Песнь Ветра. Между Западом и Югом (СИ) - Целых Ольга

Битва закипела жаркая. Новообращённые твари дрались бестолково, неумело, но озлобленно. Запах же в пещере, резкий, неприятный, кружил голову людям.

Меч одного горожанина попал по выступающему камню, возникла искра, а за ней раздался взрыв. Целый пласт воздуха вдруг вспыхнул голубым пламенем, выжигая всё на своём пути. Сирел изумлённо глядел на яркий, необычный огонь, понимая, что выхода нет. Сейчас они все сгорят заживо.

Но маг успел вовремя: огонь свернулся в клубок и исчез, не успев опались никого, кроме незадачливого солдата.

Тварей подавили, зажали в угол и перебили. Когда они перестали корчиться, на их трупах Сирел заметил следы огня, словно их бывшие хозяева погибли в пламени.

— Деревянные кувалды? — один из буйев рассмеялся, неуместно. Но его находка многое объяснила.

— Мечи убрать, — скомандовал Сирел. — Любая искра — и мы покойники.

— Что здесь произошло? — удивился ополченец.

— Жёлтые кристаллы, да? — спросил Сирел, угрожающе приближаясь к Джале. — Они не зря запрещены к добыче!

— Это не наши проблемы. Шахтёрам нужны были деньги, нам нужны были кристаллы.

— Эти люди сгорели заживо, — заметил Третий, указав рукой на трупы абаасов. — А обвал — результат взрыва.

— Нужно дойти до штольни. Там ещё шахтёры, — к ним подошёл крестьянин. — Но чем от тварей защищаться? Деревяшками этими?

— Пойдут буйи, — вмешалась Джала. — Они обучены убивать чем угодно. Вашим же людям лучше остаться и караулить вход. Это наша вина, — она обвела горожан виноватым взглядом, — и нам её искупать.

— Я иду с вами, и это не обсуждается, — Сирел поднял одну из кувалд и направился за Агоном.

Отчего-то Джала и её паж последовали за воинами. Залы сменялись коридорами, но хода в штольни видно не было. Едкий запах въедался в кожу, на плечи воинам осыпалась жёлтая пыль. В одном из коридоров они нашли место первого взрыва: развороченные двери вели в лабораторию, но там ничего не осталось кроме закопчённых стен.

— Ама Саган будет недоволен… — прошептал буйй на ухо Джале, но в тишине пещеры Сирел услышал его.

— Ама Саган! Так вы работаете на ахедов! — он не удержался.

Зачем он это крикнул?

Острая боль пронзила его левый бок, он схватился за рану и ладонь окрасилась алым. Наследник поднял на Джалу полный ненависти взгляд, заметил, как побледнел её паж, схватившись руками за лицо, как нахмурился Агон. Но тяжёлый удар по затылку облегчил его муки. Третий наследник упал лицом на холодный, глиняный пол пещеры.

— О ветры, и что теперь с ним делать? Добить его? — зарычала Джала. — Он живой? Иди, проверь!

Паж приблизился и коснулся шеи Сирела своей тонкой, дрожащей рукой.

— Мёртв.

— Берём серу и уходим отсюда. И сожгите здесь всё ещё раз.

Ветер всё так же раскачивал равнодушные сосны на склонах гор, трепетали, пребывающие в вечном испуге, осины. Цветы танцевали, вытягивая изящные головки в поисках света, порхали бабочки, как ни в чём не бывало. Птицы не перестали петь, солнце не остановило свою колесницу, не повернули вспять реки. А ведь, казалось, что весь мир вращался вокруг него. Казалось, его должны были видеть здесь.

Faun — Blaue Stunde

Сирел очнулся от едкого запаха гари. Вокруг него плясал голубой огонь, но наследнику было слишком плохо, чтобы паниковать. Собрав волю в кулак, он приподнялся, опираясь на локти и огляделся. Под ним, смешавшись с глиной, растеклась лужа крови. Голова гудела, лёгкие наполнялись дымом. Пламя цвета утреннего неба пожирало воздух.

