Отчаяние - Владимир Набоков

Я стал  читать, -- и вскорe уже не знал , читаю ли или вспоминаю, -даже болeе того -- преображенная память моя дышала двойной порцiей кислорода, в  {192} комнатe было еще свeтлeе оттого, что вымыли стекла, прошлое мое было живeе оттого, что было дважды озарено искусством . Снова я взбирался на холм  под  Прагой, слышал  жаворонка, видeл  круглый, красный газоем ; снова в  невeроятном  волненiи стоял  над  спящим  бродягой, и снова он  потягивался и зeвал , и снова из  его петлицы висeла головкой вниз  вялая фiалка. Я читал  дальше, и появлялась моя розовая жена, Ардалiон , Орловiус , -- и всe они были живы, но в  каком  то смыслe жизнь их  я держал  в  своих  руках . Снова я видeл  желтый столб  и ходил  по лeсу, уже обдумывая свою фабулу; снова в  осеннiй день мы смотрeли с  женой, как  падает  лист  навстрeчу своему отраженiю, -- и вот  я и сам  плавно упал  в  саксонскiй городок , полный странных  повторенiй, и навстрeчу мнe плавно поднялся двойник . И снова я обволакивал  его, овладeвал  им , и он  от  меня ускользал , и я дeлал  вид , что отказываюсь от  замысла, и с  неожиданной силой фабула разгоралась опять, требуя от  своего творца продолженiя и окончанiя. И снова, в  мартовскiй день, я сонно eхал  по шоссе, и там , в  кустах , у столба, он  меня уже дожидался:

"... Садись, скорeе, нам  нужно от eхать отсюда.

"Куда?" -- полюбопытствовал  он .

"Вон  в  тот  лeс ".

"Туда?" -- спросил  он  и указал ...

Палкой, читатель, палкой. Палкой, дорогой читатель, палкой. Самодeльной палкой с  выжженным  на ней именем : Феликс  такой-то из  Цвикау. Палкой указал , дорогой и почтенный читатель, палкой, -- ты знаешь, что такое "палка"? Ну вот  -- палкой, {193} -- указал  ею, сeл  в  автомобиль и потом  палку в  нем  и оставил , когда вылeз : вeдь автомобиль временно принадлежал  ему, я отмeтил  это "спокойное удовлетворенiе собственника". Вот  какая вещь -- художественная память! Почище всякой другой. "Туда?" -спросил  он  и указал  палкой. Никогда в  жизни я не был  так  удивлен ...

Я сидeл  в  постели, выпученными глазами глядя на страницу, на мною же -- нeт , не мной, а диковинной моей союзницей, -- написанную фразу, и уже понимал , как  это непоправимо. Ах , совсeм  не то, что нашли палку в  автомобилe и теперь знают  имя, и уже неизбeжно это общее наше имя приведет  к  моей поимкe, -- ах , совсeм  не это пронзало меня, -- а сознанiе, что все мое произведенiе, так  тщательно продуманное, так  тщательно выполненное, теперь в  самом  себe, в  сущности своей, уничтожено, обращено к  труху, допущенною мною ошибкой. Слушайте, слушайте! Вeдь даже если бы его труп  сошел  за мой, все равно обнаружили бы палку и затeм  поймали бы меня, думая, что берут  его, -- вот  что самое позорное! Вeдь все было построено именно на невозможности промаха, а теперь оказывается, промах  был , да еще какой, -- самый пошлый, смeшной и грубый. Слушайте, слушайте! Я стоял  над  прахом  дивнаго своего произведенiя, и мерзкiй голос  вопил  в  ухо, что меня непризнавшая чернь может  быть и права... Да, я усомнился во всем , усомнился в  главном , -- и понял , что весь небольшой остаток  жизни будет  посвящен  одной лишь безплодной борьбe с  этим  сомнeнiем , и я улыбнулся улыбкой смертника и тупым , кричащим  от  боли карандашом  {194} быстро и твердо написал  на первой страницe слово "Отчаянiе", -- лучшаго заглавiя не сыскать.

Мнe принесли кофе, я выпил  его, но оставил  гренки. Затeм  я наскоро одeлся, уложился и сам  снес  вниз  чемодан . Доктор  к  счастью не видeл  меня. Зато жеран  удивился внезапности моего от eзда и очень дорого взял  за номер , но мнe было это уже все равно. Я уeзжал  просто потому, что так  принято в  моем  положенiи. Я слeдовал  нeкой традицiи. При этом  я предполагал , что французская полицiя уже напала на мой слeд .

По дорогe в  город  я из  автобуса увидeл  двух  ажанов  в  быстром , словно мукой обсыпанном  автомобилe, -- мы скрестились, они оставили облако пыли -- но мчались ли они именно за тeм , чтобы меня арестовать, не знаю, -да и может  быть это вовсе не были ажаны, -- не знаю, -- они мелькнули слишком  быстро. В  городe я зашел  на почтамт , так , на всякiй случай, -и теперь жалeю, что зашел , -- я бы вполнe обошелся без  письма, которое мнe там  выдали. В  тот  же день я выбрал  наудачу пейзаж  в  щегольской брошюркe и поздно вечером  прибыл  сюда, в  горную деревню. А насчет  полученнаго письма... Нeт , пожалуй, я все-таки его приведу, как  примeр  человeческой низости.

