Пьесы - Николай Гуриевич Кулиш

папенька выйдут, что сейчас повезем его домой… Боже! Что уж находились, что напросились, что наговорились… Неужели, крестный?

К у м. Спокойно! Хоть и сам я волнуюсь… Вот приложи, крестница, руку к сердцу…

Л ю б у н я. Ой!..

К у м. Да нет… К моему сердцу.

Любуня приложила руку к сердцу кума.

К у м. Ну как?

Л ю б у н я. Ой как бьется!

К у м. Не сердце, а ступа. Слышишь? Гуп-гуп, гуп-гуп. Очень волнуюсь я. (После паузы.) Да и как не волноваться, когда уже сейчас вижу: верба вот, плотина Загнибоги, шу-шу — камыш… Кум сидит, и я сижу, кум удит, и я ужу. В природе и возле нее тихо, ясно. Порой — дз-з-з, цим-м… Кум, комар! А кум: «А-а?» Шлеп себя по лбу.

Л ю б у н я. У папеньки всегда после рыбной ловли весь лоб в шишках.

13

С а н и т а р (входит). Это вы пришли за больным Стаканчиком?

К у м. Не только мы, а и дочка его вот…

С а н и т а р. Его у нас уже нет.

К у м. Как так нет?

С а н и т а р. Он убежал.

Кум обалдел, у Любуни начались спазмы.

Л ю б у н я. Ой… ой… ой…

К у м. Не кричи, потому я уже ничего не понимаю. (Санитару.) Скажите, вы меня ударили?

С а н и т а р. Я? Ничего подобного.

К у м. А почему же у меня в голове загудело?

Л ю б у н я (у нее снова спазмы). Убежал…

К у м. Не говори!

Л ю б у н я. Убежал…

К у м. Не говори этого слова!

Л ю б у н я (заплакала). Убежа-ал…

К у м (санитару). Вопрос!

С а н и т а р. Пожалуйста.

К у м. Когда убежал?

С а н и т а р. Пятнадцать минут назад… Да вы не беспокойтесь: сейчас позвонили в милицию, сейчас его поймают…

К у м. Спасибо, — теперь уж не поймают.

С а н и т а р. Вы так думаете?

К у м. Не поймают. Из-за петуха с соседкой три года судился, пока не выиграл…

С а н и т а р. При чем же здесь петух?

К у м. А при том, молодой человек, что характер у кума такой. Раз уж начал бегать — до смерти будет бегать. Понимаете?

С а н и т а р. Ничего не понимаю.

К у м. Чего не понимаете? Он у нас бегает, а вы не понимаете! А как я подам в суд и даже на Совнарком, что не устерегли кума, что он удрал и может черт те что натворить!.. Бюрократы вы все после этого!.. А впрочем, вы теперь нам не нужны, молодой человек… И вообще лучше бы вы ударили меня из двенадцатидюймового орудия в самое мое сердце, чем пришли с таким уведомлением. Уходите, — я не могу на вас смотреть!

С а н и т а р. А я говорю — милиция поймает. Наведайтесь завтра. (Ушел.)

К у м. Сяду теперь и потужу… Попечалюсь, погорюю о куме. Эх кум, кум! Любил тебя, уважал, как брата родного, в сердце носили доносился до мозолей… (После паузы.) А потуживши, скажу: шабаш! Домой, Любонька, и даже немедленно!

Л ю б у н я. Без папеньки?

— Не только без папеньки, — без кума.

— Крестный!

— Шабаш!

— Крестный! Как же мы без папеньки на глаза покажемся?

— Придем ночью.

— Маменька ведь проклянут меня… А вам в церковь-то как, на базар? Все будут спрашивать, почему без кума вернулся?

— Не пойду я в церковь. И волнуюсь я потому, что постановил: прийти, захворать и умереть!..

— Нельзя без папеньки!

— Можно ли, нет ли — довольно, говорю!

— С кем же вы теперь рыбу будете удить?

— Один! — Нет.

— Нет, нельзя, нельзя без папеньки… Кто в «дамки» с вами сядет, кто про политику?..

— Один.

— А с кем «Сады мои зеленые» споете? А как же на рождество, на пасху?

— Один! Один спою, один заболею, один и помру! Один!

— Крестный, вспомните, как на ваши именины вы папеньку домой вели да и заблудились на своей же улице, и если бы не наш Полкан, то и не нашли бы ворот…

— Не вспоминай, — разве я говорю, что кум скверный человек? Говорю я это? Говорю?

— Нет.

— Мозоли в сердце от любви и досады. Кто мы, кум и я? Кто? Мальчики-пионерчики, что наперегонки побежали, или к могиле уже приближаемся? (После паузы.) Он будет по наркомпросам всяким бегать, в ЦИК скакать, а я буду последних поросят продавать, чтоб его домой вернуть? Довольно! Домой!

— Я не поеду, крестный!

— Что?

— Я одна буду искать. Найду, приведу — счастье, не найду…

— Погибнешь!

— Не найду — погибну… Сама себе смерть сотворю.

— А если твоя маменька, а моя кума, крестница, уже больная лежит и даже помирает… от тифа?

— Маменька, как благословляли меня в дорогу и руки целовали, слезами поливали, просили, молили, заклинали, чтоб я без папеньки не возвращалась.

— А если твои сестры Веруня и Надюня тоже лежат, от малярии ослабли, никто воды не подаст и некому компресса на несчастный лоб положить?

— Не могу! Тогда еще, как в церковь забежала и молилась, тогда еще почуяла, что судьба нас разлучит.

— А если там без тебя все цветы на окнах посохли и в палисаднике посохли?

— Сон я вижу еженощно, крестный: одна я будто плету в степи венок из васильков и ноготков, а они сухие будто, сухие, как вот мертвым в головы кладут… Судьба вещает — ее не обойдешь, крестный.

— И цыплята без воды заливаются, а наседка не знает, что дальше делать, где воды искать.

— Крестный!..

— И после этого не идешь?

— Нет!

— А. Так ты хочешь показать, что у тебя папенькин характер… Так знай же, знай, что я не кто-нибудь и у меня характер в три раза тверже, чем у кума и у тебя. Прощай! (Отошел. Пригрозил.) Одумайся! Погибнешь!

Любуня молчит.

(Надвинув шляпу.) Погибнешь, говорю!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Удивлялись  р а б о ч и е  на заводе «Серп и молот», увидев, что к ним через стену перелезает какой-то  ч е л о в е ч е к  в соломенной шляпе:

1

П е р в ы й. Смотри — лезет кто-то… Эй, гражданин!

Д р у г о й. Тссс… Может, это шпион или вор к нам хочет втереться…

П е р в ы й. Так надо арестовать!..

Т р е т и й (серьезно, спокойно). Путный к нам теперь через стену не полезет — это факт, не горячитесь, ребята… Помните, ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами — так мы и выведаем, кто он и какой масти.

Взялись за работу, не обращая на гостя особенного внимания: лезет, мол, ну и пусть лезет.

М а л а х и й (со стены). Привет гегемонам!

Рабочие молчат и холодно поздоровались.

(Малахий, заметив это, ядовито.) Привет и одновременно вопрос: неужели и гегемонов загородили стенами, да еще какими? (Показал на заводские стены.) Тогда скажите, пожалуйста, что отличает вас от тех, которые сидят в допрах и сумасшедших домах? Там стены и тут стены.

Т р е т и й. Там они ограничивают, тут защищают права, потому что кругом еще много врагов.

М а л а х и й. Пора разгородиться, гегемоны, эти стены нужно уничтожить немедленно, так как они преграждают дорогу к вам…

Т р е т и й.