Третий закрыл глаза, взывая к ветру и стихия ответила ему. Откуда-то со стороны потянуло свежим воздухом. Сирел, будучи не в силах подняться на ноги, пополз на запах. Синее пламя бежало рядом с ним, но наследник продолжал ползти, хоть и обжог руки. Проходы становились всё уже, скользкие стены заросли мелкими, острыми сталагмитами и сталактитами. Но огонь отстал, завязнув в сырости. Холод пробрался под куртку наследника. Вековой, не знавший людей, он был зол к незваному гостю, сковывая его руки, скрадывая дыхание, отбирая силы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сколько он полз — кто знает? Если бы не зовущие порывы ветра, он бы сдался от потери крови. Но впереди забрезжил золотом солнечный диск, казалось, путь окончен. Однако, когда наследник достиг выхода, выяснилось, что перед ним русло горной речушки, безрассудно сиганувшей с высоты, и по нему ещё нужно спуститься.

Скользкие, шаткие камни, острые валуны под мягким одеянием мха, поваленные, гниющие брёвна. Вода журчала где-то совсем рядом, но наследник не мог найти к ней подход. Он цеплялся руками за ломкие ветви черёмух, падал в зелёный, мокрый шёлк травы, из-под его ног выворачивались, казалось бы, устойчивые камни, а мхи, на которые он опирался, прятали под собой каменные зубы. Лопухи и мелкие берёзки хлестали его по лицу, шиповник рвал одежду, крапива, в рост человека, жалилась, как стая озверевших пчёл.

Сирел чуть не сломал ногу, в очередной раз соскользнув с влажного камня, перекрутился, больно ссадив висок, и упал, наконец, в воду. Небольшое углубление среди скал было человеку по пояс. Третий припал к воде, как долго скитавшийся пёс. Влага, на время, вернула ему ясность мысли. Достаточно, чтобы осознать, в каком тяжёлом состоянии он находится. Рана на боку сплёвывала кровавые сгустки каждый раз, как он совершал неверное движение. Ему предстояло спуститься до подножия горы, и неизвестно сколько пройти до города.

Ветер шумел кронами деревьев: «Иди! Иди!». Ему вторили шершавым голосом лопухи, странные цветы звенели голубыми чашечками ему в такт. Ветер продолжал петь, голос его, низкий, гипнотический, погружал наследника в транс, помогал отрешиться от боли и двигаться вперёд.

Сирел смотрел как солнце сползает с сосновых стволов, забирая у них цвет яркой охры, погружая мир в серые сумерки. И как солнце уходило из мира, так и силы покидали его. К тому моменту, как он спустился по руслу, светило уже скрылось за горами. Небо сияло такой пронзительной синевой, какую не смог бы передать ни один художник. Подсвеченная изнутри, сияющая, цвет волшебства и магии.

Но Третий уже ничего не различал. Зрение подвело его, глаза закрывались. Он уже не чувствовал боли, только усталость, вечный сон манил его, обещая забвение, спокойствие, перерождение…

Сирел стиснул зубы злясь. Перерождения ему не получить — если он умрёт от колотой раны, его тело достанется абаасам! Злость придала мужчине сил, он продолжил двигаться по пояс в воде, следуя за горной речкой. Ивы нависали над ним, окружив плотным пологом. Взгляд наследника блуждал по воде, пока вдруг он не заметил на синеве золотые блики. Третий замер. Его сон повторялся. Только во сне он струсил, сбежал… Но что ему было терять сейчас? И Сирел двинулся на свет.

Ивы расступились пред ним, золото расползлось вокруг. Он вышел к неширокой реке, в которую впадал ведущий его ручей и увидел шагах в ста костёр, что прятался за деревьями. Его хозяева видеть раненого не могли — высокие кусты и крутой склон ручья закрывали наследника. Он поискал глазами удобное для подъёма место, чувствуя, что теряет силы, но взгляд его натолкнулся на фигуру в белом.

Дриада стояла, как и он, по пояс в воде. Замутнённый взгляд наследника не мог отделить её скорбное одеяние от вечернего тумана, ползшего по реке. Последний солнечный луч скользнул по её золотым волосам, распущенным по плечам. Ярко-синее небо раскинулось над её головой, отразилось в воде, засветилось из её глаз. Она смотрела на него, испуганная, напряжённая, готовая исчезнуть, как встревоженная лань. Но Сирел и сам замер, поражённый. Последние крохи силы, что поддерживали его, закончились и он упал в воду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сгусток тепла поселился в его левом боку, словно на него сел маленький котёнок. Сквозь закрытые веки Третий наследник видел яркий, золотой свет, чувствовал, как тепло расползается от его раны, двигаясь по венам, к сердцу. Боль ушла, он задышал свободно и приоткрыл глаза.