"Вот  что. Пишу Вам , господин  хорошiй, по трем  причинам : 1) Она просила, 2) Собираюсь непремeнно Вам  сказать, что я о Вас  думаю, 3) Искренне хочу посовeтовать Вам  отдаться в  руки правосудiя, чтобы раз яснить кровавую путаницу и гнусную тайну, от  которой больше всего, конечно, страдает  она, терроризованная, невиноватая. Предупреждаю Вас , {195} что я с  большим  сомнeнiем  отношусь к  мрачной достоевщинe, которую Вы изволили ей разсказать. Думаю, мягко говоря, что это вранье. Подлое при этом  вранье, так  как  Вы играли на ея чувствах .

Она просила написать, думая, что Вы еще ничего не знаете, совсeм  растерялась и говорит , что Вы разсердитесь, если Вам  написать. Желал  бы я посмотрeть, как  Вы будете сердиться: это должно быть звeрски занятно.

Стало быть, так . Но мало убить человeка и одeть в  подходящее платье. Нужна еще одна деталь, а именно сходство, но схожих  людей нeт  на свeтe и не может  быть, как  бы Вы их  ни наряжали. Впрочем , до таких  тонкостей не дошло, да и началось то с  того, что добрая душа честно ее предупредила: нашли труп  с  документами Вашего мужа, но это не он . А страшно вот  что: наученная подлецом , она, бeдняжка, еще прежде -- понимаете-ли Вы это? -еще прежде, чeм  ей показали тeло, утверждала вопреки всему, что это именно ея муж . Я просто не понимаю, каким  образом  Вы сумeли вселить в  нее, в  женщину совсeм  чуждую Вам , такой священный ужас . Для этого надо быть дeйствительно незаурядным  чудовищем . Бог  знает , что ей еще придется испытать. Нeт , -- Вы обязаны снять с  нея тeнь сообщничества. Дeло же само по себe ясно всeм . ?ти шуточки, господин  хорошiй, со страховыми обществами давным -давно извeстны. Я бы даже сказал , что это халтура, банальщина, давно набившая оскомину.

Теперь -- что я думаю о Вас . Первое извeстiе мнe попалось в  городe, гдe я застрял . До Италiи не доeхал  и слава Богу. И вот , прочтя это извeстiе, я {196} знаете что? не удивился! Я всегда вeдь знал , что Вы грубое и злое животное, и не скрыл  от  слeдователя всего, что сам  видeл . Особенно, что касается Вашего с  ней обращенiя, этого Вашего высокомeрнаго презрeнiя, и вeчных  насмeшек , и мелочной жестокости, и всeх  нас  угнетавшаго холода. Вы очень похожи на большого страшнаго кабана с  гнилыми клыками, напрасно не нарядили такого в  свой костюм . И еще в  одном  должен  признаться Вам : я, слабовольный, я, пьяный, я, ради искусства готовый продать свою честь, я Вам  говорю: мнe стыдно, что я от  Вас  принимал  подачки, и этот  стыд  я готов  обнародовать, кричать о нем  на улицe, только бы отдeлаться от  него.

Вот  что, кабан ! Такое положенiе длиться не может . Я желаю Вашей гибели не потому, что Вы убiйца, а потому, что Вы подлeйшiй подлец , воспользовавшiйся наивностью довeрчивой молодой женщины, и так  истерзанной и оглушенной десятилeтним  адом  жизни с  Вами. Но если в  Вас  еще не все померкло: об явитесь!"

Слeдовало бы оставить это письмо без  комментарiев . Безпристрастный читатель предыдущих  глав  видeл , с  каким  добродушiем  и доброхотством  я относился к  Ардалiону, а вот  как  он  мнe отплатил . Но все равно, все равно... Я хочу думать, что писал  он  эту мерзость в  пьяном  видe, уж  слишком  все это безобразно, бьет  мимо цeли, полно клеветнических  утвержденiй, абсурдность которых  тот  же внимательный читатель поймет  без  труда. Назвать веселую, пустую, недалекую мою Лиду запуганной или как  там  еще -- истерзанной, -- намекать {197} на какой-то раздор  между нами, доходящiй чуть ли не до мордобоя, это уже извините, это уже я не знаю, какими словами охарактеризовать. Нeт  этих  слов . Корреспондент  мой всe их  уже использовал , в  другом , правда, примeненiи. Я, перед  тeм  полагавшiй, что уже перевалил  за послeднюю черту возможных  страданiй, обид , недоумeнiй, пришел  в  такое состоянiе, перечитывая это письмо, меня такая одолeла дрожь, что все кругом  затряслось, -- стол , стакан  на столe, даже мышеловка в  углу новой моей комнаты.

Но вдруг  я хлопнул  себя по лбу и расхохотался. Как  это было просто! Как  просто разгадывалось таинственное неистовство этого письма. ?то -неистовство собственника: Ардалiон  не может  мнe простить, что я шифром  взял  его имя, и что убiйство произошло как  раз  на его участкe земли. Он  ошибается, всe давно обанкротились, неизвeстно кому принадлежит  эта земля, и вообще -- довольно, довольно о шутe Ардалiонe! Послeднiй мазок  на его портрет  наложен , послeдним  движенiем  кисти я наискось в  углу подписал  его. Он  получше будет  той подкрашенной дохлятины, которую этот  шут  сотворил  из  моей физiономiи. Баста! Он  хорош , господа.