Снег - Орхан Памук

Когда прошло двадцать минут, Ка вошел в уборную в конце прохладного коридора и сразу же увидел, что Неджип подошел к тем, кто стоял у писсуаров. Некоторое время они подождали перед запертыми дверями кабинок, находившихся дальше, словно двое незнакомых людей. Ка увидел лепнину в виде розы с листьями на высоком потолке уборной.

Одна из кабинок освободилась, и они вошли внутрь. Ка обратил внимание, что их заметил один беззубый старик. Неджип, спустив в кабинке воду, сказал: «Нас никто не видел», – и радостно обнял Ка. Ловким движением Неджип встал на выступ в стене, мгновенно приподнялся и, протянув руку, извлек конверты, лежавшие на бачке. Спустившись, он аккуратно сдул с них пыль.

– Я хочу, чтобы ты сказал кое-что Кадифе, когда будешь отдавать ей эти письма, – сказал он. – Я много размышлял над этим. С того момента, когда она прочтет письма, в моей жизни не останется никакой надежды или ожиданий, связанных с Кадифе. Я хочу, чтобы ты очень ясно сказал ей об этом.

– Почему же ты хочешь, чтобы она одновременно узнала и о твоей любви, и о том, что ты ни на что не надеешься?

– Я не боюсь, как ты, жизни и своих страстей, – сказал Неджип, забеспокоившись, что Ка расстроился. – Эти письма для меня единственный выход: я не могу жить, страстно не любя кого-нибудь, какую-нибудь красоту. Мне нужно полюбить кого-то другого, и эта любовь должна быть счастливой. Но сначала мне нужно избавиться от любви к Кадифе. Ты знаешь, кому я отдам всю свою страсть после нее?

Он отдал письма Ка.

– Кому? – спросил Ка, пряча их в карман пальто.

– Аллаху.

– Расскажи мне о своем видении.

– Сначала открой окно! Здесь очень плохо пахнет.

Ка открыл маленькое окно уборной, надавив на заржавевшие задвижки. Они с восторгом, словно были свидетелями какого-то чуда, наблюдали за снежинками, медленно и безмолвно падавшими в темноте.

– Как прекрасен мир! – прошептал Неджип.

– По-твоему, что самое прекрасное в жизни? – спросил Ка.

Наступило молчание.

– Все! – прошептал Неджип, словно раскрывая какую-то тайну.

– Но разве не жизнь делает нас несчастными?

– Да, но в этом только наша вина. Не мира и не его Творца.

– Расскажи мне о видении.

– Сначала положи руку мне на лоб и расскажи мне о моем будущем, – попросил Неджип. Он широко раскрыл свои глаза, один из которых через двадцать шесть минут будет размозжен вместе с мозгом. – Я хочу жить очень долго и богато и знаю, что в моей жизни произойдет много прекрасного. Но я не знаю, о чем буду думать через двадцать лет, и мне это интересно.

Ка приложил ладонь своей правой руки к тонкой коже на лбу Неджипа.

– О господи! – Он в шутку отдернул руку, словно дотронулся до чего-то горячего. – Здесь столько всего!

– Говори.

– Через двадцать лет, то есть тогда, когда тебе исполнится тридцать семь, ты в конце концов поймешь, что причиной всего зла на земле, того, что нищие такие нищие и глупые и что богатые такие богатые и умные, причиной глупости, насилия и бездушия, причиной всего того, что пробуждает в тебе желание умереть и обнажает чувство вины, является то, что все думают одинаково, – сказал он. – Поэтому ты чувствуешь, что в этом мире, где все стараются казаться нравственными, глупеют и умирают, можно жить, только став злым и безнравственным. Но ты поймешь, что это закончится ужасно. Потому что я чувствую этот конец своей дрожащей рукой…

– Какой конец?

– Ты очень умен и уже сегодня знаешь какой. И поэтому я хочу, чтобы ты сказал о нем первым.

– О чем?

– Я знаю, что именно этим вызвано чувство вины, которое, как ты говоришь, ты испытываешь из-за страданий и несчастий бедняков.

– Так что же, я не буду верить в Аллаха, упаси бог? – спросил Неджип. – Тогда я умру.

– Это не произойдет за одну ночь, как у бедного директора, ставшего атеистом в лифте! Это произойдет так медленно, что ты даже не заметишь. Это будет как с человеком, который так незаметно умер, что лишь много лет спустя, выпив однажды утром слишком много ракы, обнаружил, что давно уже на том свете.

– Так было с тобой?

Ка убрал руку со лба Неджипа:

– Как раз наоборот. Уже много лет, как я понемногу начинаю верить в Аллаха. Это происходило так медленно, что я понял это, только приехав в Карс. Поэтому я здесь счастлив и могу писать стихи.

– Сейчас ты мне кажешься таким счастливым и умным, – сказал Неджип, – что я опять задам тебе вопрос. Человек и в самом деле может узнать будущее? А даже если и не узнает, может ли он чувствовать себя спокойно, поверив в то, что знает? Я использую это в своем первом фантастическом романе.

– Некоторые люди знают… – проговорил Ка. – Владелец газеты «Серхат шехир» Сердар-бей знает: он уже давно напечатал номер с рассказом о сегодняшнем вечере.

