Песнь Ветра. Между Западом и Югом (СИ) - Целых Ольга

— Ты не похожа на южанку, ни с островов, ни из Лема, — заметил он, осторожно.

— С чего ты взял? Много видел южан? — усмехнулась она сощурившись.

— Довелось бывать на юге, — уклончиво ответил Третий.

— Ну, я родом с юго-востока.

— Вы из народа нойонов?

— Я сирота, — она поглядела на него снисходительно, но всё же, отвела взгляд. Соврала.

Её паж напрягся, ссутулив узкие плечи. Глаза его бегали, хоть он и не смотрел на наследника, тот всё равно ощущал нервозность юноши.

— Значит, вам понадобился какой-то порошок? — сменил он тему.

— Да. Нам нужна сера для ритуала. Она горит священным синим пламенем.

— Что за ритуал? Чему посвящён? — засыпал он её вопросами.

— Слишком много вопросов для простого наёмника, или чем ты там занимаешься? Навоз таскаешь? — она снова сощурила веки, глядя на него в этот раз со злостью. — Ты не ахед, часом?

— Нет. А вы? — невинно поинтересовался Сирел, склонив голову набок.

— Ветер упаси! — отмахнулась женщина.

— Не знаю, откуда вы, но прикрытие ваше сыпется, — Третий сурово поглядел на южанку и её пажа.

— Не знаю, откуда ты, — передразнила женщина, — да только на деревенского паренька ты тоже непохож.

— Многовато неувязок для мирных купцов. И след за вами кровавый.

— Это был несчастный случай. Мы тут ни при чём, — равнодушно пожала она плечами.

— Ещё как причём. Этот чудный приём с пивом и закусками, кровь с твоих рук не смоет, — Сирел глядел на неё сурово, исподлобья.

— Мы просто хотим помочь нашим торговым союзникам.

— А как же рёв, что раздаётся за завалами? — Сирел навис над ней, угрожающе.

— Мне откуда знать? У нас на юге такого не было уже лет сто. — удивилась она, несколько наигранно. — Хочешь помочь — иди с нами.

— Где записаться? — приподняв одну бровь, спросил наследник.

Паж посмотрел на него с лёгким восхищением.

Сирел отхлебнул из своей чаши, сердито. И злился он на себя, в первую очередь. За то, что не сдержался и… разозлился. Нужно было держать себя в руках.

— Доброго вечера, друзья!

Голос Градоправителя Янгела далеко разносился по залу. Он стоял на табуретке непринуждённо с видом таким же благородным и естественным, с каким на тронах восседали губернаторы провинций. Подле него стояли жрецы и жрицы стихий, несколько Матерей, управляющий шахтами, казначей и префект городской стражи.

— Мы собрались здесь, чтобы набрать отряд добровольцев, что, не страшась опасностей, ринутся на помощь нашим шахтёрам, спрятанных за завалом. Живы ли они? Мы не знаем. Первая группа отравилась ядовитым ветром из этих про́клятых шахт. Но со второй группой подобного не будет! Да, наш гарнизон ушёл на юг, но мы не беспомощны! Во-первых, с вами пойдут наши друзья буйи, смелые и бесстрашные воины, во-вторых, сопровождать вас будут юные маги из самого Генина. Я предчувствую успех этой миссии!

Янгел тряхнул кулаком, пьяная толпа отозвалась радостными криками.

— Наша многоуважаемая жрица земли Айдана готовит для вас особый ритуал. Мы, имперцы, не подчиняемся никому, кроме наших Правителей, потому ставить лидером южан никак нельзя. Однако, и южане, наши гордые гости из Островного Союза, не привыкли подчиняться слабакам. От того сегодня на погребальном ритуале Огня мы выберем сильнейшего, который поборется за лидерство с самым сильным буйем из свиты госпожи Джалы. К тому же, победителя ждёт прекрасный ритуал коронации Лорда Долины, что проведёт наша многоуважаемая жрица Айдана!

Половина толпы восторженно взревела. Жрица земли, не молодая, но красивая женщина невозмутимо стояла рядом с Матерями, лица которых от этой вести перекосило, словно они вдруг съели по луковице. Пинега, что замерла за спиной Сирела, тихо выругалась. Зея, возле которой наследник сидел, вздрогнула и покраснела, одна Бурея поддержала толпу. Правда, увидев лицо наставницы тоже смутилась, но неискренне.

— Ну, дорогие мои вояки! — прервал гвалт Янгел. — Освободите-ка место для боя. Представляю вам бойца от Островитян — Агон!

