Отчаяние - Владимир Набоков

Ибо, измяв  и отбросив  послeднюю газету, все высосав , все узнав , сжигаемый неотвязным  зудом , изощреннeйшим  желанiем  тотчас  же принять какiя-то мнe одному понятныя мeры, я сeл  за стол  и начал  писать. Если бы не абсолютная вeра в  свои литературныя силы, в  чудный дар  -- -- Сперва шло трудно, в  гору, я останавливался и затeм  снова писал . Мой труд , мощно изнуряя меня, давал  мнe отраду. ?то мучительное средство, жестокое средневeковое промыванiе, но оно дeйствует .

С  тeх  пор  как  я начал , прошла недeля, и вот , труд  мой подходит  к  концу. Я спокоен . В  гостиницe со мной всe любезны и предупредительны. Eм  я теперь не за табльдотом , а за маленьким  столом  у окна. Доктор  одобрил  мой уход  и всeм  об ясняет  чуть ли не в  моем  присутствiи, что нервному человeку нужен  покой, и что музыканты вообще нервные люди. Во время обeда он  часто ко мнe обращается со своего мeста, рекомендуя какое-нибудь кушанiе или шутливо спрашивая меня, не присоединюсь ли сегодня в  видe исключенiя к  общей трапезe, и тогда всe смотрят  на меня с  большим  добродушiем .

Но как  я устал , как  я смертельно устал ... Бывали дни, -- третьяго дня, напримeр , -- когда я писал  с  двумя небольшими перерывами девятнадцать часов  подряд , а потом , вы думаете, я заснул ? Нeт , я заснуть не мог , и все мое тeло тянулось и ломалось, как  на дыбe. Но теперь, когда я кончаю, когда мнe в  общем  нечего больше разсказать, мнe {187} так  жалко с  этой исписанной бумагой разстаться, -- а разстаться нужно, перечесть, исправить, запечатать в  конверт  и отважно отослать, -- а самому двинуться дальше, в  Африку, в  Азiю, все равно куда, но как  мнe не хочется двигаться, как  я жажду покоя... Вeдь в  самом  дeлe: пускай читатель представит  себe положенiе человeка, живущаго под  таким -то именем  не потому, что другого паспорта -- -

ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ

ГЛАВА XI.

30 марта 1931 г.

Я на новом  мeстe: приключилась бeда. Думал , что будет  всего десять глав , -- ан  нeт ! Теперь вспоминаю, как  увeренно, как  спокойно, несмотря ни на что, я дописывал  десятую, -- и не дописал : горничная пришла убирать номер , я от  нечего дeлать вышел  в  сад , -- и меня обдало чeм -то тихим , райским . Я даже сначала не понял , в  чем  дeло, -- но встряхнулся, и вдруг  меня осeнило: ураганный вeтер , дувшiй всe эти дни, прекратился.

Воздух  был  дивный, летал  шелковистый ивовый пух , вeчно-зеленая листва прикидывалась обновленной, отливали смуглой краснотой обнаженные наполовину, атлетическiе торсы пробковых  дубов . Я пошел  вдоль шоссе, мимо покатых  бурых  виноградников , гдe правильными рядами стояли голыя еще лозы, похожiя на приземистые корявые кресты, а потом  {188} сeл  на траву и, глядя через  виноградники на золотую от  цвeтущих  кустов  макушку холма, стоящаго по пояс  в  густой дубовой листвe, и на глубокое-глубокое, голубое-голубое небо, подумал  с  млeющей нeжностью (ибо может  быть главная, хоть и тайная, черта моей души -- нeжность), что начинается новая простая жизнь, тяжелые творческiе сны миновали... Вдали, со стороны гостиницы, показался автобус , и я рeшил  в  послeднiй раз  позабавиться чтенiем  берлинских  газет . В  автобусe я сперва притворялся спящим  (и даже улыбался во снe), замeтя среди пассажиров  представителя ветчины, но вскорe заснул  по-настоящему.

