Ненавистная пара (СИ) - Чередий Галина Валентиновна

— Если бы знать наверняка. Могу только опять накормить тебя собственными домыслами на этот счет.

— Коли другой пищи не предложено, то согласен и на это.

Из-под ноги Летэ вывернулась ветка, она оступилась и зашлась в рваных всхлипах, согнувшись и прижав снова руку к правому боку.

— Вот ведь гадина мелкая! Так бы и убила еще раз десять!

Наплевав на вой собственных мышц и мучительно-острую резь в груди, сбросил ношу и взял Летэ на руки. Потом за вещами метнусь.

— Лор! — возмутилась она, но дергаться не стала, понимая, что этим навредит обоим.

— Начинай! — скомандовал, ставя на берегу через пару минут.

— Предполагаю, что все прежние проникновения фоморов с захватом тел и произведением на свет вот таких, как я, не были просто хаотичным просачиванием отдельных бесчинствующих бесов, как принято было всегда считать. Ничего хаотичного и случайного. Думаю, наши матери отбирались и оплодотворялись одержимыми не просто так. Мы, дети, произведенные на свет ими, должны были стать… ну не знаю, некоей первой волной захватчиков, вторженцев из Нижнего мира сюда, в Срединный. Но так как маги здесь приловчились нас находить, мальчишек убивать, а девочек использовать в своих целях против самих же фоморов, дело у них шло медленно. Хотя, с другой стороны, если учесть мое же собственное умозаключение, что убийство непосредственно одержимого как носителя никак не вредит бесу-фомору в его тамошней, настоящей форме и он способен возвращаться опять и опять, то это лишь в нашем понимании все медленно. Если фоморы живут чуть ли не вечность, то для них это ерунда.

Намочив содранные с себя уцелевшие лохмотья одежды, не потерянные при обращении и в драке, я принялся аккуратно оттирать лицо и шею своей увлеченно рассуждающей пары, не обращая внимания на ее недовольные гримасы. Все же башковитая мне женщина досталась. Иногда прям чересчур.

— По логике, второй волной, вероятно, должно было стать наше… м-хм… спаривание, скажем, между собой или опять с теми же одержимыми… Зараза, мерзость-то какая, — Летэ передернуло, — а финальной целью, скорее всего, является появление на свет полноценных фоморов, что уже бы не вселялись в людей, как во временные вместилища, а просто рождались бы в телах своих же потомков через сколько-то там поколений вот такого сраного разведения. Ну что ты молчишь, Лор?! Ты или согласись, или опровергни.

— Я соглашусь. Но хочу еще понять, с какого бока тут приходится Первый маг.

Летэ уставилась на меня озадаченно и немного сердито.

— Вдруг ни с какого, — отпихнув мокрую тряпку, которой я не столько отмывал, сколько размазывал кровь, она, ворча нечто матерное, наклонилась и взялась нормально умываться.

— Быть такого не может, — последовав ее примеру, я просто зашел в ледяную воду по пояс и стал отмываться.

— Почему нет? А если просто совпало то, что Первый поддался бесу, а тут как раз все оживилось с захватом.

— Сама-то в это веришь? Летэ, на девке была форма, она инициирована, и основное: они появились как из ниоткуда.

— Я же почувствовала их приближение.

— А вот я — нет. С моими-то слухом и нюхом. Без магии не обошлось. Эти засранцы в балахонах умеют проворачивать штуки с внезапными появлениями — сама же знаешь.

— Но ни одного мага не пришло!

— Ну правильно, им же зачем напрямую задницами рисковать?!

— Лор, зараза, ты все усложняешь! — неожиданно разозлилась Летэ и швырнула в меня мокрые лохмотья.

— Это как же?

— А так! У меня все так стройно выходило и вроде как просто решалось. Первый — единственный одержимый среди магов, и вся вина этих засранцев в мантиях заключалась только в том, что они утаивали некоторые факты, дабы сохранить свои привилегии и положение. Я иду к бессмертному, де… — моя пара осеклась, услышав мое предостерегающее рычание, что загрохотало в груди как само собой. — Короче, всякое сообщение между нашим миром и Нижним прекращается, дальше все идет своим ходом: одержимые больше не появляются, будущие Зрящие не плодятся, все сходит на нет. А теперь что?

