Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно - Карстен Дюсс

это я.

– Что случилось?

– Я не уверен… В парке возле моего дома сейчас слоняются несколько личностей, которым там делать нечего. Может, твои ребята проверят, вдруг эти типы из семьи Хольгерсонов?

– Заметано. Это все?

Для меня это было все. Для моего внутреннего ребенка – нет.

«Спроси, есть ли у его людей изолента и кабельные стяжки».

«С чего вдруг?..»

«Спроси!»

– Есть у вас изолента и кабельные стяжки?

– Конечно.

– Тогда вот что нужно сделать…

Мой внутренний ребенок рассказал мне в деталях, как люди Вальтера, следуя сюжету нашей истории про Хольгерсонов, должны проверить личности отморозков из парка. А потом связать этих люмпенов, которые не были Хольгерсонами, но тем не менее нервировали меня по ночам, и оставить их там с кляпами во рту до тех пор, пока они сами не сообразят, что в будущем им бы лучше не соваться в этот парк.

Конкретно такое исполнение плана мне показалось несколько грубым. Лично я внутренне отрекся от насилия. Но тогда я еще не подозревал о существовании моего внутреннего ребенка. Что касается содержания его рекомендаций, то как раз из-за их грубости они были весьма обнадеживающими. И ведь я все равно уже пообещал моему внутреннему ребенку исполнить одно его желание. Поставленный перед выбором между физической целостностью парковых отморозков и душевной целостностью моего внутреннего ребенка, я не раздумывал ни секунды. И в точности передал Вальтеру это желание. Правда, ни мой внутренний ребенок, ни я не знали в тот момент, что два отморозка и в самом деле принадлежали к семье Хольгерсонов. И из-за этого очередная шутка моего внутреннего ребенка оказалась опасной для жизни.

25. Знание

Знание – это сила. Однако перед незнающим, который не знает, что он ничего не знает, знающий бессилен. Вы можете обогатить других своим знанием только в том случае, если они хотя бы смутно подозревают о своей собственной духовной бедности.

Йошка Брайтнер. Замедление на полосе обгона – курс осознанности для руководителей

Этой ночью я спал как ребенок. Наверно, надо бы сказать – как некий внутренний ребенок. Через двадцать минут после звонка Вальтеру под моими окнами царило абсолютное спокойствие. Тишь да гладь.

Я был благодарен моему внутреннему ребенку за такое креативное решение.

Мой внутренний ребенок был благодарен мне за то, что я исполнил его желание. Вместе мы спали глубоким и спокойным, оздоровительным сном.

До тех пор, пока утром меня не разбудил звонок в дверь. Я взглянул на часы: четверть девятого. Обычно я просыпался сам не позднее семи.

Я надел халат, прошаркал к двери и посмотрел в глазок. Это была Катарина. Хотя у нее был ключ от моей квартиры, равно как и у меня – от нашего дома, но, уважая личное пространство друг друга, мы звонили, если не знали наверняка, что другого дома нет.

Катарина, видимо, только что привела Эмили в детский сад.

– Доброе утро! – приветствовал я ее и попытался поцеловать. Вместо губ мне подставили щеку.

– Хорошо, что хотя бы тебе удалось выспаться, – сказала она, окинув взглядом меня в халате.

Нет, не удалось, звонок в дверь разбудил меня, мысленно пробормотал я сквозь свои оборонительные доспехи.

– Мне нужно в туалет. И можно потом эспрессо?

Неприятие. Упрек. Требование. Ее желание сходить в туалет и выпить кофе было важнее моего желания гармонии. Или желания выспаться. Мой внутренний ребенок тоже проснулся и был в плохом настроении. Он хотел, чтобы я вербализировал свое желание выспаться.

«Я позабочусь об этом, когда она выйдет из туалета», – попытался я успокоить моего внутреннего ребенка. Однако до этого не дошло.

Сонный, я заложил капсулу эспрессо в неспрессо-машину, поставил под нее чашку и нажал кнопку, как вдруг из гостевого туалета раздался сначала крик, а потом лязг и звон. Не успел я посмотреть, что случилось, как Катарина уже выскочила оттуда как фурия.

– Изволь соблюдать приличия, если водишь сюда шлюх! – зашипела она на меня.

– Что за?..

Катарина показала на бокалы в раковине. И взяла один из них, с отпечатком губной помады Лауры.

– И это в мой первый рабочий день после рождения нашей дочери! Ты… ты…

Она с грохотом швырнула бокал в неспрессо-машину. И пока взбитая в результате этого пенка капсульного эспрессо медленно стекала по стене кухни, Катарина уже в лихорадочном возбуждении неслась вниз по лестнице.

Я лишился дара речи. Чтобы понять, в чем тут дело, я прошел в гостевой туалет. Сам я никогда им не пользовался. Моя собственная ванная комната примыкала к моей спальне.

На покрытых лаком деревянных досках пола валялись осколки керамической мыльницы. Зеркало над раковиной было покрыто бесчисленными трещинами, хотя и не выпало из рамы. И на нем было кое-что написано губной помадой: «Спасибо за чудесный вечер. Л.» Катарина прицельно швырнула мыльницу в слово «спасибо».

В тот момент я был убежден, что качество жизни мужчины обратно пропорционально доле женщин в его окружении, обученных грамоте. Как Лауре взбрело в голову написать такую бредятину на зеркале? И как Катарина могла подумать, что я разрешил женщине, которую привел к себе, пользоваться моим телом, но не моей ванной, и потому она исписала зеркало в гостевом туалете?

Женщина, которая не хотела заниматься сексом со мной, рассердилась, потому что другая женщина выразила благодарность за то, что тоже не занималась сексом со мной. И кто ходил на тренинг, чтобы совладать со своим якобы иррациональным поведением? Я.

Мой мобильник зазвонил и, вырвав меня из путаницы мыслей, вернул в не менее запутанное настоящее. Номер на дисплее заканчивался на 2211970 и был мне незнаком. Он не выглядел похожим на номер одноразового предоплаченного мобильника, какие обычно использовались в среде организованной преступности. К тому же он напоминал чью-то дату рождения: 22 января 1970. Такие номера, как правило, хотели получить от своих консультантов в телефонной компании некреативные бизнес-клиенты.

– Да, слушаю.

– Привет, это Курт.

– Курт… кто это?

– Брат Лауры.

Так. У моей вчерашней дамы имелась не только разрушительная губная помада, но и действующий на нервы брат. Новый клиент, который меня не знал, но уже вынуждает называть его по имени. Миленький наезд – вразрез с моим желанием соблюдать дистанцию. Это мы уже проходили. Я ощутил укол значка в моей детской душе.

– А… Господин Фрилинг.

– Может, все же просто на «ты»? Я Курт. Когда мы сможем поговорить?

– Мне нужно свериться с моим графиком…

– Знаешь что? Давай я просто за тобой заеду сегодня в полдень и приглашу на ланч. Идет?

Для меня это было слишком настырно и слишком спонтанно. С другой стороны, я хотел поскорее завершить и оставить в прошлом все, что касалось Лауры. Чем раньше все выяснится, тем быстрее я смогу спасти Катарину, утопающую в стакане воды, где она устроила бурю.

– Ну хорошо. Вы знаете, где я живу?

– «Ты». Меня зовут Курт.

– Да, хорошо, Курт. Итак… ты знаешь, где я живу?

– Конечно. Над детским