Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно - Карстен Дюсс

только я миновал детскую площадку, позвонил Вальтер. Хоть какой-то просвет. Так я подумал. Выдуманная история об угрозе от семьи Хольгерсон подарила мне вчера тихую, спокойную ночь. И надежду, что отморозков выгнали из парка навсегда. Первая проблема, которая полностью разрешилась бы благодаря моей работе с внутренним ребенком.

Не тут-то было.

– Привет, Бьорн. Я хотел лишь вкратце рассказать о вчерашнем вечере. Твое подозрение оправдалось.

– Какое подозрение?

– Два типа из парка связаны с Хольгерсонами. Мелкие сошки, но они из этого семейства.

Это было последнее, что я мог бы просчитать. Я резко остановился и рухнул на скамейку. Какова была вероятность того, что один из четырех с половиной тысяч членов преступной семьи, разбросанных по всей Германии, будет околачиваться у моего дома как раз в тот момент, когда я наобум заявлю об этом, ткнув пальцем в небо? Теперь я знал ответ: двести процентов.

– Как так – сразу два? Как вы это выяснили?

– Вчера после твоего звонка мы, четырьмя «двойками», отправились в парк. На детской площадке околачивались восемь типов. Изрядно навеселе, отчасти под кайфом. Очень агрессивные. Мы с ними управились, связали кабельными стяжками и заклеили рты изолентой. Было непросто, но для моих ребят – хорошее тренировочное занятие.

Я окинул взглядом детскую площадку и мысленно представил себе изумленные лица этих типов. Обнаружить, что нарушение правил, оказывается, вообще может иметь какие-то последствия, – это, наверное, стало для них прямо-таки сверхъестественным опытом.

– Очень хорошо. А потом?

– Потом мои ребята проверили у всех документы. Шестеро – просто какие-то обалдуи с дисфункцией тестостерона. Вероятно, все совершеннолетние.

– Что значит «вероятно»?

– Думаю, рентген костей запястья это подтвердит.

– Почему им понадобится рентген?

– Потому что трое из них, наверно по недосмотру, сломали запястье.

– Ой.

Это точно было насилие, которого я, вообще-то, больше не хотел.

– «Ой» в основном было потом, от осколков. Шестерых из восьми идиотов мы красиво уложили на землю по трое в два ряда. Давно их не приводили в такой порядок. Возможно, эти граждане испытали несколько неприятные ощущения из-за того, что до этого усеяли землю осколками.

Вплоть до нынешнего дня только маленьким детям дозволено было узнать, что осколки стекла на игровой площадке – вещь болезненная.

– Что ж, теперь эти господа смогут письменно пожаловаться в городскую администрацию на слишком долгий уборочный цикл на наших детских площадках. – Так я попытался безоценочно нейтрализовать свой внутренний раздрай между жалостью и удовлетворенностью.

– Сомневаюсь, что эти господа способны хотя бы прочитать слова «уборочный цикл». Во всяком случае, в семь часов утра шесть замерзших связанных личностей с кляпами во рту были обнаружены мальчиками-уборщиками. Те вызвали полицию.

– А двое других? – Я почуял недоброе.

– Насчет них подтвердилось именно то, что ты и подозревал. Члены семьи Хольгерсон. По документам. Мы их прихватили с собой.

– Куда?

Вопрос был излишним. В подвале главного офиса охранной фирмы Вальтера имелась хорошо известная мне комната для допросов. Там шесть месяцев назад я сам в первый раз заставил кое-кого говорить. Свое изначальное внутреннее сопротивление против пыток я тогда довольно успешно преодолел благодаря соответствующему упражнению по осознанности, предназначенному как раз для преодоления внутренних сопротивлений. И только что мне стало ясно, что история Хольгерсонов, которую я сочинил вместе с моим внутренним ребенком для защиты от насилия, породила довольно много насилия в той точке, где она соприкоснулась с реальностью. Насилия, пока направленного не на меня. Но все же нежелательного.

– В мой подвал, – ответил Вальтер на мой вопрос так, как я и опасался. – Оба притворяются, будто не понимают, почему мы их прихватили. Утверждают, что незнакомы ни с Борисом, ни с Драганом, ни с тобой.

– Вы их допрашивали насчет нас троих?

Конечно допрашивали. Ведь после моего звонка Вальтер исходил из того, что мальчики были в парке из-за меня, а значит, все равно меня знали. Но до этого вопроса они не притворялись. Впрочем, и после тоже.

– Конечно. Ты ведь из-за этого и хотел, чтобы мы пошли в парк. И оказался прав.

Нет, не прав. И из-за этого мне теперь грозило множество неприятностей. Эти два господина отныне вынуждены разделить судьбу Бориса: еще двое подвальных детей, с которыми я не знал, что делать. И которые весьма ухудшили бы качество моей жизни, если бы снова покинули подвал.

В отличие от моего внутреннего ребенка никто из этих троих после выхода из подвала не захочет провести со мной партнерскую неделю с позитивным результатом.

Но вообще-то, проблема с Хольгерсонами возникла у меня только потому, что в партнерскую неделю я откликнулся на желание моего внутреннего ребенка.

При всех моих трудностях – с браком, личной жизнью и сбрендившим незнакомцем-шантажистом – взвалить на свои плечи еще и неприятности с тысячеглавым семейством Хольгерсон – это был уже явный перебор.

Почему-то у меня возникло чувство, что за эту партнерскую неделю с моим внутренним ребенком количество моих проблем не особенно уменьшилось. Но может, это было нормальное ухудшение поначалу – перед настоящим исцелением.

– И что ты собираешься теперь делать с этими двумя типами? – спросил я Вальтера в надежде, что у него есть какой-то план.

– Дай мне час, и оба ответят нам на кое-какие вопросы.

Нет, не ответят. Потому что ответов не существует. Оба отморозка просто оказались не в том месте и не в то время – и не с теми именами. В сущности, они всего лишь несчастные идиоты.

– У них что-нибудь есть при себе?

– Пятнадцать граммов кокса, два пистолета, три ножа.

Ладно. Тот, кто с пятнадцатью граммами кокса, двумя пистолетами и тремя ножами околачивался на детской площадке моей дочери и чьи крики «в ма…дуууу!» доносились до моего балкона на четвертом этаже, не достоин сострадания. Вальтер прихватил их с собой из-за фамилии. Теперь им было известно мое имя, так что их нельзя отпускать. И еще Вальтер не должен был узнать о том, что всего этого контекста – Хольгерсоны – Борис – золотой младенец – вообще не существует. Так что не надо спонтанного допроса с пытками.

– Вальтер, сделай одолжение, брось-ка ты это, с дальнейшим допросом. Оставь обоих запертыми. Пусть никто с ними не разговаривает. Я приеду, и мы выясним все на месте.

Мне нужно было разобраться с проблемой двух родственников Хольгерсонов в подвале Вальтера.

Мне нужно было разобраться с подозрениями Катарины насчет моей измены.

Мне нужно было разобраться с неизвестным шантажистом, требующим, чтобы мы отрезали Борису голову.

Не говоря уже о том, что мне придется убедить сборище «матерей – ручных гранат» отказаться от идеи вынести мазутное отопление из подвала детского сада ради спасения климата, иначе они обнаружат темницу Бориса.

И вдобавок мне придется обедать с чокнутым братцем Лауры.

Слишком обширная программа. И проблемы как раз такого рода, что каждая из них сама по себе безмерно действовала мне на нервы. Стресс, который они причиняли, я мог уменьшить