Чугунные крылья Икара - Борис Вячеславович Конофальский

замолчали. Рокко закурил и стал задумчиво пускать дым в потолок, а Буратино спокойненько слюнил палец и пытался им стирать чернильные кляксы с обитого кожей роскошного дубового стола.

Так прошёл час, Рокко уже весь извертелся, сидя на ящике, и даже загнал себе в ляжку занозу, но продолжал мужественно терпеть, время от времени произнося фразу:

— Ну где эти козлы есть?

Буратино только пожимал плечами и вздыхал, он стёр уже две кляксы и палец до волдыря.

И дверь открылась. Она открылась так неожиданно, что Буратино даже растерялся и забыл спрятаться под стол, он от удивления и неожиданности открыл рот и так с открытым ртом и сидел, глядел на появившегося человека.

А человек сказал:

— Привет, деревяха, неплохо ты, я смотрю, здесь устроился. А?

— Да, — кивнул Буратино, находясь всё ещё в растерянности, — вот у меня стол дубовый, а ты как поживаешь?

— Работаю, как проклятущий, а это мой друг Пеоне, большой мастер ножа и топора.

И только после этого два человека чуть вошли внутрь помещения, Рокко их не видел, но уже мог стрелять через дверь. У него от нетерпения и волнения дрожала рука, он мучительно пытался вспомнить, где слышал голос человека, разговаривающего с Буратино, но не мог, а ёщё Чеснок думал: «Буратино, чёртов дружок, прячься же, чёрт тебя дери, под стол».

И тут Рокко понял, что Пиноккио уже пришёл в себя, растерянности и страха уже не было, на его лице мелькнул даже оттенок иронии. Он спросил у вошедших абсолютно спокойно:

— А чем обязан столь неожиданному визиту?

— А парень-то шутник, — сказал тяжёлый голос, которого Рокко не признал.

— Точно, — подтвердил голос, который Чесноку был знаком, — холодный человек, мне такие нравятся. Выдержка и самообладание — признак силы.

— Ну ладно, — сказал незнакомец, — мы пришли сюда дело делать, извини, парень, ничего личного — это бизнес.

И Пеоне, а это, видимо, был он, двинулся к Буратино. Рокко увидел огромную спину и руку, которая сжимала нож, держа его лезвием к полу. И Рокко выстрелил четыре раза подряд.

Тут же послышались ещё выстрелы, совсем рядом. Прямо в лицо Чеснока ударила горячая струя порохового выхлопа и полетели щепки, затем кто-то стрелял сбоку, и сам Рокко стрелял через дверь, пока пистолет не стал бессильно щелкать бойком о пробитые капсюли пустых гильз, и всё стихло.

Из тёмно-серого марева пороховых газов появился Пиноккио, он открыл изрешечённую пулями дверь и улыбнулся, увидев Чеснока:

— Жив? — спросил Буратино.

— Кажись, — ответил Рокко, — чего-то в горле только першит.

— Это от дыма, у меня тоже.

— А ты-то как? — спросил Рокко в свою очередь.

— Я в порядке, только вот пиджак продырявили мне мальца, — сказал Буратино, усмехаясь и показывая разорванный под мышкой пиджак.

— Вон она как рядом-то прошла, — удивился Чеснок.

— Точно, ещё бы чуть-чуть и ты бы меня пришил. В это мгновение в комнату влетел Альварес:

— Живы? — спросил он, явно волнуясь.

— Ага, — улыбнулся Рокко, — только я вон чуть кента своего не пристрелил.

— Это уж точно, первые три пули летели в меня, — тоже улыбнулся Буратино. — Первая разнесла чернильный прибор на столе, срикошетила в потолок, вторая врезалась в столешницу, а третья порвала мне пиджак под мышкой и только четвёртая попала этому самому Пеоне в затылок, вон вся стена в его мозгах.

— Слушай, Буратино, а с кем ты разговаривал? — спросил Рокко. — Какой-то наш знакомый, что ли?

— Точно, иди сам взгляни.

Чеснок встал с ящика и у двери обнаружил лежащего на боку человека, он узнал его сразу, несмотря на то, что одна из пуль разворотила тому нижнюю челюсть. Это был Барт Конти, американец, один из самых опасных людей Томазо Рыбака.

— Твой собутыльничек, — язвительно сказал Буратино.

— Точно, — согласился Рокко и зло пнул труп, — это я его замочил?

— В нём четыре дыры, какая из них твоя, какая моя — считай сам. А вот он в тебя через дверь шесть раз успел выстрелить, как не попал — одному Богу известно.

— Точно. В церковь пойду, — Чеснок даже перекрестился. — Бог отвёл гибель.

— Ну-ну, — сказал ему Буратино, — только сначала надо этих похоронить и всё здесь убрать.

— Сделаем, — пообещал Чеснок. И они стали наводить порядок.

Лука и Альварес утащили трупы к баркасу, отвезли их метров на двести от берега и, привязав к ним камни, утопили.

Буратино и Чеснок смыли кровавые пятна с пола и стен «офиса».

— Надо бы дверь поменять, — задумчиво произнёс Буратино, — а то придут люди к нам какие-нибудь, что они об этой двери подумают.

— Подумают, что мы серьёзные люди, — сказал Чеснок.

— Нет. Они подумают, что мы обыкновенная криминальная шпана, и что с нами лучше не связываться.

Глава 15

Победы и потери

Начинало уже светать, первые лучи солнца вылезли из-за гор, когда в «офисе» уже было чисто.

Буратино, Рокко и Лука расселись в приятно чистой комнате — закурили. Лука задул керосиновую лампу, и утренний таинственный полумрак окружил курящих. Они вели серьёзный разговор, решали, что им делать, и тут дверь открылась, и на пороге появился Серджо. Он выглядел растерянно и возбужденно. Помахав секунду-другую руками, что, видимо, облегчало его мыслительный процесс, Серджо наконец сказал:

— Синьор Буратино, кажись, моего братишку Фернандо того.

Прикончили, значит.

— Да брось! — не поверил Лука.

— Может, он это… того… Опять же, живой, я же не доктор какой- нибудь, да вот только пихал я его, пихал, а он ни гу-гу, и горло у него всё в крови. Лежит себе за ящиками, словно спит, а по нём уже даже муха бегает. Одна пока что.

Все члены банды пошли смотреть на Фернандо. И действительно, тот был мёртв. Он полулежал за углом сарая, навалившись на ящики именно там, где ему приказал находиться Рокко. Его горло было перерезано от уха до уха, чёрная спёкшаяся кровь залила всё вокруг, так много её вытекло из этого большого человека.

— Заснул, видать, — констатировал Чеснок. — Он частенько засыпал. И пистолет у него пропал.

— Надо похоронить по-христиански, — сказал Пепе.

— Точно, — согласился Лука, — попа пригласить, могилу сделать, гроб, опять же, купить.

— Всё это будет, — с неожиданной суровостью произнёс Буратино, — но сначала над телом нашего соратника мы поклянёмся, что никогда не простим врагам его безвременной кончины.

Всё это было сказано с холодным гневом, и все прониклись и сказали: «Клянёмся».

Труп Фернандо взяли и внесли в «офис», уложили на дорогой стол, и Буратино стал заниматься организацией похорон.

Серджо остался с телом брата наедине, он тяжело сопел, хмурился и удивлялся, понимая, что больше