Черный торт - Шармейн Уилкерсон

вопросом. Одинаковая улыбка, манера вздергивать подбородок. Сходство подчеркивал даже оттенок кожи.

Элли…

Среди вещей подруги был маленький мешочек с ракушками, монетками и черепаховым гребнем – сокровищами Элли. Кови понюхала одну из ракушек, пытаясь уловить запах земли. Элли ни за что не хотела отказываться от своей мечты. Из-за решимости Элли они оказались в том поезде, идущем в Эдинбург. Теперь, когда она умерла, Кови вновь превратилась в человека без цели. Без друга. Что с ней станется?

Кови жалела о том, что никогда не рассказывала Элли о Гиббсе и их совместных планах. Наверное, стоило объяснить, как она пыталась отказаться от этой мечты и как ей было от этого тяжело.

Позже Кови вновь взяла сумку Элли и достала из паспорта фотографию, на которой улыбались девушки. Она долго лежала, глядя на фото и проводя пальцами по крошечным веселым лицам, на миг прижала карточку к груди, потом разорвала на мелкие кусочки и затолкала их вглубь сумки. Ее рука нащупала конверт авиапочты, лежащий на дне. Внутри было письмо от сестры Мэри. Кови дважды прочла письмо, после чего разорвала мягкую голубоватую бумагу на полоски и тоже спрятала их в сумке.

– Элинор Дуглас, – прошептала она. – Элинор Дуглас.

Она повторяла это имя снова и снова. Элли была ее подругой, но теперь она ничего не могла сделать для нее. Второй раз за два года Кови едва не умерла. Второй раз за два года ей был дан второй шанс. Второй раз за два года она намеревалась воспользоваться этой возможностью.

К ее кровати подошла медсестра вечерней смены.

– Как ты себя чувствуешь, Элли? – спросила она.

Ничего не сказав, Кови просто кивнула.

Элли, Элли!

Кто-то зовет Элли, но она очень устала. Она погружается в грезы. Она выкапывает в саду ракушки сердцевидки. Низко пролетая, бабочка-парусник трепещет крылышками у ее лица. Это земля чудес. В этом саду нет запаха горелого металла, нет боли, только кто-то зовет: «Элли, Элли!» – потом берет ее за руку, тянет за собой. Кто-то пришел, чтобы вернуть Элли домой.

Элинор Дуглас

Летом 1967 года газеты сообщили о том, что на севере Англии поезд-экспресс на большой скорости врезался в товарный вагон, сошедший с рельсов. Одной из жертв была молодая женщина из Вест-Индии, идентифицированная по найденным на месте катастрофы документам как Ковентина Браун, около двадцати лет. Мисс Браун направлялась в Эдинбург для поступления в одну компанию в качестве канцелярской служащей.

В этой торговой компании подтвердили предложение о трудоустройстве для одной из выживших в железнодорожной катастрофе, Элинор Дуглас, двадцати двух лет от роду, когда несколько недель спустя мисс Дуглас появилась в их офисе. Поначалу молодая женщина казалась несколько рассеянной, не всегда отзывалась на обращение, но она была вежливой и быстро все схватывала. Оказалось, она очень хорошо разбирается в счете, хотя никогда не пользуется офисным калькулятором, и ее начальник был вполне удовлетворен тем, что, взяв ее на работу, принял правильное решение.

Потеря

Байрон и Бенни вновь слышат, как их мать просит мистера Митча остановить запись.

– Ваша мать в тот момент очень сильно переживала, – говорит мистер Митч. – Потерять подругу Элли было для нее страшным ударом, а выдать себя за нее значило оказаться в точке невозврата.

Оба, Байрон и Бенни, упорно смотрят на свои руки.

– Продолжать?

Байрон и Бенни кивают. Ни один из них не в силах говорить.

Вот каковы бывают люди, думает Бенни. Смотришь на человека и даже не представляешь, что у него за душой. Интересно, думает она, знал ли об этом отец? Мама лгала ей и Байрону так часто, что Бенни вряд ли догадается, как сложится дальше ее история, откуда взялась сестра, о которой они не подозревали, а тем более что связывает это туманное прошлое с их нынешней жизнью. Неужели Бенни тоже часто лжет о себе? Нет, это не так. Ничего подобного.

Теперь Бенни ясно, что мать обманывала их по крайней мере в одном. У нее часто болела голова. Мигрень была настолько сильной, что мать весь уик-энд могла пролежать в постели. Даже тогда Бенни чувствовала, что мама страдает скорее не от физической боли, а от подавленности. Что-то болезненно угнетало ее.

В их семье мать всегда отличалась энергией и настойчивостью. Она подолгу ждала у воды, пока Бенни не научилась ловить гребень волны, чтобы встать на доску для серфинга. «Не торопись, Бенни, – говорила мама. – Смотри внимательно, и ты поймешь, когда надо действовать».

Бенни никогда особо не увлекалась серфингом, однако сохранила то ощущение, когда ей впервые удалось рассчитать нужный момент и вскочить на доску. Даже в трудные минуты это помогало верить, что жизнь рано или поздно снова поднимет ее на гребень. До той поры, пока она не призналась себе, что ей может понадобиться помощь.

Когда в прошлом году психотерапевт спросил у Бенни, есть ли в ее семье случаи депрессии, она ответила: «Может быть». Потому что ей вспомнилось, как мать порой вдруг затихала за обеденным столом или совсем пропускала обед, объявив, что у нее болит голова и ей надо полежать.

Иногда по утрам папа выгонял маленькую Бенни из родительской спальни со словами: «Маме надо поспать», причем мама проводила в постели весь день. Однажды отец оставил дверь спальни приоткрытой, и Бенни, заглянув в щель, увидела, что мама лежит без сна, уставившись в потолок.

Сейчас Бенни размышляет о том, чем были вызваны эти периоды депрессии у матери: только ли особенностью ее психики или тем, что ей пришлось пережить? Наверняка она временами ощущала непомерный груз своего прошлого, вдобавок требовались немалые усилия, чтобы это прошлое утаить. Понятно, что она многое скрывала, но какие тайны еще осталось разоблачить?

Миссис Беннет

Второй раз, когда я «умерла», было легче. Смерть Элли опустошила меня, но приоткрылась дверь, и я вошла в нее. В сумке Элли нашлись необходимые документы. Вспомните, Б и Б, Элли была сиротой, а люди, готовые принять нас на работу в Шотландии, не знали ни одну из нас лично, им было известно лишь то, что одна погибла, а другой по-прежнему нужна работа.

Мои коллеги и соседи в Эдинбурге были вполне дружелюбны, и я постепенно успокоилась. Со дня моего исчезновения с острова прошло два года, и я стала привыкать к мысли, что никто не явится меня искать. Элинор Дуглас была сиротой из удаленной части острова, а если кто-то в свое время и знал