Иные знания - Екатерина В. Коробова

идти.

– Не знаю. Если честно, мы не говорили об этом. – Кай замялся. – Думаю, ей кажется, что от ее воздушных механизмов больше пользы. Семья Дар еще в Пределе была из тех немногих творцов, кто решался открыто противиться бесконечным войнам. И всему, что делает Аврум.

– Противились войнам и воевали за мятежников Четырех, – Ярт сказал это очень тихо, себе под нос.

– Думаю, для них была разница. Не поддерживать агрессию или найти в себе силы противиться самому агрессору – совсем не одно и то же.

– Тут ты прав.

Судя по скрипу петель, Ярт уже открывал перед ними двери. Но Кай не спешил заходить.

– Почему ты доверяешь мне настолько, чтобы советоваться? Я не то чтобы против, – тут же поправил он себя, – но не ожидал такого.

Когда Каю уже стало казаться, что Ярт не ответит, тот заговорил:

– Если ты хочешь услышать, что ты хороший боец и здорово обучаешь моих солдат, – то да, с переменным успехом, конечно, но правда так. Но дело не только в этом, – чувствовалось, как непросто было ему подбирать слова. – И ты ведь спрашиваешь не про мастерство, а про причину доверия. Однажды я видел, что сделалось с человеком, которому окружающие просто не оставили возможности пойти по иному пути.

– Все закончилось плохо? – Кая охватило странное волнение.

– Скажем так, – вздохнул Ярт, – все продолжается до сих пор, и «плохо» – не совсем описывает суть. Когда я был твоим ровесником, Аврум справедливо считал меня своим другом. И когда он только ступил на свою дорогу, я был рядом.

* * *

В душе Кай готовился к отказу, когда Дарина впервые привела его к Ярту. Никто не обязан был вдруг начать доверять бывшему врагу – от него после потери зрения даже не ждали ничего. Услышать «нет» представлялось закономерным, но тогда он хотя бы мог успокоить себя тем, что попытался.

Попытался что-то изменить и прервать череду дней, в которых существовали только холодная комната и остывшая еда, которую Эя частенько забывала принести вовремя. Действительность из непроницаемо-черной сделалась мутной, насквозь пронизанной беспомощностью и стыдом, неправильно застегнутыми пуговицами, опрокинутыми стаканами, порезами, синяками и обожженными пальцами. Кай бы, наверное, чувствовал себя обузой, если бы кому-то, кроме Дарины, было до него дело. Каждый час до ее возвращения тянулся вечность. Иногда в комнату вбегала Лита, брала Кая за руку и подводила к окну, и тогда он видел другие дома, людей, деревья и краешек заснеженного поля. И Каю среди всего этого не было места. Лита чуть поворачивала голову, и ему приходилось разглядывать себя самого – неопрятного, сутулого и угрюмого. Это было хуже всех зеркал на свете. Лита всякий раз уходила до того, как Кай успевал прошептать свою неловкую благодарность.

Полностью ему теперь принадлежали только запахи, становившиеся порой сильными, до приступов головной боли. Улица пахла морозом, снегом и хвоей; жители края – пропитанной по́том грубой шерстяной тканью; комната – пылью и сыростью; еда, приготовленная Эей, – раскаленным маслом и сушеными травами. Когда рядом оказывалась Лита, помещение наполнялось ароматом варенья и душистого мыла, с которым Дарина умывала ее вечерами. Вместе с самой даллой приходили летние ветра ее Воздуха, перемешанные с терпким духом машинной смазки. Добавлялся к ним порой и еще один запах, теплый, неуловимо знакомый, до дрожи приятный – одновременно отдаленно напоминавший и восковое благоухание меда в сотах, и горьковатую свежесть новых книжных страниц, и дурман цветущего летнего луга. Будто все самые приятные запахи на свете перемешались и слились.

В один из вечеров, когда зрение Литы было с ним, Кай, сидя близко, понял наконец, что так пахнут волосы даллы, привычно убранные в растрепанную косу, и почему-то страшно смутился от этого открытия. Должно быть, причина крылась в том отваре трав, с которым Дарина мыла голову, – но Кай скорее умер бы на месте, чем спросил о чем-то подобном.

А еще вместе с даллой, в отличие от остальных, приходили слова ее историй. В них жили смех, грусть, усталость, опасения, радость – не принадлежащие Каю, но далла так щедро готова была ими делиться, что ненадолго становилось легче. Единственное, что делало его дни хоть немного не похожими друг на друга.

В тот вечер восторг Дарины казался таким искренним, сильным и заразительным, что Кай сам не успел понять, как произнес вслух свою просьбу. Секундное желание быть хоть немного причастным к жизни края затмило все остальные страхи.

И Ярт неожиданно согласился. Кай все время думал о подвохе, какой-то обязательной злой насмешке, когда шел с Литой к месту назначенной тренировки. Но там его ждали двое очень молодых мастеров, буквально вчерашних детей. Коротая время, они перебрасывались творениями, такими слабыми, что больше проку было бы, кидай они просто снежки друг в друга. Непонятно было, где именно они черпали эти крохи Стихии. Кай только усмехнулся. Он и не думал, что ему доверят армию.

Ученики смотрели на Кая с любопытством, но без малейшего опасения. Впервые в жизни его оценивали не как сына Баста или цензора на службе Куницы. От Кая не ждали подлости, не взвешивали каждое слово при разговоре, эти мальчишки и не знали ничего о том, как ему приходилось допрашивать и пытать. Кай не был виновен в смерти их родителей и друзей. Открытые лица, приветливые улыбки. Удивительное дело – для них он был просто слепой творец, пошедший против воли своего императора. Человек, способный чему-то научить. Лита посмотрела на Кая, и он увидел, как распрямились его плечи.

И принялся за дело. Он никогда прежде не учил никого и постоянно вспоминал, как преподавали ему самому во Дворах, но от этого выходило мало пользы. У мастеров не было далл, и чужая Стихия приходила к ним куда неохотнее. Творения получались слабыми и бестолковыми, ученики не могли противостоять ни ему, ни друг другу. Кай уже почти поверил, что вся идея безнадежна и его вновь ждут долгие часы в пустой комнате, когда в мысли вмешалась Лита.

«Снег – вода, – она всегда говорила с ним очень тихо. – Много-много воды».

Снег, конечно! Кай едва не рассмеялся над своей глупостью. Не надо быть зрячим, чтобы понимать, как много замерзшей воды вокруг. Им не придется самим творить Воду – достаточно будет обступавшей их. Этим мальчикам хватит малой Стихии, чтобы управиться со снегом, – той, которой Кай готов был с ними поделиться.

А Аврум ведь воевал Огнем, отчаянно боявшимся льда. Так что им будет что противопоставить вражескому войску. Правда, этим оружием станет невозможно пользоваться