Пьесы - Николай Гуриевич Кулиш

паролем!

Б о л ь н ы е. За паролем! За паролем! За паролем!

М а л а х и й (каждому, тихо). Голубые идеи…

Б о л ь н ы е (повторив этот пароль, бросились к стене). Так выведи нас! Веди!

М а л а х и й. Лезьте!

К т о - т о  и з  б о л ь н ы х. А вдруг поймают?

М а л а х и й. Не поймают!.. На страже подле вас сам нарком народный. Лезьте, говорю!

Больные бросились, перелезли через стену. Малахий подождал последнего. Тогда поплевал на руки.

Во имя социальной матери нашей революции… (И сам полез.)

9

О л я (прибежала). Стойте! Куда вы?

М а л а х и й (со стены). Не спрашивайте! Неужели еще и до сих пор не поняли? Обойти нужно каждый дом, тропу и завод, чтобы каждому передать голубую идею…

— И вам не стыдно перелезать через стену? Слезьте!

— Народный нарком имеет право перелезать через все заграждения на Украине, через все стены и преграды. Это моя прерогатива.

— Прошу, умоляю вас, — слезьте!

М а л а х и й. Гм… Она просит. (Слез со стены.) Если кто-нибудь из бедных и униженных попросит, чтобы народный нарком повесился, он должен и это немедленно исполнить. Видите, Оля, народный нарком уважил вашу просьбу, теперь уважьте и вы мою. Пустите меня туда.

— Куда?

— Туда, ко всем, а прежде всего к гегемонам.

— Побудьте еще немножко у нас, отдохните, а тогда и ступайте себе…

— Оля, неужели вы считаете меня сумасшедшим?

— Ну вот еще!.. Да никто, никто не считает вас сумасшедшим.

М а л а х и й (проникновенно). Оля! Ваши глаза такие чистые и ясные, что даже тень неправды я вижу на дне их и читаю: ну, конечно, сумасшедший.

— Да нет! Это вам так кажется.

— Знайте, Оля, — я не сумасшедший. Вышла, как это случается, маленькая ошибка. Угадайте какая?

— Не знаю… Скажите!

— Малюсенькая. Провожатый ошибся — вместо того чтобы отвести меня на дачу СНК, он меня привел на Сабурову дачу. Вот и все. А Оля должна ошибку эту исправить, выпустить меня…

— Нет, нет! Я не могу! Попросите профессора. Он умный и добрый, он вас осмотрит… И вообще вас скоро выпустят. Я слышала, вас только для освидетельствования прислали… Да разве вам плохо тут? Смотрите — зелени сколько, цветы, воздух какой?..

— Нет, голубка. Ах, Оля! От вас теперь зависит, чтобы обновилось человечество и земля в просторах голубых, как лебедь белая на тихих прудах, музыкально и медленно поплыла…

Где-то за садом загудел заводской гудок. Малахий так и бросился.

— Слышите? Туда, туда, к гегемонам! И на самом деле я сумасшедшим стану, если опоздаю и не поведу их за собой…

О л я. Боже мой! Гудок на заводе — двенадцать часов. Сейчас завтрак… а где же другие… где они?

М а л а х и й. Они уже ушли.

О л я. Да? Ушли завтракать?

М а л а х и й. Да. Они ушли на голубой завтрак.

О л я. Так идем же и мы. Скорей! (Ушла.)

М а л а х и й (пошел было за ней. Скоро вернулся — один. Снова собрался лезть на стену. Задержался). Нет… она меня просила.

10

О л я (вернулась). Нарком!

М а л а х и й. Не бойтесь! Я же уступил и сдался на вашу просьбу. Но я хочу вас убедить, Оля. Я должен первой вам преподать голубые идеи, тем паче что в глазах у вас они еще не завяли. Блестят, а когда-то их было море разливанное. Я с вас начну…

— А я позову санитара!

— Оля! Я на колени стану, вот… в ноги поклонюсь, молить буду, — пустите…

— У вас температура, нарком, вам нужно лечь.

