Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

готово ничего; я поела, жадничая и торопясь, как чайка — организм понял, что три недели питался всякими суспензиями да силой владыки, и потребовал своего.

Потом как-то сами собой переместились в оранжереи, я там ещё не была со времени возвращения, и я с аппетитом объела персиковые деревья и виноградные лозы, радуясь каждой ягодке так, как будто она была первая и последняя на этом свете.

Жизнь всё налаживалась и налаживалась, и откуда-то сознание вытащило мысль, что вроде как тут коровы живут интересно, а я у них ещё не бывала. Принц против визита в коровник ровно ничего не имел. Похоже, ему так нравилось проводить время со мной, а мне с ним, что мозги… ах, ладно.

Если в оранжереи мы добирались по крытым переходам, то в конюшню так было не пройти. Не желая почему-то волочь меня сквозь метель по снегу, аранен велел подождать у входа в оранжерею, сказав, что так быстрее будет, и убежал. Посмотрела вслед — конечно, быстрее, он даже наст не проламывал, стелился позёмкой, и исчез тут же.

Эльфийский дворец странен ещё и тем, что вот, вроде бы тишь и пустота, а потом, откуда ни возьмись — толпа. Красивая, разряженная. Мне почему-то казалось, что в это время все делами заняты, кто какими. Владыка с советниками, я точно знала, Ганконера потрошит, а эти-то что тогда?

Спустилась к ним, даром, что метель, и спросила. Меня тут же с радостью просветили, что должны уже скоро подъехать гномы, так это встречающая делегация.

Точно. Гномы Эмин Дуира, в котором мы гостили, с подарунками да покупочками королевскими на телегах по приличной дороге поехали, как раз к этому времени и прибыть должны…

С лёгкостью была втянута в куртуазную беседу о своём здоровье драгоценном, только и успевала отвираться, что от усталости приболела да от огорчений (ну, в каком-то смысле…). Кто-то и веночек на меня успел надеть флердоранжевый, и яблочком одарить (ну точно, как с юродивой!), когда послышался глухой топот и аранен на коне, белом, как метель вокруг, молча подхватил, я только охнула. Принц не утруждал себя приветствиями и прощаниями, и, похоже, не очень-то был доволен, но не мной, а окружающим весельем.

Яблочко очень пригодилось мне в коровьей пещере. Плохо, что оно одно было. Я скормила его шустрому пушистому телёночку. Медленно ступающий бык подошёл чуть позже, шуганул телят рогами слегка, но ему уже яблока не досталось. Впрочем, Леголас скормил быку мой венок флердоранжевый, как бы невзначай. Бык жевал с сомнением, но и с интересом. Видать, не бывал в оранжереях с цветущими апельсинами.

Что сказать: от быка я ждала, поглядев издали на приближающуюся гору мышц, что в глазах у него будет угрюмая смерть, как у королевского кабана Узбаддума, но нет, смотрел он игриво и с дружелюбием. Всё-таки у ельфов всё не как у прочих, даже бык лапушка) Довольно долго пробыла в коровнике — там запах был, как в детстве в деревне: молока, сена душистого, навоза немножко…

Когда ехали обратно, согревшись под плащом аранена, пьяная от его запаха и от его близости, просяще поёрзывала, помня, что он может… так, на лошади… — но ни до чего не доёрзалась, кроме шуточек, и, чуть позже, голодных объятий и поцелуев.

Во дворце нарвались как раз на свежеприехавших гномов, и вышел казус. Один из них радостно кинулся, схватил за руки — я не успела подумать, что вот-де, до чего ж народ неприятно тактильный, всё бы им обниматься, но надо вытерпеть из вежливости, как он и сам руки мои выпустил. Сразу поняла, почему: от присутствовавших эльфов веяло морозом, руки на эфесах, лица каменные…

Но гнум оказался с пониманием, отошёл на несколько шагов, учтиво поклонился, наизвинялся (по мне, так на сто лет вперёд) и представился. Это оказался скульптор Наин.

Тут же вспомнила, владыка говорил про желание скульптора изваять меня. Согласия спрашивал. Я забыла тогда и ничего не ответила… видно, это и было согласием. Ладно.

Наин, напортачив с эльфийским этикетом, похоже, решил реабилитироваться от души и витийствовал, обильно уснащая речь обращениями вроде «о, великая богиня сидхе» и прочими завитушками. Однако, если речи его по интонации были почти низкопоклонническими, смысл их был весьма жёстким: гнум тут всё посмотрел, разведал и готов приступить к работе завтра, когда свет станет подходящим для позирования. То есть, примерно в девять утра он меня ждёт там-то и там-то.

Вздохнула и учтиво согласилась. Кто я такая, чтобы творцу отказывать?

Мы стояли недалеко от дверей, со спины дуло, но проклятый гнум не успокоился насчёт этикета и всё сделал, чтобы прощание не стало короче приветствия. Многословно превознёс мои прекрасные физические и душевные качества, великолепие всего народа сидхе, отдельно владыку Трандуила и наследника его. Тот, я чувствовала, стоял за моим плечом и кивал с благосклонностью — а что ему оставалось! На этом фантазия Наина кончилась, и я вздохнула с облегчением: всё-таки, будь на месте гнума эльф, мы бы так легко не отделались)

И, только ступив на переход, ведущий наверх, почувствовала и подняла глаза: сверху смотрел Глоренлин.

И меня как ошпарило: вспомнила, что это ведь он звал меня посмотреть на коровок, а я отказалась потому, что не хотела в метель из дворца нос высовывать. Что ж, всё как в том анекдоте: к кому-то и девять вечера из дому не выйдешь — темно и поздно, а кто-то в два ночи позовёт, и поскачешь радостно. Всё так и есть, конечно, но подчёркивать это не стоило. Особенно с учётом того, что шаман мысли читает. Это как голодного куском хлеба дразнить. Смутилась, отвела глаза и постаралась уйти побыстрее.

144. Повседневное

Наконец-то дошла до купален, и пока я отогревалась и отмывалась в яме с горячей булькающей минералкой, аранен сидел рядом на камне, торчащем из неровного пола пещеры. Голый, на корточках, сохраняющий абсолютную, нечеловеческую статичность — он в этом красноватом свете был на гаргулью похож, сделанную из гладкого агата. Мыться в почти кипятке прекрасная гаргулья наотрез отказалась.

Спускаться туда, где вода холоднее, не хотелось, мысль о чаше над каньоном дрожь вызывала, и я вышла из купален ровно там, где зашла.

Полотенца и чистая одежда были аккуратно сложены на каменных скамьях. Как местная нечисть понимает, где купающийся выходить будет, даже думать не хотелось, а иногда думалось — на что эти ветки способны в случае нападения, и виделось при этом всякое