Из пёстрой толпы вышел тот самый высокий воин с двумя мечами за спиной и вскинул руки вверх, зарычав грозно. Лицо его было закрыто шарфом, рубаха заправлена в перчатки, а поверх широких штанов он носил складчатую юбку, как, впрочем, и его спутники. Толпа встретила его восторженными криками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Чтобы не измотать нашего гостя, сначала вы все сразитесь стенка на стенку в танце Огня! Давайте, разделитесь на команды и возьмите ритуальные маски! И все во двор, пока буря не началась.

Люди послушно вышли на улицу, увлекая своего градоправителя за собой. Ушли и жрицы со жрецами, зал не покинули только Матери и их сторонники, чьи принципы не позволяли участвовать в этих ритуалах. Но Пинега и сёстры вышли. Они знали, что Сирел будет драться и не хотели оставлять его без присмотра.

Hedningarna — Veli

Двор дома Градоправителя выходил на окраину города. За забором виднелись только редкие деревенские избы, да горный хребет. В центре двора полыхал огромный костёр.

Жрецы огня наигрывали низкую, простую мелодию на крыловидных гуслях, их поддерживали друиды земли, ритмично бившие в обтянутые бычьей кожей барабаны.

Жрицы пламени танцевали нечто неспешное под песнь на старом северном языке. Зачинала одна женщина, на втором куплете ее подхватили остальные. Одежда танцовщиц загорелась, но пламя не причиняло им вреда, стелясь за женщинами ярким шлейфом.

Следуя колебаниям ритма, как свеча, что следует за малейшим дуновением ветра, они обошли костёр четыре раза. Взявшись за руки, жрицы протанцевали ещё четыре круга в обратную сторону, и с каждым их проходом сила пламени увеличивалась. Вот уже и глаза их стали красными, светясь внутренним огнём. Ловко перекидывая друг другу волны жара, запрокидывали они головы, в эйфории. Песня с простым мотивом гипнотизировала, звала, вкрадывалась в головы зрителей, и те плясали на месте, хлопая в ладоши. Язык песни, почти забытый в империи, звучал и грубо, и мягко, взлетая на гласных и рыча согласными.

Когда мелодия ускорилась, отдавшись воле ударных, в огонь полетели вещи покойных шахтёров. Голоса жриц, хриплые, грудные сделались громче. Тягучая партия жалейки и колёсной лиры вплелась в канву танца. Танцовщицы вкинули руки к небу, гибкие, как языки огня, с кончиков их пальцев взлетали к синеве небес алые искры. Пламя костра взвилось к звёздам, шипя как змеи, ревя, как дикие животные. Бёдра жриц соблазнительно качались из стороны в сторону, волосы взвились вверх, обернувшись алыми жалящими языками. Барабанщики усложнили рисунок танца, ускорились, и вот уже войны выбежали на песок перед костром.

Жрицы танцевали все быстрее, кружились, голоса певиц переходили в крики. Тембр их сильно отличался от Материнского. Носительницы карминовых мантий пели высокими, чистыми голосами, но жрицы… Жрицы пели так, как велела им душа. Сильные, громкие, чуть хриплые их голоса напоминали и треск костра, и шум водопада, и рёв ветра, и грохот камнепада. И это пение пробирало людей изнутри, заставляло сердце биться быстрее. Ноги сами шли в пляс, а из головы уходили тревоги.

Половина мужчин-воинов обрядилась в белые маски, отдалённо напоминающие лица людей, вторая половина сражалась в чёрных, рогатых масках, напоминающих об абаасах. Звон затупленной стали гармонично вплёлся в мелодию. Магия ритуала проникала даже в рисунок боя, и тот стал похож на танец. Вспыхивала сталь, ловя огненные блики, кружились воины, поднимая пыль к небу. Песок нагревался. На некоторое время жрицы перестали петь, но в перезвоне клинков продолжал звучать мотив их песни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Воины, выбывшие из битвы, уходили с поля боя, оставляя место более стойким. В центре осталось трое: двое в чёрных и один в белой маске. Они кружили, то в одну, то в другую сторону, в едином ритме и никак не могли достать друг друга. Но воин в белом, нарушив темп, шагнул в центр их треугольника, и, продолжая танцевать, рубанул тупым клинком соперника от бедра до плеча. Удар второго он поймал на меч в верхней позиции, в развороте. Поймал и, скользя клинком по лезвию, вышиб меч из рук соперника.