Мстислав, сын Мономаха - Олег Игоревич Яковлев

крепости остались.

– Лукавишь чего-то, боярин. Никак тебя не уразумею, – тихо пропищал Земовит.

– Чего тут лукавого? Кровь христианскую не хощем мы со князем великим Святополком проливать. Хощем миром со князем Глебом поладить. Вот ты как воротишься в крепость, скажи князю Глебу: пущай уплатит он в Киев двести пятьдесят гривен сребра. Тогда князь Святополк Изяславич тотчас гонца своего пришлёт в Меньск, и сговоримся. Пущай бы отдали меняне грабленое в Слуцке, а об остальном – обо Рше, о Копыси – речь вести не станем. Князей же Ольга и Ярополка уговорю я осаду снять. Токмо гляди, боярин, чтоб никто о нашей с тобою молви до поры не проведал.

«Ну, переветник! Ну, змей! – чуть было не воскликнул возмущённый до глубины души Велемир. – Лиходей, что надумал! Иудово отродье! Немедля надоть воеводу Дмитра упредить! Как бы отсюда поскорей выбраться?!»

Он в нетерпении стал ударять кулаком по стоявшей рядом бочке.

– И пущай князь Глеб тогда на кресте поклянётся мир с нами блюсти. Нам Меньска не надо, но и он пущай на Пинск и на Слуцк не глядит.

– Всё тако и будет, боярин, – снова заговорил Земовит. – Токмо вот двести пятьдесят гривен – не многовато ли?

– А не дадите двухсот пятидесяти гривен, – грозно возгласил Путята, – тогда князь Святополк Изяславич новые рати волынян, угров да ятвягов на вас нашлёт да на щит Меньск возьмёт, а князя вашего Глеба в поруб бросит, как Ярослава, Ярополкова сына, дабы тот сдох с голодухи средь дерьма вонючего, вшей да крыс!

Опять воцарилось наверху молчание, на сей раз оно затянулось надолго: видно, Земовиту нелегко было решиться – не хотелось отдавать гривны, но и сидеть в осаде невесть сколько ещё месяцев он совсем не желал.

Наконец Земовит с тяжёлым вздохом сказал:

– Что ж, будь по-твоему, боярин Путята. Князя Глеба уговорю, гривны он даст, сколько просите. Молю токмо: как столкуемся, отведи рати от стен. Изголодались мы в осаде.

– Ладно, Земовит. Пойдём, провожу тебя на крыльцо. До крепости тебя боярин Туряк с торками вместях проводит. Тихо, ни едина душа не заприметит.

Снова раздался над головой Велемира громкий стук сапог, затем голоса и топот стихли, и тогда молодец с силой стал колотить мечом в ляду.

– Чего шумишь? – Млава выпустила его из подпола.

Ничего не ответив женщине, Велемир опрометью выбежал из горницы, на столе в которой лежали остатки недоеденного пирога, и с ходу выскочил через окно во двор.

– Стой, кто тут?! – Страж с длинным копьём, издав оглушительный свист, бросился за Велемиром, но не смог догнать быстроногого молодца. Перепрыгнув через ограду, юный дружинник помчался по узеньким улочкам посада, слыша, как за спиной его стихает брань, крики и лай разбуженных шумом собак…

Весь бледный от волнения, Велемир изложил услышанное Дмитру Иворовичу.

Воевода помрачнел, насупился.

– Чуяло сердце, что Путята сей – переметчик![113] Худое они в Киеве удумали. Ишь, гривен захотелось! Вот видишь, – обратился он к Олексе, – сколь пользительно по девкам бегать!

Он неожиданно рассмеялся, похлопал Велемира по плечу, а затем сказал:

– Поутру дам тебе грамоту, поедешь с нею в Переяславль, ко князю Владимиру Всеволодовичу. Обо всём, от Путяты слышанном, на словах ему такожде передашь.

