Отчаяние - Владимир Набоков

"Там  будет  видно. Засунь-ка туда всe эти вещи. ?ту тряпку тоже. И ножницы. Так . Теперь надeвай пальто, и давай в  послeднiй раз  провeрим , можешь ли ты сойти за меня".

"Вы не забудете деньги?" -- поинтересовался он .

"Да нeт  же. Вот  оболтус . Сейчас  расчитаемся. Деньги у меня здeсь, в  твоем  бывшем  карманe. Поторопись, пожалуйста".

Он  облачился в  мое чудное бежевое пальто, осторожно надeл  элегантную шляпу. Послeднiй штрих  -- желтыя перчатки.

"Так -с . Пройдись-ка нeсколько шагов . Посмотрим , как  на тебe все это сидит ".

Он  пошел  мнe навстрeчу, то суя руки в  карманы, то вынимая их  опять.

Близко подойдя ко мнe, расправил  плечи, ломаясь, прикидываясь фатом .

"Все-ли, все-ли? -- говорил  я вслух . -- Погоди, дай мнe хорошенько... Да, как  будто все... Теперь повернись. Я хочу видeть, как  сзади..."

Он  повернулся, и я выстрeлил  ему в  спину.

Я помню разныя вещи: я помню, как  в  воздухe повис  дымок , дал  прозрачную складку и разсeялся; помню как  Феликс  упал , -- он  упал  несразу, {163} сперва докончил  движенiе, еще относившееся к  жизни, -- а именно почти полный поворот , -- хотeл  вeроятно в  шутку повертeться передо мной, как  перед  зеркалом , -- и вот , по инерцiи доканчивая эту жалкую шутку, он , уже насквозь пробитый, ко мнe обратился лицом , медленно растопырил  руку, будто спрашивая: что это? -- и не получив  отвeта, медленно повалился навзничь. Да, все это я помню, -- помню: -- шурша на снeгу, он  начал  кобениться, как  если б  ему было тeсно в  новых  одеждах ; вскорe, он  замер , и тогда стало чувствительно вращенiе земли, и только шляпа тихо отдeлилась от  его темени и упала назад , разинувшись, словно за него прощаясь, -- или вродe того, как  пишут : присутствовавшiе обнажили головы. Да, все это я помню, но только не помню одного: звука выстрeла. Зато остался у меня в  ушах  неотвязный звон . Он  обволакивал  меня, он  дрожал  на губах . Сквозь этот  звон  я подошел  к  трупу и жадно взглянул .

Таинственное мгновенiе. Как  писатель, тысячу раз  перечитывающiй свой труд , провeряющiй, испытывающiй каждое слово, уже не знает , хорошо ли, ибо слишком  все примелькалось, так  и я, так  и я. -- Но есть тайная увeренность творца, она непогрeшима. Теперь, когда в  полной неподвижности застыли черты, сходство было такое, что право я не знал , кто убит  -- я или он . И пока я смотрeл , в  ровно звенeвшем  лeсу потемнeло, -- и, глядя на расплывшееся, все тише звенeвшее лицо передо мной, мнe казалось, что я гляжусь в  недвижную воду.

Боясь испачкаться, я не прикоснулся к  тeлу; не провeрил , дeйствительно ли оно совсeм , совсeм  {164} мертвое; я чутьем  знал , что это так , что пуля моя скользнула как  раз  по короткой воздушной колеe, проложенной волей и взглядом . Торопиться, торопиться, -- кричал  Иван  Иванович , надeвая штаны в  рукава. Не будем  ему подражать. Я быстро, но зорко осмотрeлся, Феликс  все, кромe пистолета, убрал  в  мeшок  сам , но у меня хватило самообладанiя посмотрeть, не выронил  ли он  чего-нибудь, -- и даже обмахнуть подножку, гдe стриг  ему ногти. Затeм  я выполнил  кое-что давно замышленное, а именно: выкатил  автомобиль к  самой опушкe, с  расчетом , что его утром  увидят  с  дороги и по нему найдут  мое тeло.