Добыв  в  Иксe газету, я раскрыл  ее только по возвращенiи домой и начал  читать, благодушно посмeиваясь. И вдруг  расхохотался во-всю: автомобиль мой был  найден .

Его исчезновенiе об яснилось так : трое молодцов , шедших  десятаго марта утром  по шоссе, -- безработный монтер , знакомый нам  уже парикмахер  и брат  парикмахера, юноша без  опредeленных  занятiй, -- завидeли на дальней опушкe лeса блеск  радiатора и тотчас  подошли. Парикмахер , человeк  положительный, чтившiй закон , сказал , что надобно дождаться владeльца, а если такового не окажется, отвести машину в  Кенигсдорф , но его брат  и монтер , оба озорники, предложили другое. Парикмахер  возразил , что этого не допустит , и углубился в  лeс , посматривая по сторонам . Вскорe он  нашел  труп . Он  поспeшил  обратно к  опушкe, зовя товарищей, но с  ужасом  увидeл , что ни их , ни машины нeт : умчались. Нeкоторое время он  валандался {189} кругом  да около, дожидаясь их . Они не вернулись. Вечером  он  наконец  рeшился разсказать полицiи о своей находкe, но из  братолюбiя скрыл  исторiю с  машиной.

Теперь же оказывалось, что тe двое, сломав  машину, спрятали ее, сами притаились было, но погодя, благоразумно об явились. "В  автомобилe", -добавляла газета, -- "найден  предмет , устанавливающiй личность убитаго".

Сперва я по ошибкe прочел  "убiйцы" и еще пуще развеселился, ибо вeдь с  самаго начала было извeстно, что автомобиль принадлежит  мнe, -- но перечел  и задумался. ?та фраза раздражала меня. В  ней была какая-то глупая таинственность. Конечно, я сразу сказал  себe, что это либо новая уловка, либо нашли что-нибудь такое же важное, как  пресловутая водка. Но все-таки мнe стало непрiятно, -- и нeкоторое время я даже перебирал  в  памяти всe предметы, участвовавшiе в  дeлe (вспомнил  и тряпку и гнусную голубую гребенку), и так  как  я дeйствовал  тогда отчетливо, увeренно, то без  труда все прослeдил , и нашел  в  порядкe. Квод  эрат  демонстрандум .

Но покою у меня не было. Надо было дописать послeднюю главу, а вмeсто того, чтобы писать, я опять вышел , бродил  до поздняго времени и, придя восвояси, утомленный до послeдней степени, тотчас  заснул , несмотря на смутное мое безпокойство. Мнe приснилось, что послe долгих , непоказанных  во снe, подразумeваемых  розысков , я нашел  наконец  скрывавшуюся от  меня Лиду, которая спокойно сказала мнe, что все хорошо, наслeдство она получила и выходит  замуж  за другого, ибо меня нeт , я мертв . {190} Проснулся я в  сильнeйшем  гнeвe, с  безумно бьющимся сердцем , -- одурачен ! безсилен ! -не может  вeдь мертвец  обратиться в  суд , -- да, безсилен , и она знает  это! Очухавшись, я разсмeялся, -- приснится же такая чепуха, -- но вдруг  почувствовал , что и в  самом  дeлe есть что-то чрезвычайно непрiятное, что смeхом  стряхнуть нельзя, -- и не в  снe дeло, а в  загадочности вчерашняго извeстiя: обнаружен  предмет ... Если дeйствительно удалось подыскать убитому имя, и если имя это правильное -- Тут  было слишком  много "если", -- я вспомнил , как  вчера тщательно провeрил  плавные, планетные пути всeх  предметов  -- мог  бы начертить пунктиром  их  орбиты, -- а все-таки не успокоился.

