Рыцарь, маг и пешка - Алиса Вишинград

значит, что вам гарантирована победа.

– Это также может значить предательство. Чародеи бывают коварными, а их верность легко продаётся и покупается. Однажды «Бадем» утратил контроль над чародеем, и это стоило нам всего.

– Да, но то, что Крес… то есть подругу Нейта назвали в честь Крессиды Отважной, ещё не значит, что она на неё похожа.

– Крессида Отважная? – усмехнулся Дун. – Скорее, Крессида Вероломная. Она не была чародейкой. Всего лишь выдавала себя за неё. Нет, я имел в виду предательницу Аннину. Чёрт бы её побрал!

Бо вздрогнул. Он ничего не мог с собой поделать. Ему было слишком сложно скрывать свои чувства, когда проклинали его мать.

– Да, она была талантливой, но не настолько, как моя мать. Она была одной из лучших. – В голосе Дуна послышалась грусть. – Когда-то они были близки. Как сёстры. Но в отличие от моей матери, которая была прагматиком, реалистом и по-настоящему приверженной нашему делу, слова Аннины, когда она говорила обо всех этих высоких идеалах, о мире и единстве, были лишь прикрытием. Она была предательницей высшей пробы и заслужила свою участь. Однако не каждая чародейка сумела бы подарить Поместью наследника.

– Что вы хотите сказать? – Бо надеялся, что голос его не выдаст.

– Сам был из того же теста, что и все другие до него. Жестокий, грубый человек, словно рогожа из крапивы, и к тому же жадный. А потом он встретил Аннину и объявил, что женится на ней.

Именно такую историю Бо всегда надеялся услышать – что у его отца было когда-то любящее и сострадательное сердце. Что когда-то в Стране была надежда.

– Значит, он женился на ней, потому что любил её?

– Так он думал. – Дун взял одного из своих стражников и поместил его рядом с зелёной пешкой, оказавшись в шаге от финала. – Но после того, как у Аннины родился сын, отец Самого, который был против их брака, внезапно посинел и умер. Его определённо заколдовали. На следующий день муж Аннины, только что объявленный Самим, тоже начал синеть. Если бы не аптекарь, он бы последовал за своим отцом, оставив титул младенцу. Вскоре Сам понял, кто на самом деле Аннина. Что она такое. Больше всего на свете она любила власть. Хотела её для своего сына и для себя. Насколько я знаю, жестокое сердце Самого было разбито. Но, как и все в его роду, он исцелил себя, ломая кости, жизни и дух других людей. Твой ход.

Бо схватил первую попавшуюся фигуру, и перед глазами у него поплыли чёрные точки.

Эта история о его матери не могла быть правдой. Ни за что на свете.

– Может быть, её подставили, – предположил Бо. – Кто-то другой сварил зелье и подстроил всё так, чтобы это выглядело как колдовство. А может, она пыталась объединить Страну, положить конец войне и боли, подарив Стране наследника обеим сторонам.

– Наследника обеим сторонам? – задумчиво повторил Дун. – Интересная идея.

Бо произнёс эти слова от отчаяния, но теперь, когда Дун задумался, его внезапно осенило. Возможно, именно этого и хотела его мать: чтобы он стал мостиком между Нижними землями и Поместьем.

Если бы только Бо мог осуществить её мечту.

– Может быть, – вздохнул он. – Но она навсегда останется лишь идеей.

– Необязательно, – возразил Дун. – Если эта девочка чародейка.

– Какое она имеет к этому отношение? – спросил Бо, и в его голосе зазвучало напряжение.

– Самое прямое. Подумай. Что бы могла сделать для меня чародейка?

– Как и сказал Нейт, заставить пшеницу расти, реки течь…

– Я просил тебя ответить, что думаешь ты, а не повторять глупые мысли, – прошипел Дун.

– Нейт не глупый, – возразил Бо. – Он очень умный, и он вам предан.

– И он нам поможет, принося сидр, дрова и всё, что я его попрошу. Но у тебя ум стратега, и ты достоин стать моей правой рукой. – Красивое лицо Дуна стало жёстким, и теперь он больше напоминал злодея с объявления о розыске. – Ты уже это сказал. Ты знаешь, что может сделать для меня чародейка.

Бо не хотел этого говорить, ведь это значило, что все его представления о Дуне, его рыцаре, оказались ложными. А значит, вместо того, чтобы спасти Кресси, он подверг её ещё большей опасности. Дети из Работного дома не были ближе к свободе. И ещё это значило, что Бо ошибся.

– Скажи, – настойчиво повторил Дун.

Бо с трудом подавил отвращение, сожаление и гнев.

– Она могла бы заколдовать наследника?

– Точно! – Лицо Дуна осветила восхищённая улыбка. – Заставить его убить собственного отца, а когда он станет новым Самим, она сможет заставить его сделать меня регентом. Какое-то время все будут знать его как великого объединителя, а после его безвременной смерти я стану его преемником. А если люди заподозрят, что это дело рук чародея, как в случае с Анниной, мы отдадим им девочку.

– Вы её используете? – Бо было всё труднее сдерживать свой гнев.

– Будет глупо этого не сделать, – ответил Дун. – Так ты будешь ходить стражником или нет?

Бо посмотрел на зажатого в кулаке жёлтого стражника. Его пальцы были так плотно сжаты, что побелели костяшки. Он был не в состоянии думать, поэтому поставил фигуру на первую пустую клетку и слишком поздно понял, что этот ход оставил мага без защиты.

– Сегодня тебе нужно отдохнуть, Хитрец, – сказал Дун. – Пусть пращи сделает Нейт. Утром ты пойдёшь со мной. Нам надо забрать из Поместья друзей.

До этой минуты Дун играл осторожно и методично. Он не спешил, и каждое движение напоминало медленный танец. Но теперь он бросился на доску, как ястреб на мышь. Сжав в когтях последнего синего стражника, Дун выбил трёх жёлтых стражников Бо.

Игра закончилась.

Пешка была у Дуна.

Глава 24

В лес

Положив пузырёк с настойкой верности в карман фартука рядом с пешкой, Кресси направилась к фургону.

Боз и Кеб уже проснулись и сидели на месте возницы. И хотя Кресси знала, что они спали – а иначе, благодаря феррите, и быть не могло, – сейчас они были похожи на две сжатые пружины, готовые выстрелить в любой момент.

– Долго же ты! – крикнул Боз. – Надо убираться отсюда, пока нас не поймала лихорадка.

– Вы заблуждаетесь… – начала было Кресси. – Лихорадка не может поймать вас, это вы можете её подхватить.

– Я ничего не подхватил! – Кеб поднял руки ладонями вверх, показывая, что они пусты.

Кресси посмотрела на стражников таким взглядом, как будто они посинели, покачала головой и сердито воскликнула:

– Ну и ну!

– Почему ты так говоришь? – Кеб побледнел. – Что