— То есть это моя вина, что все так взяло и усложнилось? — с трудом сдерживая улыбку, медленно пошел ей навстречу из воды, невзирая на ломоту в теле, наслаждаясь тем, как неотрывно смотрит пара на меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да стоит тебе только появиться в моей жизни — и все осложняется! — огрызнулась Летэ, впрочем, совсем уже не так раздраженно. — Из просто поганого превращается в абсолютно хреновое.

— Все в высшей степени взаимно, дорогая, — ухмыльнулся я. — Но как бы там ни было, нынешнее положение дел нравится мне куда больше прежнего.

— Это еще почему?

— Потому что я предпочитаю, когда вокруг все хуже некуда, зато между нами прошли морозы, а не наоборот.

— Ты эгоист. Соображаешь, что, возможно, все вокруг катится в бездну, а тебя всерьез занимает — это успеем ли мы натрахаться всласть.

— Ой, не наговаривай! — притворно возмутился, помогая ей подняться. — Пожить с тобой бок о бок, в тиши, покое и даже скуке, без великих свершений, как обычная такая семья, я бы тоже не отказался, сколько бы там ни осталось. К тому же кто сказал, что время поджимает? Триста с чем-то лет все было однообразно, с чего вдруг должно начать меняться с бешеной скоростью? Мы и помереть от старости можем успеть, пока и правда все станет окончательно плохо.

— Ты болтаешь ерунду.

— Болтаю.

— Мне сложно уложить в голове масштаб происходящего. — Летэ взглянула мне в лицо снизу вверх, выдавая на мгновение свою растерянность и уязвимость.

— А уж мне-то как. — Я прижал ее щекой к своей обнаженной груди. — Если такой умнице-заумнице сложно, то представь, как мне, пню бестолковому. Но мы разберемся, Летэ.

— Никакой ты не пень. — Моя истинная обхватила меня руками вокруг торса, прижимаясь, а у меня запершило в горле. — Так, просто эгоистичная бесчувственная коряга иногда. Ну еще озабоченное животное… властная ско…

— Так, хватит комплиментов! — оборвал ее, ибо смеяться сейчас больновато было. — Нужно выспаться и набраться сил, а утром все еще разок обмозговать на свежую голову.

Глава 26

Укрытие, чтобы скоротать остаток более чем бурной ночи, я выбрал неподалеку тут же на берегу, около огромного валуна, окруженного низкими, но густыми зарослями, к которому как можно ближе уложил Летэ и укутал. Конечно, невеликая защита с одной стороны, начнись опять какое-то серьезное дерьмо, но хоть что-то. Само собой, у открытой воды сырости и прохлады больше, но и с этого места я мог просматривать оба берега реки и окраину леса. Бывшая Зрящая что-то пробовала бормотать уже заплетавшимся от общего изнеможения языком про мои неудобства, но заснула раньше, чем закончила мысль и пригласила меня опять в кокон одеял. Все равно я бы отказался. Что мне тот предрассветный холодок — ерунда, а вот пригреться и слишком расслабиться в окружении ее тепла и аромата сейчас будет безответственно. И так каждый раз, поглядывая на ее рассеченный лоб, наливающиеся чернотой синяки на скуле, подбородке и на треснувшие губы, я ощущал себя самым конченным из самцов. А как иначе, если твоя истинная лежит тут вся избитая и едва живая? Лишь на секунду промелькнуло горькое воспоминание, что однажды, кажется, был готов убить ее своими руками… о том, что считанные дни назад лелеял планы отплатить за всю прежнюю боль. Куда девалась вся жажда мести? Желание цинично потерзать, помучить хоть как-то, сделать близость унизительной?

Реальная угроза смерти Летэ, что была так близко, смела мою злость как никчемную шелуху. Я как будто прошел сквозь яростный поток разрушительной и одновременно исцеляющей магии, что протянул меня бешеной полноводной весенней рекой по каменистому мелководью, начисто содрав с души слой столько лет сидевших там уродливых рубцов обид и ран, и от этого они все чудесным образом зажили, позволяя сейчас нарастать новой, способной остро чувствовать коже. И в ней было так неожиданно легко дышать и передвигаться, все равно что взять и перестать таскать за собой везде и всюду целую гору. Даже при абсолютно четком осознании, в какой эпичной заднице мы с парой очутились, и полном еще непонимании, как быть дальше.