Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно - Карстен Дюсс

брата.

– Он на пятнадцать лет старше меня. Меня родители, вообще-то, не планировали.

Ага, это звякнул довольно большой значок «Тебя не хотели» в душе Лауры.

– То, что он существенно старше тебя, все же мало что говорит о его характере.

– Но то, что он существенно старше меня, существенно повлияло на его характер. Мои родители, как я сказала, не ожидали еще одного ребенка. Я вообще не вписывалась в их жизненные планы. И поэтому брат уже в моем раннем детстве много заботился обо мне. Из избалованного единственного ребенка он за девять месяцев превратился в номер два. Его одноклассники получали от родителей мопеды. А Курт – маленькую сестричку.

Значит, потом у ее брата появился большой значок «Ты должен расплачиваться за наши ошибки» в душе внутреннего ребенка. Было так классно, что с помощью новых познаний «от Йошки Брайтнера» я мог психологически анализировать совершенно незнакомых людей.

– С тех пор как мои родители эмигрировали на Канары, Курт очень много времени уделяет Максу. Почти как раньше мне.

– Курт бескорыстный человек?

– Бескорыстный? Нет. Это последнее слово, которым я бы его описала. Но он… жутко увлеченный.

О. Мой. Бог. Только не это.

– В каком смысле?

– Изменение климата, экологическая устойчивость, углеродно-нейтральная жизнь.

Значит, все-таки именно это. Человек, которого можно описать модными лозунгами.

– Ага. А ты? Ты тоже… увлеченная?

– Как я уже сказала – я человек осознанный. Мне нравится жизнь в равновесии. Иногда я вдруг ни с того ни с сего отбрасываю свои негативные привычки, и чаша весов с моими позитивными притязаниями очень быстро и жестко ударяется о почву реальности.

Какая интеллигентная женщина. Свободная от модных лозунгов.

– А как твой брат реализует свою увлеченность?

– В делах – толком не знаю. Но в личной жизни он отказался от машины, а еще ему домой доставляют региональные биоящики[31].

Вероятно, фермерским транспортом на дизельном топливе.

– У него есть дети?

– Нет. Он очень тяжело сходится с женщинами.

– Это эвфемизм того, что он гей?

– Нет. Ему нравятся женщины. Но много лет назад у него была большая любовь, и как-то все там не задалось. Грех молодости. С тех пор он больше не заводил отношений. А также детей. В сущности, у него и друзей-то нет. Он живет ради своей работы. Он даже поселился в квартире над своей фирмой. Но, может, как раз из-за отсутствия других социальных контактов он – лучший в мире крестный для Макса.

– Чем он занимается?

– Он управляет стартапом с электросамокатами.

При слове «самокат» в душе моего внутреннего ребенка начали зудеть шрамы от множества уколов значками.

«С самокатами я больше не хочу иметь ничего общего!» – раздалось из глубин моей души.

– У твоего брата есть самокат?

– Электросамокат. Штук пятьсот. Он крупнейший прокатчик в городе.

Ага. Брат Лауры был одним из тех парней, которые бесплатно использовали в качестве коммерческих площадей тротуары, оплачиваемые из моих налогов. Одним из тех, чья продукция замусорила весь город. Никому бы не пришла в голову идея без разрешения властей сдавать напрокат электродрели на тротуаре. А для электросамокатов неизвестно почему действовали другие стандарты.

Когда-то у меня отобрали самокат, потому что он случайно испортил внешний вид одного-единственного автомобиля. Брат Лауры своими пятьюстами самокатами испортил внешний вид всего города – и сохранил их все. Мне нужно было послушать моего внутреннего ребенка. Этот клиент мне уже не нравился. Но я ведь пообещал Лауре. Этой беспомощной привлекательной женщине. Я дал ей свою карточку.

– Я всегда хотел познакомиться с кем-то, кому принадлежат пятьсот самокатов, – соврал я, чтобы закрыть тему.

– Тогда тебе нужно встретиться с банковским консультантом Курта. Насколько я знаю, самокаты покупаются исключительно в кредит.

Значит, Курт был совершенным нищебродом.

Убирая карточку, Лаура взглянула на часы:

– О, уже двенадцатый час. Я должна идти.

«Ну и гуд бай», – сказал мой внутренний ребенок.

– Жаль, – сказал я. – Вечер был славный.

– Но ведь не последний. – Она подмигнула мне, вставая. Потом достала свой мобильник и заказала такси через приложение.

– Можно еще раз воспользоваться твоим туалетом?

– Конечно, первая дверь слева за кухней.

Лаура удалилась в гостевой туалет, а я в это время убрал бокалы и поставил их на посудомоечную машину. Завтра помою.

Это у меня только что было первое свидание или меня только что использовали? Я не знал. Одно ощущалось как нечто непривычное. Другое – как привычное.

Лаура вернулась:

– Пока. – Она легко поцеловала меня в щеку, взяла за руки и задержала их на секунду дольше, чем это приемлемо для двух родителей, которые просто встретились на заседании родительского комитета.

Она ушла. Дверь захлопнулась, и скрип деревянных ступеней стихал, по мере того как она спускалась по лестнице.

Я выглянул через балконное окно на улицу – Лауру уже ожидало такси.

Я подошел к стереоустановке и еще раз прослушал «You go and save the best for last» Ванессы Уильямс[32], после чего снял иглу с пластинки и открыл балконную дверь, чтобы проветрить комнату. И тем самым впустил в квартиру максимально возможное климатическое изменение, если иметь в виду мое настроение.

– В ма…дуууу! – послышался рев из парка. Сопровождаемый звоном разбивающейся бутылки.

За секунду до этого я все еще предавался воспоминаниям о том времени, когда был влюбленным подростком.

А в следующую секунду я снова был страдающим от недотраха супругом, парнем, которого использовали, навязав ему очередного нежелательного клиента, а мои реальные эротические переживания ограничивались тем, что на мой балкон доносились вульгарные названия женских половых органов, недавно выученные культурно чуждыми асоциальными типами. Если бы Лаура не заказала такси, она бы угодила в лапы к этим отморозкам.

Между толчками взбесившегося пульса прорвался голос моего внутреннего ребенка.

«Сейчас я бы хотел исполнить свое желание».

«Какое еще желание?» – Я что-то не догонял.

«Ты позволил навязать тебе нежелательного клиента вопреки моему совету. За это ты обещал исполнить одно мое желание».

«Ах да. Конечно. Чего ты хочешь?»

«Чтобы ты позаботился о тишине в парке. Я хочу, чтобы мне не мешали спать».

«Так… – Я был немного удивлен. – Ладно, я позвоню в службу общественного порядка, но не знаю, что это даст. В прошлый раз…»

«Служба общественного порядка вообще ничего не даст. Звони Вальтеру».

«Что, прости?»

«Позвони Вальтеру, и пусть его ребята успокоят отморозков в парке».

Я остолбенел. Какая гениальная и простая идея. А ведь я и сам мог бы до нее додуматься. Если полиция и службы общественного порядка не могли позаботиться о спокойствии в одном жилом районе, то охранники Вальтера – могли.

Похоже, мой внутренний ребенок гораздо активнее, чем я, занимался решением проблемы спокойного сна. С нашей историей об угрозе от Хольгерсонов не так уж трудно будет убедить Вальтера, чтобы он поручил своим людям прибраться в парке. Причем несколько более эффективно, чем сумел бы один кубик льда или один испуганный сотрудник службы общественного порядка.

Маленький светловолосый мальчик в кожаных штанишках, с его детской интуицией, нашел простейшее решение.

Я позвонил Вальтеру. Он сразу взял трубку.

– Вальтер,