Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека - Я. А. Мильнер-Иринин

как только можно любить вообще и как только можно любить в особенности в эти годы – трижды благословенные годы юности. Несомненно также, что и она любит, так как не встреть эта любовь к ней ответного чувства, она, эта неразделенная любовь, какой бы глубокой ни была, не смогла бы так поглотить все ее существо. Значит, и она любит, а коль любит, то тоже беззаветно, может быть, даже сильнее, чем любит ее юноша, если это только возможно. Не следует забывать, что любовь женщины, хотя и имеющая ответный характер, не знает пределов, как не знает пределов и ее самопожертвование в этой любви.

Было бы, понятно, ханжеством и лицемерием скрывать от самих себя тот неоспоримый факт, что в основе самой что ни на есть поэтической любви лежит самый что ни на есть банальный инстинкт – половой инстинкт. Даже самая возвышенная, повторяю, самая идеальная, пусть даже самая платоническая любовь была бы, как это самоочевидно, беспочвенна, если бы не противоположность полов и порожденный ею половой инстинкт, так или иначе сказывающийся в каждом живом человеке.

Но хотя это и так, и любовь и в самом деле невозможна без полового инстинкта, и не только в смысле происхождения ее из этого инстинкта, но и в смысле его постоянного соприсутствия, сопутствования ей в качестве подосновы, было бы глубоко ошибочно и ни с чем не сообразно сведение любви к этому инстинкту. Отождествление любви с половым инстинктом так же не состоятельно, как и совершенное игнорирование последнего в деле выяснения ее природы. Любовь теснейшим образом связана с общественной и трудовой, творчески-революционной, нравственной природой человеческого существа. И если физиологическую предпосылку и даже основу любви (точнее – подоснову) и в самом деле составляет половой инстинкт, то ее содержание коренится в общественной природе человека.

Объективная творчески-преобразовательная природа человека проявляется в любви со стихийной силой, как это показано в нашей «Этике» (Мильнер-Иринин Я. А. Этика, или Принципы истинной человечности. М.: Наука, 1999. С. 444–445). Повинуясь этой своей природе, любящий образует из любимой настоящее произведение искусства, иными словами, идеализирует ее, наделяя в своем романтическом воображении любимую такими качествами, которыми она заведомо не обладает, претворяя в создаваемом им самим образе любимой идеал прекрасного. Любопытнее всего при этом то, что он не поступает так вполне сознательно, что идеальный образ любимой, столь явственно отличающийся от реального ее облика, создается в воображении любящего непреднамеренно, – до того в нем живет потребность в идеальном образе любимого существа, пред которым он смог бы склониться… До того в нем живет эта неизбывная тоска по прекрасному.

Любовь сообщает любимой такую характерную черту, какова загадочность. В глазах любящего любимая окружена тайною, и дело не только и даже не столько в особенностях строения ее тела, которые всегда будут пленительны для мужчины, по крайней мере пока он их не познал, сколько в прелестных чертах ее духовного облика, хотя и рожденных большею частью им, любящим, самим, силою его собственного воображения, но рожденных им, как уже говорилось, непроизвольно и так срастающихся в нем с ее действительным – и телесным и духовным – индивидуальным обликом, что воспринимается им как исходящий от нее самой ореол таинственности. И этот ореол, которым он же окружил любимую, возбуждает в любящем чувство, которое иначе как обожанием не назовешь. Недаром во все времена и у всех народов это чувство так и называют – обожанием. И если и в самом деле существует божество для человека, то это его Единственная, его любовь. И оно, божество это, в отличие от всех решительно божеств на свете, вполне реально, ибо естественно. Между прочим, культ «Прекрасной Дамы» (илл. 45), занимающий столь большое место в раннем поэтическом творчестве Александра Александровича Блока, есть извечный культ всех влюбленных – на всем белом свете, – с существенной, впрочем, поправкой: без всякой примеси мистицизма, столь характерного для начала литературной деятельности Блока и навязанного ему мистической поэзией Владимира Соловьева. Не приходится доказывать, что в юные годы этому прекрасному божеству приносятся особенно обильные жертвы. В жертву своему кумиру юноша приносит всю свою жизнь – без остатка, посвящает ему все свои помыслы, связывает с ним все свои чаяния и надежды, воплощает в нем все свое счастье.

Будучи вполне идеальным образом, образ любимой играет, однако же, вполне реальную творчески-преобразовательную роль, ибо делает как любимую, так и любящего и в самом деле выше, чище, благороднее, человечнее, иными словами, поднимает и ее и его на новую нравственную, духовную высоту. Любимая, сумевшая внушить столь возвышенное к себе чувство, проникается еще бо́льшим сознанием собственного достоинства, присущим ей по природе как существу изящному и, нередко бессознательно для себя самой, стремится приблизиться к идеальному образу, возбужденному ею в любящем. Так же и любящий, одержимый возвышенным идеальным образом любимой, плененный этим, им же самим созданным образом, до такой степени, что готов от счастья любви к такому редчайшему существу, к своей Единственной, обнять и расцеловать каждое повстречавшееся ему дерево и весь мир целиком, очищается, тоже нередко бессознательно для самого себя, ото всего безнравственного, безобразного в себе, в свою очередь всеми силами стремится приблизиться к идеальному образу любимой. Так самым непосредственным образом связана любовь с нравственным ростом человека и человечества. Так самым интимным образом связана любовь с само́й творчески-преобразовательной сущностью человека, без привлечения которой она оказалась бы для нас книгою за семью печатями.

Вы, конечно, обратили внимание на то, что роль творящего начала в создании идеального образа, иными словами, роль первоначальной влюбленности здесь отдана ему, а не ей. Она же выступает здесь в роли дарительницы счастья и эталона для создания идеального образа. Ибо хотя в основе любви лежит отношение любящего и любимого существ и в принципе можно себе представить обратное соотношение, а именно, роль творящего начала в создании идеального образа любимого существа приписать ей, тогда как его наделить ролью дарителя счастья и эталона для создания идеального образа, и хотя в действительности так нередко и бывает, но каждому ясна известная «искусственность» такого обратного соотношения, чтобы оно было правилом (а не исключением). Ведь идеальный образ прежде всего внушается внешностью (влюбляются и в самом деле, как правило, с первого взгляда), изящной внешностью. Изящество же в собственном смысле отличает, как мы видели, именно женщину. Поэтому роль реального эталона для создания идеального образа любимого существа приличествует ей, тогда как роль творящего начала в его создании должна быть отведена влюбившемуся в нее мужчине. И женщина, следовательно, и в самом деле отвечает на любовь.

Конечно, от нас не