Они вместе посмотрели в газету, которую Ка вытащил из кармана: «…спектакль то и дело прерывался бурными овациями и аплодисментами».

– Это, должно быть, и есть то, что называется счастьем, – сказал Неджип. – Если бы мы сначала писали в газетах о том, что с нами будет, а потом с изумлением проживали то прекрасное, о чем написали, то были бы творцами своей собственной жизни. В газете написано, что ты прочитал свое последнее стихотворение. Какое?

В дверь кабинки постучали. Ка попросил Неджипа немедленно рассказать о «том видении».

– Сейчас расскажу, – сказал Неджип. – Но никому не говори, что слышал это от меня. Им не нравится, что я слишком близко с тобой общаюсь.

– Я никому не скажу, – сказал Ка. – Сейчас же рассказывай.

– Я очень люблю Аллаха! – восторженно сказал Неджип. – Иногда я, вовсе не желая этого, спрашиваю себя, что было бы, если бы – упаси бог! – не было Аллаха, и перед глазами у меня встает картина, которая меня пугает.

– И?..

– Я смотрю на этот вид ночью, в темноте, из какого-то окна. Снаружи – две белые стены, высокие и глухие, как стены крепости. Две крепости – одна напротив другой! Я в страхе смотрю на узкий проход между ними, который протянулся передо мной как улица. В том месте, где нет Аллаха, улица покрыта снегом и грязью, как в Карсе, но она лилового цвета! В середине улицы есть что-то, что говорит мне: «Стой!» – но я смотрю в конец улицы, в конец этого мира. Там дерево, оно без листьев, последнее голое дерево. От моего взгляда оно внезапно краснеет и загорается. Я начинаю испытывать чувство вины, так как заинтересовался местом, где не существует Аллаха. Красное дерево в ответ на это вдруг становится темным, как прежде. Больше не буду смотреть, говорю я себе и, не сдержавшись, смотрю опять, и опять одинокое дерево в конце мира внезапно краснеет и загорается. Это продолжается до утра.

– Почему это тебя пугает? – спросил Ка.

– Потому что иногда дьявол нашептывает мне, что это видение может относиться к нашему миру. Но то, что я вижу, – мои фантазии. Потому что если бы такое место, как я рассказываю, было бы в этом мире, то тогда, упаси господи, это означало бы, что Аллаха не существует. А раз это неправда, остается единственное предположение: я теперь не верю в Аллаха. А это хуже смерти.

– Понимаю, – произнес Ка.

– Я посмотрел в энциклопедию, слово «атеист» происходит от греческого «атеос». Это слово обозначает не человека, который не верит в Бога, а одинокого человека, которого покинули боги. А это означает, что человек в этом мире никогда не сможет быть атеистом. Потому что Аллах нас никогда здесь не покидает, даже если мы этого хотим. Чтобы быть атеистом, нужно прежде всего стать европейцем.

– Я бы хотел быть европейцем и верить, – произнес Ка.

– Даже если человек каждый вечер идет в кофейню и, пересмеиваясь, играет с друзьями в карты, если каждый день в классе хохочет и развлекается со своими приятелями, проводит все дни, беседуя со знакомыми, такой человек все равно совершенно одинок, потому что его покинул Бог.

– И все же у него может быть какое-то утешение, настоящая любовь, – сказал Ка.

– Нужно, чтобы эта любовь была взаимной.

В дверь вновь постучали. Неджип обнял Ка и, по-детски поцеловав его в щеки, вышел. Ка увидел, что кто-то ждет, пока не освободится кабинка, но тот человек именно в этот момент убежал в другую. Ка вновь закрыл на задвижку дверь кабинки и закурил сигарету, глядя на великолепный снег, падавший снаружи. Он понял, что вспоминает сцену, о которой рассказал Неджип, слово за словом, так, словно вспоминает стихотворение, и, если из Порлока никто не приедет, он сможет записать видение, о котором рассказал Неджип, в свою тетрадь – как стихотворение.

Человек, приехавший из Порлока! В старших классах лицея в те дни, когда мы с Ка говорили о литературе до полуночи, это была одна из наших любимых тем. Каждому, кто хоть немного знаком с английской поэзией, известно предисловие Кольриджа к стихотворению «Кубла-хан, или Видение во сне» (имеется в виду хан Хубилай). В начале стихотворения Кольридж рассказывает, что заснул под воздействием лекарства, которое принимал из-за болезни (на самом деле он для собственного удовольствия курил опиум), а фразы из книги, которую он читал перед тем, как уснуть, в его чудесной фантазии, в глубоком сне, будто бы овеществились и сложились в стихи. Словно это чудесное стихотворение возникло само собой, без каких-либо усилий разума! К тому же, как только Кольридж проснулся, оказалось, что он слово в слово помнит это дивное стихотворение. Он берет бумагу, перо и чернила и в восторге начинает быстро записывать стихотворение, строчка за строчкой. Он успел записать хорошо знакомые нам знаменитые строки, как вдруг послышался стук в дверь, он встал и открыл: это был человек, приехавший из близлежащего городка Порлок, чтобы поговорить об уплате денежного долга. Когда Кольридж отделался от этого человека, он торопливо вернулся к столу и понял, что оставшуюся часть стихотворения забыл, а в памяти у него остались только настроение и отдельные слова.