сердце ее ушло в пятки, ладони стали влажные и заледенели, еще минуту, и она готова была лишиться чувств. С ужасом посмотрев на папеньку, она увидела, что тот белее снега, а губы так плотно сжаты, что посинели. А маменька? А на маменьке и лица нет.

Взгляд же графа Самодуровского был холоднее метала, она боялась, и страшилась, того, что произойдет сейчас, но не в силах была ничего исправить, и ни в силах была остановить его.

– И барышня, так на Лизавету Николаевну была похожа, – наконец заключил Самодуровский. Слова его, точно взмах палача, одним лишь ударом, сокрушило семейство Арсентьевых.

– Впрочем, сейчас все барышни, на один манер одеты, издалека и не признать, –двусмысленно улыбнулся граф. – Ну да не буду вам мешать, я вас совсем заговорил, – и попрощавшись с Арсентьевыми, он медленно и с чувством полного удовлетворения от сделанной подлости, удалился.

Что ж, теперь пришел черед Арсентьевых, стоять на пепелище.

Поездка домой, занимавшая не больше пятнадцати минут, казалось, сегодня тянулась целую вечность. В карете стояла мертвая тишина, и даже кучер, словно уловив трагическое настроение семейства, молчал, тогда как обычно, любил насвистывать мелодию, чем раздражал матушку и веселил батюшку, по большей части, как раз тем, что раздражал матушку.

Но теперь все было иначе, никогда еще Лиза не видела отца в таком расстройстве, он не заговаривал с ней и даже не смотрел в ее сторону. Она знала, она чувствовала, как глубоко разочаровала его, но сказать по правде не то что не раскаивалась, но случилось все заново, то без сомнения, поступила бы также, а может даже хуже.

Сегодня поутру, ветер, как грустный вестник, принес в ее окно протяжный и звонкий гудок отбывающего поезда. И в тот момент, когда судьба, может так статься, навеки разлучала их, она горько раскаялась, что не бежала с ним вчера. Следовало повиснуть у него на шее, не отпускать и умолять взять ее с собой. Ибо не было тяжелее ноши, чем остаться, и ждать разрешение ситуации вдали от него, в полном неведении, словно пойманный сокол с клобуком на глазах.

Наконец кучер остановился, и как только Арсентьевы переступили порог дома, отец, словно сбросив оковы, едва сдерживающие его гнев, как только увидел прислугу спускающуюся, чтобы помочь хозяевам раздеться, тут же закричал:

– Прочь! – те, с перепугу, так и не успев спуститься по лестнице, как в комедии положений, засеменили с удвоенной скоростью в обратной последовательности вверх, и исчезли, плотно закрыв за собою двери.

– Николай…, – робко попыталась успокоить его супруга, коснувшись плеча, но он отдернул руку, ясно давая понять, что успокаивать его нет смысла.

–Тебя я голубушка наслушался, и вот к чему привело! Нет, уж, хватит! Теперь будет по-моему!

И повернувшись к дочери, грозно скомандовал: – В кабинет!

Лиза, послушно направилась в кабинет за отцом, но в душе от покорности не было и следа. Ни за что, она не свернет с пути, не откажется от своей любви, и ежели будет надо, примет любое наказание, претерпит любые неудобства и перенесет любые тяготы, однако же, останется верна себе, своему выбору и той любви, которую даровала ей судьба.

– Не думал я, что придет тот день и тот час, когда ты, дочь моя, опозоришь меня, – начал он.

– Батюшка, позвольте все объяснить!

– Не перебивай меня! – грозно вскрикнул он, так что сердце Лизы стало биться чаще, а сама она задрожала как осиновый лист, но не то от страха, не то от праведного гнева, который понемногу стал охватывать ее.

– Знаю все наперед, что скажешь! не первый год живу! Видел всякое, и любовь, и не могу, и нет жизни без него, и еще какую чушь! Только что ты можешь понять, в свои двадцать! Когда отвернется весь свет, когда и руки никто не подаст, когда и ОН, получив что хотел, отвернется от тебя! Ты думаешь, ты знаешь жизнь? Вот только ничего не знаешь! Ты думаешь, он любит тебя? Не удивлюсь, что он сюда и приехал то, чтобы заполучить твое расположение, чтобы до меня добраться.