Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот - Пьер Незелоф

ветер. Придется крепко держаться. Затем поужинаем в «Безделушке»…

– А послезавтра? Как вы знаете, я более чем когда бы то ни было нуждаюсь в том, чтобы меня развлекали.

– Я намереваюсь организовать в Булонском лесу охоту на оленя, ужин состоится в Ла-Мюэт. Соберется вся веселая компания наших друзей: Водрёй, Безенваль, Эстергази…

– Шарль, – произнесла королева, небрежно поигрывая лорнетом, – не забудьте попросить присоединиться к нам Лозона, он очень милый юноша…

Глава V. Любовь с первого взгляда

К громадному разочарованию графа де Мерси, Мария-Антуанеттаа более чем когда бы то ни было демонстрировала свое отвращение к занятиям государственными делами. Но если речь шла об удовлетворении личного каприза или о том, чтобы добиться милости для одного из своих протеже, она шла напролом к цели. Ее приказы разваливали хитроумные комбинации министров, словно шары фигуры из кеглей. После все приходилось расставлять по местам.

Принцесса де Шиме нежно любила своего отца, герцога Фитц-Джеймса, а у того было единственное желание – стать маршалом Франции. От этого он потерял сон и стал немного заговариваться. Как хорошая дочь, заботящаяся об отцовском покое, госпожа де Шиме замолвила словечко королеве. Мария-Антуанетта с улыбкой обещала маршальский жезл. Людовик XVI сказал «аминь», и дело пошло на лад.

Однако военный министр граф де Мюи, неподкупный человек, воспротивился столь скандальному назначению. Он подкрепил свой отказ сотней доводов, главным из которых была неспособность герцога правильно командовать хотя бы четырьмя карабинерами. Король, убедившийся в своей ошибке, стал на сторону здравого смысла и добродетели: Фитц-Джеймс не будет маршалом. В окружении королевы разразился вопль, Мария-Антуанетта помчалась к мужу и устроила его величеству взбучку. Оказавшись между любовью и долгом, монарх пережил несколько трагических минут. Наконец он нашел решение проблемы: чтобы прошла кандидатура Фитц-Джеймса, в маршалы будут произведены семеро: господа д’Аркур, де Муши, де Дюрас и еще несколько, которые ничем не отличились и большинство из которых всю свою военную карьеру если и осаждали что-то, то только приемные короля и других высокопоставленных персон.

Примерно в это же время Марии-Антуанетте представился еще один случай оценить степень своей власти. Произошло это в связи с делом графа де Гина, которому французское правосудие намеревалось устроить крупные неприятности.

Гин, посол в Лондоне, был человеком примечательным, особенно своими штанами, которые у него были двух видов: облегающие, когда он собирался оставаться на ногах, и более широкие, когда должен был садиться. Обвиненный своим секретарем в занятии контрабандой под прикрытием дипломатического иммунитета и использовании секретной информации для игры на бирже, он предстал перед парижским парламентом.

Известие о процессе вызвало сильное волнение при дворе. К Гину слетелись все его друзья, клан Шуазёлей окружил его и занял оборону в ожидании атаки. Имя бывшего министра было для королевы достаточной гарантией. Она взяла обвиняемого под свое покровительство и постаралась создать ему образ жертвы. Присутствие в противостоящем лагере д’Эгийона, интриговавшего против Гина, дополнительно стимулировало ее рвение. Она пришла к королю, льстила ему, тормошила, запугивала; министрам казалось, что на них налетел ураган. Постановление Государственного совета аннулирует памятную записку графа де Гина, оскорбительную для герцога д’Эгийона? Мария-Антуанетта вмешивается, постановление отправляется ко всем чертям в корзину для мусора, а д’Эгийон может быть публично вывалян в грязи, чего и заслуживает. Наконец процесс все-таки состоялся. Тор де ла Сонд, секретарь, был осужден, а торжествующий де Гин вернулся на свой пост в посольстве.

От внимания графа де Мерси не ускользнуло, что этот успех – дело рук Марии-Антуанетты. Возможно ли, чтобы королева имела такое влияние на своего мужа? В этом случае следует закрепить и развить успех. Австрийскому послу пришла в голову идея, которой он был очень горд. Он предложил молодой женщине проделать в Версале потайной коридор, соединяющий ее апартаменты с покоями короля. Тогда, чтобы попасть друг к другу, им больше не придется ходить через «Бычий глаз»[27], где всегда полно людей.

Мария-Антуанетта с восторгом согласилась. Вызвали рабочих, которые принялись пробивать стены и ломать перегородки. Мерси поздравлял себя с удачной придумкой; он уже представлял себе, какую выгоду сближение супругов принесет австрийской политике… Но однажды ему стало известно, что, ссылаясь на насморк, королева уже полтора месяца спит одна, при этом каждую ночь ужинает и танцует со своим деверем.

Теперь она практически не разлучается с Артуа. Всё для нее служит поводом для шуток и развлечений. Когда народ, разъяренный скачком цены на хлеб, принялся громить версальские булочные и лавки, королева два дня спустя отметила данное событие в своей манере, надев «бунтарский чепец».

Впрочем, у Марии-Антуанетты нет времени сочувствовать страданиям народа. Надо готовиться к коронации Людовика XVI, которая в скором времени пройдет в Реймсе. Несмотря на личные настояния и усилия де Мерси, она так и не сумела добиться совершения над ней акта помазания одновременно с супругом, но король предложил ей приятнейшую компенсацию: герцог д’Эгийон получил приказ удалиться в свои гиеньские поместья. Выехать он должен немедленно, и вот, с тяжелым сердцем, герцог уже пакует в сундук роскошный мундир капитана шеволежеров[28], пошитый им специально для церемонии коронации.

5 июня 1775 года двор покидает Версаль и отправляется в Реймс, куда прибывает 19-го. Отныне все время королевы поглощают дела ее друзей. Более чем когда-либо она заботится о том, чтобы сделать госпожу де Ламбаль управительницей своего дома. Хотя проект этот был встречен королем прохладно, он начал осуществляться; Морепа отнесся к нему благоприятно, а Тюрго, вечно боящийся, что дьявол похитит экю из его кассы, безропотно принял кровопускание, которое устраивало казне создание новой должности. Назначение принцессы было вопросом нескольких дней.

Мария-Антуанетта уже радовалась благоприятному исходу дела, как вдруг трудности выскочили оттуда, откуда она совсем не ожидала. Едва новость распространилась, госпожа де Ноай, именовавшаяся маршальшей де Муши после того, как ее муж получил это звание, заявила, что подаст в отставку в тот же день, когда госпожа де Ламбаль вступит в свои обязанности. Но это было предусмотрено.

Но вот уже принцесса де Шиме и госпожа де Майи, которые должны были занять места одна статс-дамы, другая гардеробмейстерины, отказываются приносить присягу королеве, если та не обещает им, что они ни в чем не будут подчинены сюринтендантше.

Госпожа де Ламбаль бросилась защищать свои прерогативы с пылом тем более сильным, что она чувствовала грозящий ее престижу урон. Окружение Марии-Антуанетты закипело; образовалось два лагеря, обменивавшиеся язвительными колкостями, и брызги попадали на королеву.

Ежесекундно кто-то плакал перед ней, ее осаждали жалобами и упреками. Наконец, устав жить в подобной атмосфере недовольства