Утром Велемир, простившись наскоро с Олексой и Эфраимом, вскочил на коня и помчался галопом вдоль берега Свислочи. Только пыль стояла столбом на дороге, клубилась вослед лихому рубаке-удальцу.

А меньше чем через час из посада выехал отряд всадников-торков во главе с боярином Туряком и бросился за ним следом. Степняки яростно хлестали нагайками скакунов, а Туряк, с чёрным от пыли лицом, беспрестанно торопил их, хрипло крича:

– Быстрей, лиходеи!

Глава 25

Меняя на постоялых дворах коней, Велемир, не ведая усталости, не ехал – летел по пыльному широкому шляху. Сёла, деревеньки, укреплённые городки, леса, уже одевшиеся в жёлто-красный осенний наряд, – всего этого не существовало сейчас для молодого дружинника, лишь одно желание – исполнить поручение воеводы и наказать за измену переветника Путяту – владело им, заставляя, не оглядываясь, гнать коня. Вот, думалось Велемиру, как поднимется грозный князь Владимир, как пойдёт на Путяту, как схватит его за бороду и повелит:

«Ну-ка, други, приготовьте-ка пеньку добрую для сего злодея да вон ту осинку крепкую чуток наклоните. Пущай поболтается изменник в петле».

Миновав устье Березины, Велемир переправился возле Речицы на пароме на левый берег Днепра, как и советовал ему Дмитр Иворович.

«Левобережьем ехать будет тебе сподручней, – наставлял молодца перед отъездом опытный воевода. – Ибо тамо земли Давидовы, черниговские, тамо тя не тронут, не посмеют. По правому же брегу – киевские владенья тянутся. Вдруг проведают что Путята со Святополком. Головы тебе тогда не сносить, хлопец».

Последовав совету воеводы, юноша поехал вдоль левого, низкого днепровского берега. Он перевёл коня на рысь и, не сомневаясь уже, что благополучно доберётся до Переяславля, весело насвистывал скоморошью песенку.

Дорога извивалась как змея, Велемиру надоело объезжать небольшие покрытые ряской болотца, он стал прикидывать, как бы поскорей очутиться у князя Владимира, и решил в конце концов проехать через густой лес прямо к Чернигову. Но едва юноша свернул с дороги, как вдруг перед ним словно из-под земли выросли пятеро всадников-торков на взмыленных, дико ржущих конях.

– Эй ты! А ну, сворачивай! – раздался за спиной Велемира грубый хриплый голос.

Молодец обернулся и увидел сзади ещё пятерых торков, а с ними худого высокого боярина, которого он несколько раз встречал под Меньском.

Поняв, что попал в ловушку, юноша побледнел, но совладал с собой и схватился за меч.

Туряк примирительным жестом остановил его.

– Послушай, отрок. Мы тебе зла не содеем. Отдай токмо грамоту, кою тебе воевода Дмитр дал. Лукавая то грамотка. А воеводе Дмитру скажешь потом: разбойные люди, мол, по пути полонили, обобрали всего. Грамотка и затерялась. Гнева воеводиного не бойся, а лучше переходи на службу в Киев. Уж там без награды не останешься.

– Да как смеешь ты этакие речи вести?! – воскликнул возмущённый до глубины души Велемир. – Измыслили зло князь ваш Святополк да воевода Путята! И я, доколе жив буду, со злом сим бороться стану!

– Не кипятись, отрок, – покачал головой Туряк. – Погляди, сколько нас. В последний раз по-доброму прошу: отдай грамоту. Иначе голову свою сложишь.

– Не бывать сему! – Велемир выхватил меч и с яростью бросился на передних торков.

Тотчас с оглушительным свистом все десять ратников метнулись к юноше, как свора свирепых хищников, готовых растерзать его в клочья.

Конь Велемира, бешено забив копытами, громко заржал и стал заваливаться набок. Молодец в мгновение ока спрыгнул с