— Наоборот, — мне нужно встать. Оля, минутку… вы только подумайте, что дадут мои проекты вам лично. Ведь кто-кто, а вы всегда баюкаете голубые мечты. Не пустите меня — придется, надев черный повойник, отнести их в могилу.

— Зовут.

— А пустите — он вернется.

— Кто?

— Кирюша.

— Не вернется.

— Согласно моим проектам — вернется. Неукоснительно. Ночью, зимой…

— Гм… А почему не весной?

— Зимой. Вы, Оля, засветив ночник одиночества, будете прясть нитку женской тоски. А колыбелька рип-рип, а в колыбельке дитя хлип-хлип, — мать же, Оля, горемычную песню запоет, ту самую, как ее… (Запел.) Ой спи, дитя, дожидайся, пока мать с поля придет, тебе три цветка принесет: один цветок дремливый, другой будет сонливый, а третий — счастливый… (Наклонился к Оле.) У Оли слезы?

О л я (сквозь слезы). Ну а дальше что?

М а л а х и й. Зимой, ночью. Метель воет во всех степях, во всех краях: гу-гу-у… Кони в степи — тупу, тупу — это из революционного похода возвратится он…

— Кто?

— Согласно с проектами — Кирюша.

— Да?

— Неукоснительно. У окошка станет, тихонько постучит: «Открой, супруга Оля, товарищ мой верный»… (Оле.) Оля?

О л я (тихо). Откроет…

М а л а х и й. Весь в снегу, заметенный, станет у порога, «Здравствуй!» — скажет. Тогда Оля в ответ. (Запел известную солдатскую песню, немного изменив слова.) «Здравствуй, здравствуй, милый мой, заходи скорее!»… Тогда скажет милый: «Оля, обновленный после реформы человека, искупив грехи свои перед тобой в походах, в боях за голубые идеи, я вернулся к тебе, прости меня…» Оля скажет…

О л я (мечтательно). Прощаю! Прощаю!

М а л а х и й. Тогда милый посадит Олю подле колыбели… Вот так. (Посадил Олю на пень.) То на нее любовно глянет, то на милое дитя, то к сердцу прижмет, то в глаза посмотрит, то ноги поцелует святые в чашечки похолодевшие… Оля плачет?

О л я. Нет… я такая глупая… (Мечтательно.) Ох, как же я нагоревалась, тебя, милый, поджидаючи!..

М а л а х и й. Все это сбудется согласно моим проектам… Я должен спешить, Оля. Я иду.

О л я (мечтательно). Идите, идите!

М а л а х и й (влез на стену, сел). Идем вместе, Оля. Я предъявлю вас в СНК как лучший наглядный пример моей немедленной реформы…

Близко послышался голос санитара: «Ольга Михайловна!»

О л я. Зовут! Бегите!

М а л а х и й. Не бегу, а иду. Жду вас, Оля, на праздник обновления рода человеческого, что произойдет девятнадцатого августа по новому стилю, по старому же на спаса. Подробности: бой конфетти, серпантин и прочее в моих декретах… (Соскочил со стены и побежал куда-то.)

11

С а н и т а р (вбежал). Ольга Михайловна, там пришли за Стаканчиком его родные. (Посмотрел кругом.) Да где же он?

О л я (закрыла собой то место, где перелез Малахий). Не знаю.

С а н и т а р (подозрительно). Как так не знаете? Да я дежурному врачу рапорт напишу, как и кто с больными по кустам гуляет, тогда будет — не знаю…

Оля молчит.

Вы наврали про Кирюху: никакой, говорит, болезни…

Оля молчит.

Где Стаканчик? А все больные где? Может, удрали?

О л я (придя в себя). Больные? Вот они…

— Где?

— Пошли завтракать, и Стаканчик…

— Ничего подобного, там их нет.

— Да вот они, разве не видите, за угол зашли…

С а н и т а р  убежал. Где-то поблизости послышались голоса: «Кто-то выпустил больных! Больные убежали!».

Оля перелезла через стену.

12

Возле канцелярии стояли и ждали  к у м  и  Л ю б у н я. Волновались.

Л ю б у н я. Даже не верится, что сейчас