Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов - Евгений Плужник

ВЕЧЕРНЕЕ

Миг на закате солнца.Монотонно шумит очерет,Уставшие травы сонноНикнут и клонятся,Спит степь.

Зеленою ленью,Расплавленным оловомПолноводная Рось плывет.И хочется теплым словомРастрогать народ.

Куда ты стремишься,Вечерняя дума моя?Грустишь почему-то — о чем?Не воротить минувшего дняИ не догнать нипочем!

Воспой пробужденные силы,Будь как широкая степь,В которой казаковИль скифов могилы,А над ними — небесный склеп.

Молчи о том, что минуло,Как вечно могилы молчат…В долине селоЕще не уснуло,—А чутко слушает песни девчат.

Пусть месяц — мечтатель банальный —Вспомнит на сте́рняхТатаро-монгол…Ты слышишь, как возле читальниСмеется над ним комсомол?

Быстро очнется вечер,Не станет истории, дум…Начнутся веселые,Звонкие речи,Словно юной дубравы шум.

Ох, знаю я, знаю,О чем ты страдаешь,Запоздалая песня моя!Прошлого голосом не наверстаешь,Все, что Комсомол, — то не я.

Томительно долгоДеянья вершатся…А времени ток не унять…Эх, если б мне было двадцатьИли хотя б                    двадцать пять!

Нет, не по мне сожаленьяО давних и славных днях!Придет озаренье,Цветенье, горенье,—Довольно               вздыхать впотьмах!

Только бы сбросить мне этуТяжесть вечерних туч,Горечь навета,Шум очеретаИ последний холодный луч.

Силы еще довольно,И запал в душе еще есть!Не печальный я очерет,Сердце тоске не известь,Живой я еще поэт!

1925

В СЕЛЕ

I

Стога на росстанях маячатВ родимой, милой стороне,—Я взгляд, от слез блестящий, прячу,Здесь неуютно, зябко мне.

Здесь грудь томительно сжимаетМеж тучек небо в вышине,А в сердце словно что-то тает,Как воск на пламенном огне.

II

Уныло, будто на погосте,—Пустынны, скошены поля!..Так что ж сюда стремится в гостиДуша печальная моя?

Давно уже не в тон эпохеИ эта даль, и эта высь.Шум городов, и крик, и грохотВ мою мелодию влились.

Мне чужд тенистый сад у домаИ чужды вздохи камыша.Я полюбил глубокий омут,Где тонет камешком душа.

На мачты, стрельчатые крышиВсхожу я, как на эшафот.А ваша ночь покоем дышит,Уснуть безмолвье не дает.

Какой-то шорох, плеск неясныйПриносит в сердце темнота…Лишь только зарево погаснет,Я — бесприютный сирота.

III

Какая тишь стоит вокруг!..Не шелохнутся степи, долы;На изумрудный росный лугСлетелись бабочки и пчелы.

Пылает солнечный костер,Сияет небо голубое.Бесцельно мой блуждает взор,И мысль теряется от зноя…

Презрев крестьянские дела —Который год уж горожанин,—Давно отвык я от села,Его покой мне дик и странен.

Здесь ни трамвай и ни автоДвиженьем воздух не колышет,В часы урочные никтоГудка призывного не слышит.

Лишь прошуршит рогатый жук,Расправив надвое воскрылья,—Его глухой и низкий звукНапомнит шум автомобиля.

Когда ж померкнет свет зари,Гляжу я, выйдя из избушки,Как зажигают фонариНеисчислимые гнилушки.

Чем от хандры спастись? Бог весть…Рвануться в бездну млечных далей?Иль из Вергилия прочестьДесяток римских пасторалей?

Тоска и темь… С ума сойти!Влачится время, как улита.В читальню можно бы пойти,—Да жаль, сейчас она закрыта…

1926

МАРИЙКА

I

Смутной вечерней порою,Когда горизонт во мгле,Устало глаза закрою,И станет тоскливо мне.

Вспомнится зимний вечерИ фастовский вокзал,Вздрогнут от холода плечи,А в душу вольется печаль.

Вновь предо мной предстанетТот девятнадцатый год —В шинелях, старье и рваниГолодный и нищий народ.

Вспомнится станция ФастовИ светлый Марийкин лик —Служила она при красныхВ газете «Большевик».

Наше с нею знакомствоБыло недолгим тогда.Смеялась Марийка звонко,Веселой была всегда.

В сумрачный час на закатеСердцу всего грустней…Кстати или не кстати,Позвольте поведать о ней…

II

В Фастове на вокзалеМарийка из «Большевика»Сидела на лавке в залеИ ожидала звонка.

Она не была большевичкой,Девчонка, дочь батрака,Невзрачна и невеличка,Корректор из «Большевика».

В Киев она возвращалась,На Волыни оставив дом.С ног валила усталость —От Житомира шла пешком.

С плеча у нее свисалаТорба, как у калик,—Коврига хлеба и салоЗавернуты в «Большевик».

У фастовского вокзалаДеникинский эшелон:И на перроне, и в залахТьма золотых погон.

Марийка вынула салоИз торбы и хлеба кусок,Поспешно завтракать стала,Пока не ударил звонок.

В Фастове на вокзалеРаздался истошный крик —Сверкнул офицер глазами:«Вы видите? Большевик!»

III

В Фастове на семафореКачнулся маленький труп —Ветров собачья свораТерзает старый тулуп.

Пусть на Волынь телеграммуВьюги быстрей отобьют,Чтоб знала Марийкина мамаО том, что случилось тут.

Пусть грянет набат колокольный,Воспрянет земля от дремы,Ринутся красные кониНа оборотней зимы.

В Фастове на вокзалеРаздался третий звонок,—Пар зашипел, застучалиКолеса, как тысяча ног.

Только Марийка-корректорОсталась одна на ветру.Кровь на замерзших рельсах,А на семафоре труп.……………………………Проездом в Белую ЦерковьЯ фастовский вижу вокзал,—Вспомню Марийку мертвой,И грудь мне сжимает печаль…

МОЯ РОДНАЯ УКРАИНА

Моя родная Украина,Зеленый рай земной!Я припадал щекой к раинам,Шептал: — Я твой! Я твой!

Тобой дыша во сне и вьяве(Вот все мои грехи),Твоей забытой давней славеЯ посвящал стихи.

Когда гудели буревалыВ отчаянной борьбе,В моей душе росли хоралы,Как память о тебе.

Там, где алели вражьи маки,Ты с братьями была,—И ярче горних звезд во мракеЛюбовь твоя цвела.

Ты знала тех, что где-то в полеШли за отчизну в бой.А я свои лелеял боли,Я сын неверный твой.

Но от предателей лукавыхСтоял я в стороне,Монет иудиных кровавыхВовек не нужно мне.

Мой луг прекрасный, Украина!Ты снова расцветешь.Прими в святые ПалестиныИзгоев бедных тож.

Прими моих несчастных братьев,Что бродят тут и там,Прости, открой свои объятьяОбманутым сынам.

Пусть и у них душа взлетает,Теснит от счастья грудь.Тот, кто не ищет, не плутает,—Ты их вину забудь.

А я — последний между ними —От милых мест вдалиДарю напевы Украине,Те, что в туге взросли.

ГЛЯЖУ В ПРОСТОР