Черный торт - Шармейн Уилкерсон

повезет, то, значит, родня Кларенса Генри перестанет угрожать Лину и он сможет не опасаться, что кто-то стукнет его по голове и бросит в реку на съедение крокодилам. Но все же это случилось слишком поздно, дочь уже не спасти. И Лину придется по-прежнему работать, как кули[24], в своих лавках.

Более достойный человек вернулся бы на берег, чтобы повторить попытку самоубийства. Но Лин был, по сути, трусом. К тому же игроком. Он не мог не думать о том, что когда-нибудь найдет способ отыграть назад все. Все, за исключением своей дочери Кови.

Куцая Рубашка

Многие в городке знали Хиггинса по прозвищу Куцая Рубашка, но до того момента Перл ни за что не подумала бы, что он имеет отношение к истории Кови Линкок. Куцая Рубашка был длинным и худым как щепка, из-за чего и получил свое прозвище. Он долгое время прекрасно влезал в те рубашки, которые сшила ему сестра в восьмом классе, только нижний край поднимался все выше и выше, выставляя на обозрение его коричневый живот.

У такого бедного парня, как Куцая Рубашка, выбор был невелик: либо голодать, либо работать на Коротышку Генри. В итоге Куцая Рубашка стал получать достаточно денег, чтобы купить себе две рубашки по росту, закрывающие торс, и штаны, доходящие до сандалий. Однако прозвище к нему так и прилипло.

К тому времени как Куцей Рубашке минуло двадцать пять, никто, кроме родителей и сестры, не называл его по имени. Впрочем, его сестра почти перестала разговаривать. Незадолго до этого, в том же году, ее избили и бросили умирать под кустом олеандра. В полиции сказали, что личность преступника установить не удалось, но Куцая Рубашка знал, кто это сделал, и намеревался заставить его заплатить по счетам.

Еще прежде сестра Куцей Рубашки не раз жаловалась на настойчивые домогательства брата Коротышки, Персиваля. Но что было делать Куцей Рубашке, который работал на их семью? В больнице сестра сжала его руку и прошептала имя нападавшего, а потом потеряла сознание. Она вернулась из больницы очень слабой, с замедленной речью. Иногда у нее случались припадки, поскольку ее сильно били по голове.

Мать Куцей Рубашки невольно подтолкнула его к решению. Она выросла среди древних лесистых холмов и известняковых пещер в центральной части острова и научила своих детей обходить стороной такие ядоносы, как девичья слива[25], а также колючие кусты и лесные пожарища. Она заставляла их запоминать растения, которые нельзя брать в рот.

Однажды в 1967 году Куцую Рубашку схватили за руку, когда он капал воду на лист ядовитого растения, держа его над стаканом с напитком, приготовленным для Персиваля Генри. Уж кто-кто, только не Куцая Рубашка! Он не был похож на убийцу. Но разве не мог ожесточиться молодой человек, если его сестру, которую в семье называли принцессой, втоптали в грязь?

Никто не любил братьев Генри, с их темными делишками, но все соглашались, что нельзя отравлять людей, пока не убедишься, что это сойдет тебе с рук. После ареста Куцая Рубашка покаялся и объяснил свои мотивы, но упорно отрицал причастность к убийству Коротышки, происшедшему два года назад. В тот день его попросту не было в городе. В конце концов Куцую Рубашку отправили в тюрьму за попытку отравления Персиваля Генри, но его не привлекали к суду за убийство Кларенса Генри.

Перл знала, что Куцая Рубашка не мог убить Коротышку, но для нее самым важным было другое: его дело вызвало слишком много вопросов по поводу этого нераскрытого убийства, чтобы Кови оставалась главной подозреваемой. По городу ходили слухи, что, возможно, Ковентина Линкок просто воспользовалась фатальным приступом своего мужа и сбежала без оглядки. Да кто, говорили люди, не сделал бы то же самое? Может быть, однажды, думала Перл, Кови сумеет вернуться домой.

Перл пыталась сообщить Кови о том, что случилось с Куцей Рубашкой, но ее знакомые в Британии давно не имели вестей от девушки. «Пожалуйста, постарайтесь связаться с ней», – просила Перл. Наконец она узнала о ее судьбе. Произошла ужасная катастрофа. Почему такая участь постигла ребенка, испытавшего так много бед, ребенка, заслуживающего хоть немного счастья? Перл воздела руки к небу, осыпая бранью Бога, в милость которого ее учили верить.

Банни

Пока не пришло известие о том, что Ковентина Линкок, путешествующая под именем Ковентины Браун, погибла в железнодорожной катастрофе в Англии, большинство жителей ее родного городка не представляли, что она была жива. Те, кто оплакивал Кови с того момента, как она пропала в море в день свадьбы, теперь горевали вдвойне, включая ее отца и Гиббса Гранта. Когда произошла катастрофа, Гиббс учился в Лондоне. Только потом он осознал, как близко от него была Кови в течение долгого времени.

Когда Перл рассказала Банни о железнодорожной катастрофе, та побежала на берег. Она всматривалась в воды бухты и молила о чуде. Банни думала: вдруг Кови лежит там, почти без сознания, но еще живая, как было тогда, в день ее свадебной церемонии? Нужно было ехать с Кови в Англию, твердила про себя Банни, или отправиться следом за ней. А может, она напрасно помогла ей бежать и это стало роковой ошибкой?

Банни, не раздеваясь, вошла в море и поплыла прямо к горизонту, представляя, что впереди плывет Кови. Да, убеждала себя Банни, она там, впереди, как прежде. Но спустя два часа ей пришлось вернуться на берег и примириться с правдой. Она бросилась домой, всю дорогу рыдая на бегу; мокрая одежда липла к телу, как длинные плети водорослей. Дома Банни скинула ее и сразу легла в постель.

Минул год. Банни как-то раз сидела на скамейке в плавательном клубе, завернувшись в махровый халат, шевеля пальцами ног в резиновых тапках и поджидая тренера. Она повернула голову, слушая хит Джонни Нэша в стиле рокстеди, доносящийся из приемника на тренерском столе. Банни оплакивала подругу весь год, но потом пришла к выводу, что нужно идти дальше без нее, и если она хочет почтить ее память, то должна войти в ту дверь, которую Кови распахнула для нее. Тренер говорил Банни, что у нее дар к морским заплывам. Однажды она станет знаменитой, сказал он.

В бассейн вошла молодая женщина-полицейский. Пэтси как-ее-там. Она была на берегу моря с отцом Кови в тот день, когда Кови исчезла, и о ней писали в газете. Брат Банни, тоже служивший в полиции, говорил, что эта Пэтси что надо.