Стремительно надвигалась ночь. Звон  в  ушах  почти смолк . Я углубился в  лeс , прошел  опять недалеко от  трупа, но уже не остановился, только подхватил  рукзак , и шагая скоро, увeренно, не чувствуя пудовых  башмаков  на ногах , обогнул  озеро и все лeсом , лeсом , в  призрачном  сумракe, в  призрачных  снeгах ... но как  хорошо я знал  направленiе, как  правильно, как  живо я представлял  себe все это еще тогда, лeтом , когда изучал  тропы, ведущiя в  Айхенберг !

Я пришел  на станцiю во время. Через  десять минут  услужливым  привидeнiем  явился нужный мнe поeзд . Половину ночи я eхал  в  громыхающем , валком  вагонe на твердой скамейкe, и рядом  со мной двое пожилых  мужчин  играли в  карты, -- и карты были необыкновенныя, -большiя, красно-зеленыя, с  желудями. За-полночь была пересадка; еще два часа eзды -- уже на запад , -- а утром  я пересeл  в  скорый. Только тогда, в  уборной, я осмотрeл  содержимое {165} мeшка. В  нем  кромe сунутаго давеча, было немного бeлья, кусок  колбасы, три больших  изумрудных  яблока, подошва, пять марок  в  дамском  кошелькe, паспорт  и мои к  Феликсу письма. Яблоки и колбасу я тут  же в  уборной с eл , письма положил  в  карман , паспорт  осмотрeл  с  живeйшим  интересом . Странное дeло, -- Феликс  на снимкe был  не так  уж  похож  на меня, -- конечно, это без  труда могло сойти за мою фотографiю, -- но все-таки мнe было странно, -- и тут  я подумал : вот  настоящая причина тому, что он  мало чувствовал  наше сходство; он  видeл  себя таким , каким  был  на снимкe или в  зеркалe, то-есть как  бы справа налeво, не так , как  в  дeйствительности. Людская глупость, ненаблюдательность, небрежность, -- все это выражалось в  том , между прочим , что даже опредeленiя в  кратком  перечнe его черт  несовсeм  соотвeтствовали эпитетам  в  собственном  моем  паспортe, оставленном  дома. ?то пустяк , но пустяк  характерный. А в  рубрикe профессiи он , этот  олух , игравшiй на скрипкe вeроятно так , как  в  Россiи играли на гитарах  лeтним  вечером  лакеи, был  назван  "музыкантом ", -- что сразу превращало в  музыканта и меня. Вечером , в  пограничном  городкe, я купил  себe чемодан , пальто и так  далeе, а мeшок  с  его вещами и моим  браунингом , -- нeт , не скажу, что я с  ними сдeлал , как  спрятал : молчите, рейнскiя воды. И уже одиннадцатаго марта очень небритый господин  в  черном  пальтишкe был  заграницей. {166}

ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ

ГЛАВА X.