Ища способа отвлечься от  расплывчатых , невыносимых  предчувствiй, я собрал  страницы моей рукописи, взвeсил  пачку на ладони, игриво сказал  "ого!" и рeшил , прежде чeм  дописать послeднiя строки, все перечесть сначала. Я подумал  внезапно, что предстоит  мнe огромное удовольствiе. В  ночной рубашкe, стоя у стола, я любовно утряхивал  в  руках  шуршащую толщу исписанных  страниц . Затeм  лег  опять в  постель, закурил  папиросу, удобно устроил  подушку под  лопатками, -- замeтил , что рукопись оставил  на столe, хотя казалось мнe, что все время держу ее в  руках ; спокойно, не выругавшись, встал  и взял  ее с  собой в  постель, опять устроил  подушку, посмотрeл  на дверь, спросил  себя, заперта ли она на ключ  или нeт , -- мнe не хотeлось прерывать чтенiе, чтобы впускать горничную, когда в  девять часов  она принесет  кофе; встал  еще раз  -- и опять спокойно, -- дверь оказалась отпертой, так  {191} что можно было и не вставать; кашлянул , лег , удобно устроился, уже хотeл  приступить к  чтенiю, но тут  оказалось, что у меня потухла папироса, -- не в  примeр  нeмецким , французскiя требуют  к  себe вниманiя; куда дeлись спички? Только-что были у меня. Я встал  в  третiй раз , уже с  легкой дрожью в  руках , нашел  спички за чернильницей, а вернувшись в  постель, раздавил  бедром  другой, полный, коробок , спрятавшiйся в  простынях , -- значит  опять вставал  зря. Тут  я вспылил , поднял  с  пола разсыпавшiяся страницы рукописи, и прiятное предвкушенiе, только-что наполнявшее меня, смeнилось почти страданiем , ужасным  чувством , что кто-то хитрый обeщает  мнe раскрыть еще и еще промахи, и только промахи. Все же, заново закурив  и оглушив  ударом  кулака строптивую подушку, я обратился к  рукописи. Меня поразило, что сверху не выставлено никакого заглавiя -- мнe казалось, что я какое-то заглавiе в  свое время придумал , что-то, начинавшееся на "Записки...", -- но чьи записки -- не помнил , -- и вообще "Записки" ужасно банально и скучно. Как  же назвать? "Двойник "? Но это уже имeется. "Зеркало"? "Портрет  автора в  зеркалe"? Жеманно, приторно... "Сходство"? "Непризнанное сходство"? "Оправданiе сходства"? -- Суховато, с  уклоном  в  философiю... Может  быть: "Отвeт  критикам "? Или "Поэт  и чернь"? ?то не так  плохо -- надо подумать. Сперва перечтем , сказал  я вслух , а потом  придумаем  заглавiе.

Я стал  читать, -- и вскорe уже не знал , читаю ли или вспоминаю, -даже болeе того -- преображенная память моя дышала двойной порцiей кислорода, в  {192} комнатe было еще свeтлeе оттого, что вымыли стекла, прошлое мое было живeе оттого, что было дважды озарено искусством . Снова я взбирался на холм  под  Прагой, слышал  жаворонка, видeл  круглый, красный газоем ; снова в  невeроятном  волненiи стоял  над  спящим  бродягой, и снова он  потягивался и зeвал , и снова из  его петлицы висeла головкой вниз  вялая фiалка. Я читал  дальше, и появлялась моя розовая жена, Ардалiон , Орловiус , -- и всe они были живы, но в  каком  то смыслe жизнь их  я держал  в  своих  руках . Снова я видeл  желтый столб  и ходил  по лeсу, уже обдумывая свою фабулу; снова в  осеннiй день мы смотрeли с  женой, как  падает  лист  навстрeчу своему отраженiю, -- и вот  я и сам  плавно упал  в  саксонскiй городок , полный странных  повторенiй, и навстрeчу мнe плавно поднялся двойник . И снова я обволакивал  его, овладeвал  им , и он  от  меня ускользал , и я дeлал  вид , что отказываюсь от  замысла, и с  неожиданной силой фабула разгоралась опять, требуя от  своего творца продолженiя и окончанiя. И снова, в  мартовскiй день, я сонно eхал  по шоссе, и там , в  кустах , у столба, он  меня уже дожидался: