Собрание сочинений. Том 3. Путешествие в Китай в 2-х частях - Егор Петрович Ковалевский

крыльцом, обведенным мраморными перилами, с бронзовой черепахой и еще каким-то чудищем, на крыльце, предназначенным занимать почетное место во время жертвоприношений: это здание – тронная (одна из многих тронных), которая носит громкое имя совершенной стройности и порядка в природе. Внутренность ее проста, если судить по тем понятиям, какие мы имеем о дворцах. Трон возвышается несколькими ступенями от пола; это – довольно широкое кресло из весьма дорогого дерева, украшенное искусной резьбою и инкрустацией.

У нас был приятель Сы, человек от природы кроткий и добрый; но он превращался в льва, стоило только заговорить об этой тронной. Это для него был предмет воспоминаний тяжелых, предмет рассуждений, не совсем оправдывавших ту апатию, которую так ясно выражали его лицо и полузакрытые глаза. Надо сказать, что в этой тронной, между прочим, происходит испытание на высшую ученую степень. Повелитель Китая редко выходит сам в тронную, но поручает испытание одному из своих приближенных, или высылает написанные своей рукой вопросы, и потом разбирает ответы или, правильнее, диссертации экзаменующихся. Сы, в качестве маньчжура, мог проложить себе дорогу высоко к чинам и почестям; ему только нужно было получить высшую ученую степень Дзынь-ши. Не без трепета в сердце явился он на экзамен. Это сердечное замирание происходило оттого, что, кроме громкого имени маньчжура, кроме самого знания, нужно еще нечто не менее важное, чтоб выдержать в Китае экзамен. Этого-то нечто, то есть денег, было недостаточно у Сы; но он был твердо убежден в своих знаниях и потому не терял надежды. Действительно, обладая прекрасной памятью, он знал наизусть чуть ли не оба Четыре и Пятикнижия. Ожидая своей очереди экзаменоваться, Сы рассматривал знакомую уже ему тронную, в которой только и было замечательного, что две-три фарфоровые вазы, несколько знаменитых изречений, начертанных золотыми буквами на стенах, или свитками, спускавшихся сверху (одно из них было написано рукой императора и почиталось перлом каллиграфии) и наконец прудок с золотыми рыбками, который приковал все внимание Сы. Напрасно несчастный силился оторвать от него свои взоры; едва отводил их и опять какая-то невидимая сила притягивала туда же, где его глаза встречались с парой других больших глаз и оставались неподвижными одни против других; эта другая пара глаз принадлежала золотой рыбке, плававшей в пруду; но Сы узнал эти глаза, неподвижно на него устремленные, глаза Кё, одного из своих умерших родственников, с которым, как и со всей родней своей, был в постоянной вражде. Заметим, что для Кё была также пагубна эта тронная, и он, наверно, как злой дух прилетел сюда и принял вид рыбы для того, чтоб выместить на своем родственнике и ссору с ним и свое прежнее посрамление. Откуда Сы все это так ясно выразумел – не знаю; но, отдавая всю справедливость его проницательности, я должен заметить, что она была для него на этот раз не менее пагубной, как и для вещей Кассандры. Мучимый своими мыслями, он едва понимал предложенный ему вопрос, состоявший в том, чтоб объяснить, «в каких книгах, в каких словах, какими учеными и в каком месте книг говорится об отношении родственников между собой, и какие определения представляют наиболее оснований?» Он видел только, что речь идет о родственниках, и уже несомненно убедился во вмешательстве Кё в дело экзамена. Вопрос сам по себе был нетруден, потому что ученые преимущественно занимались исследованием отношений сына к отцу и к матери, а на другие родственные связи они почти не обращали внимания; только немногие упоминают о них; но из головы Сы не выходил Кё и, как злая судьба, парил над ним. Он едва мог собраться с силами или, как он выражается, найти в себе середину, и начал чертить ответ. Сы уверяет, что его строки, как зеркало, представили все исследования древних и новых писателей по этому предмету, и мы готовы верить Сы; но экзаменаторы нашли, что в иных буквах не доставало нескольких черточек, нужных для полноты их, вследствие чего некоторые иероглифы выражали не то, что им следовало выражать, а потому отказали Сы в степени Дзынь-ши.

После того наш Маньчжур не являлся уж более на экзамены, не решаясь идти против судьбы, и путь к высшим должностям ему закрыт. Только теперь, спустя десять лет после несчастного приключения, получил он белый прозрачный шарик и назначен одним из младших чиновников на кладбище нынешней династии.

В связи с судьбой Сы и с Тронной Совершенного Порядка в Природе надо рассказать происшествие, случившееся здесь с Кё, который так неожиданно предстал мстителем в виде золотой рыбки. Происшествие это случилось при нынешнем императоре и еще на памяти у многих.

В этой тронной повелитель Китая принимает также чиновников, назначаемых к новым должностям и повышаемых в чинах. На этот предмет перед дворцом на площадке поставлено девять медных столбиков, с обозначением, какие чины где должны стоять при совершении коленопреклонений, начиная с 1-й до 9-й степени включительно; по одну сторону становятся статские, по другую военные, по десяти человек в линию; больше едва ли может и поместиться. Кё представлялся по случаю отъезда своего в провинцию, и находился в числе десяти других у столбика 4-й степени. Ему ли, дослужившемуся до такой важной степени, не знать было обряда коленопреклонения с земными поклонами трижды по трижды, когда это составляет в Китае предмет первоначального образования для всякого благовоспитанного юноши; но обомлели ль у него колени, или просто по рассеянности, только он хотел уж подняться, когда другие только что прильнули лбами к плите помоста. Не говорю уж, что в таком несвоевременном исполнении обряда нарушен был порядок церемонии и, следовательно, гармония и стройность природы, несчастный Кё при этом оступился назад, потому что полу его кафтана прищемил лоб следующего за ним чиновника, и толкнул чиновника; тот, занятый своим делом и вовсе не ожидавший толчка, подался назад и чуть не повалил следующего за ним; таким образом целая линия китайских чинов пришла в совершенное расстройство. Впрочем, несмотря на всю трудность положения, ни один из чинов не упал, но все-таки был нарушен порядок церемониала, за что Кё был разжалован и сослан в Или, а прочие девять человек понижены чинами.

За тронной в следующем дворе опять тронная четырехугольная, с круглой кровлей; за ней в другом дворе еще тронная, а за следующими за тем воротами, Цян-цин-мынь, двор, на противоположном конце которого стоит императорский дворец. Кровля из черепицы, покрытой ярко желтой глазурью, в солнечный день горит над ним как золотая. Внутренность дворца мало отличается от частных жилищ богатых людей; перегородки из черного