Я с  дeтства люблю фiалки и музыку. Я родился в  Цвикау. Мой отец  был  сапожник , мать -- прачка. Когда сердилась, то шипeла на меня по-чешски. У меня было смутное и невеселое дeтство. Едва возмужав , я забродяжничал . Играл  на скрипкe. Я лeвша. Лицо овальное. Женщин  я всегда чуждался: нeт  такой, которая бы не измeнила. На войнe было довольно погано, но война прошла, как  все проходит . У всякой мыши есть свой дом ... Я люблю бeлок  и воробьев . Пиво в  Чехiи дешевле. О, если б  можно было подковать себe ноги в  кузницe, -- какая экономiя! Министры всe подкуплены, а поэзiя это ерунда. Однажды на ярмаркe я видeл  двух  близнецов , -- предлагали приз  тому, кто их  различит , рыжiй Фриц  дал  одному в  ухо, оно покраснeло, -- вот  примeта! Как  мы смeялись... Побои, воровство, убiйство, -- все это дурно или хорошо, смотря по обстоятельствам . Я присваивал  деньги, если они попадались подруку: что взял  -- твое, ни своих , ни чужих  денег  не бывает , на грошe не написано: принадлежит  Мюллеру. Я люблю деньги. Я всегда хотeл  найти вeрнаго друга, мы бы с  ним  музыцировали, он  бы в  наслeдство мнe оставил  дом  и цвeтник . Деньги, милыя деньги. Милыя маленькiя деньги. Милыя большiя деньги. Я ходил  по дорогам , там  и сям  работал . Однажды мнe попался франт , утверждавшiй, что похож  на меня. Глупости, он  не был  похож . Но я с  ним  не спорил  ибо он  был  богат , и всякiй, кто с  богачем  знается, может  и сам  разбогатeть. Он  хотeл , чтобы я вмeсто него {167} прокатился, а тeм  временем  он  бы обдeлал  свои шахермахерскiя дeла. ?того шутника я убил  и ограбил . Он  лежит  в  лeсу. Лежит  в  лeсу, кругом  снeг , каркают  вороны, прыгают  бeлки. Я люблю бeлок . Бeдный господин  в  хорошем  пальто лежит  мертвый, недалеко от  своего автомобиля. Я умeю править автомобилем . Я люблю фiалки и музыку. Я родился в  Цвикау. Мой отец  был  лысый сапожник  в  очках , мать -краснорукая прачка. Когда она сердилась -- -

И опять все сначала, с  новыми нелeпыми подробностями. Так  укрeпившееся отраженiе пред являло свои права. Не я искал  убeжища в  чужой странe, не я обрастал  бородой, а Феликс , убившiй меня. О, если б  я хорошо его знал , знал  близко и давно, мнe было бы даже забавно новоселье в  душe, унаслeдованной мною. Я знал  бы всe ея углы, всe коридоры ея прошлаго, пользовался бы всeми ея удобствами. Но душу Феликса я изучил  весьма поверхностно, -- знал  только схему его личности, двe-три случайных  черты.

С  этими непрiятными ощущенiями я кое-как  справился. Трудновато было забыть, напримeр , податливость этого большого мягкаго истукана, когда я готовил  его для казни. ?ти холодныя послушныя лапы. Дико вспомнить, как  он  слушался меня! Ноготь на большом  пальцe ноги был  так  крeпок , что ножницы несразу могли его взять, он  завернулся на лезвiе, как  жесть консервной банки на ключ . Неужто воля человeка так  могуча, что может  обратить другого в  куклу? Неужто я дeйствительно брил  его? Удивительно! Главное, что мучило меня в  этом  воспоминанiи, {168} была покорность Феликса, нелeпый, безмозглый автоматизм  его покорности. Но повторяю, я с  этим  справился. Хуже было то, что я никак  не мог  привыкнуть к  зеркалам . И бороду я стал  отращивать не столько, чтобы скрыться от  других , сколько -- от  себя. Ужасная вещь -- повышенное воображенiе. Вполнe понятно, что человeк , как  я надeленный такой обостренной чувствительностью, мучим  пустяками, -- отраженiем  в  темном  стеклe, собственной тeнью, павшей убитой к  его ногам  унд  зо вайтер . Стоп , господа, -- поднимаю огромную бeлую ладонь, как  полицейскiй, стоп ! Никаких , господа, сочувственных  вздохов . Стоп , жалость. Я не принимаю вашего соболeзнованiя, -- а среди вас  навeрное найдутся такiе, что пожалeют  меня, -- непонятаго поэта. "Дым , туман , струна дрожит  в  туманe". ?то не стишок , это из  романа Достоевскаго "Кровь и Слюни". Пардон , "Шульд  унд  Зюне". О каком -либо раскаянiи не может  быть никакой рeчи, -- художник  не чувствует  раскаянiя, даже если его произведенiя не понимают . Что же касается страховых  тысяч  -- -