Песнь Ветра. Между Западом и Югом (СИ) - Целых Ольга

За её спиной вздымалась огненная стена оранжевого, почти золотого пламени, не пропускавшая, пока, ударов мага. Плети колдуна свистели яростно, с громким грохотом ударяясь о защитную преграду. Сирел видел, как с каждым росчерком магического хлыста, открывалось всё больше ран на её теле. От некогда белоснежной рубахи осталось лишь жёсткое, багровое одеяние.

Пинега подхватила рыдающую Бурею под руки и побежала к воротам, пользуясь защитой Посланницы. У самого выхода она обернулась.

Стена огня истончалась.

Сирел метнулся к посоху мага, вернулся к девушке и сжал её ладонь на древке.

— Уходи. — просипела Княгиня снова, сползая вдоль посоха, падая на колени.

Сирел опустился рядом. Левой рукой он приподнял её подбородок, отметив ужасающие отпечатки своих рук на её шее.

— Мы не договаривались, что я тебя спасу.

— Мы не договаривались, что я вас отпущу!

— И мага я не убил.

— Зато получил всё, что хотел, да?

— Да. И я благодарен тебе, абаас.

Повинуясь внезапному приступу благодарности, Сирел наклонил голову и коснулся губами её губ, на краткое мгновение. И, пока длилось это мгновенье, левой рукой он дотянулся до золотых волос, а правой, сжимающей клинок Агона, срезал крупную прядь почти под корень.

— Убирайся! — прорычала Посланница, слабо отталкивая наследника.

Выражение её глаз, усталых, мутнеющих, показалось мужчине холодным и обозлённым.

Третий поднялся, не отрывая от неё взгляда, попятился, а потом бросился на выход. Подтолкнул одеревеневшую от увиденного Пинегу, увлёк за собой потрясённую Бурею.

Стоило ногам беглецов коснуться песка за пределами мрачной тени Ирая, как за их спинами, вздымая янтарную крошку, взвился ввысь сам Западный Ветер.

Накренившийся Ирай, осыпающийся серым камнем и золотым песком, исчез в слепящем свете закатного солнца, за дымящимися вулканами проклятого края. Неказистый, разбитый, теряющий на лету части былого величия, походил он теперь на побитую собаку, удирающую в свою грязную нору.

— Внемли мне, о Ветер,

Сына избави,

От огня лихого

Стену возведи.

Миновав вулканы,

Лаву обойдя,

Пусть мой сын вернётся,

На закате дня.

— Праотец да защитит меня от абаасов белого огня.

Солнце покинуло Индигир. В кровавом вихре закричала Нейлина и крик её был полон боли. Алые брызги разлетелись в разные стороны, ветер рванул ввысь, оставив жрицу без поддержки.

Неон и Бельфегор успели подхватить её на руки, иначе та могла бы разбиться.

Ветер закрутил высокий столб смерча из центра ритуала, унося кровь имперцев, громыхнул в тучах высоко в небе и сорвался, подобно спущенной с лука стреле, на запад.

Когда жрицу опустили на землю, стихла музыка, потухли голоса. Люди напряжённо ожидали, когда она очнётся, но Нейлина не открывала глаз. На её шее проступил странный кровоподтёк, похожий на отпечаток чьих-то рук.

— Она дышит? — шёпотом спросила Салахиль, прижав руки к лицу.

Но ей никто не ответил.

Сирел проводил замок взглядом, продолжая прижимать к себе Слёзы Карон, меч Агона и прядь золотых волос. Из раздумий его вывел надрывный плач Буреи. Мужчина оглянулся на своих спутниц.

Измученные, опустошённые потерей, раненые в битве и испачканные сажей Холат, они сидели на песке обнявшись. Глаза Пинеги, постаревшей, словно лет на двадцать, были широко открыты, брови вздёрнуты внутренними краями вверх, на лбу собралась горестная складка. Бурея жалась к её груди, слёзы заливали её перекошенное истерикой лицо.

Третий Наследник ощутил, как чувство вины настигает его, повергает сердце в болезненный, неровный трепет. Дышать стало тяжело, невыносимо. Но выжидать, когда боль уйдёт, у них не было времени.

— Вставайте! — приказал он. — Нам нужно убраться отсюда! Пинега, где чертежи?

Воинствующая мать, мягко отстранив мечницу, поднялась, сняла с плеча кожаную сумку и бросила её под ноги Сирелу. Во взгляде Матери читалась злость и ненависть.

— Подавись своими чертежами! — закричала женщина, плача. — Стоило это всё жизни Зеи?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сирел поднял сумку, распрямился, не поднимая головы. Ему было больно смотреть на Матерей, но, всё же, он пересилил себя. И ни тени сомнения не допустил он в свой взгляд.

— Одна её жизнь — взамен миллионов, — повторил он своё заклинание, — Не обесценивай её жертву. Зея погибла не напрасно.

«И Княгиня», — подумал он про себя. Под ребром больно кольнуло, но мужчина списал это на перелом.

— Она любила тебя! — Бурея зарыдала ещё горестнее.

Сирела эти слова ужалили вдвойне.

— Я знаю, — ответил Наследник, поднимая мечницу с земли, поймав её взгляд. — И мне нет прощения. Но клянусь всеми стихиями, я отомщу за неё.

Беглецы отошли от места падения Ирая на несколько вёрст, когда солнце окончательно скрылось за горами Проклятого края. Неожиданно, налетел восточный ветер, окружил Третьего наследника плотным коконом. Сирел, удивлённо, вытянул руки вперёд.

Ветер принёс кровавые чернила. На левой руке наследника, поверх ожога, скрывающего клеймо, он нарисовал треугольник жизни. А на чистой правой руке, поверх символа Первого Наследника ветер, поколебавшись, изобразил треугольник смерти.

Сирелу показалось, что он падает. Он, не веря, смотрел, как символы тают, как, смешавшись с его потом, растекаются кровавые чернила смазываясь.

— Артес в беде!

Где-то из-за чёрного хребта раздался грохот, настигший беглецов рассеянным эхом, к небу устремился столб дыма. Сирел зажмурился, на секунду, но оборачиваться не стал.

Третий Наследник устремил в сторону Марха решительный взор и двинулся навстречу ночи.

Гора Холат на западе неистово извергалась, разбрасывая вокруг себя горящую смерть, клубы чёрного дыма и невыносимое зловоние. Выброшенный ею столб заметили не только на сторожевых башнях. Ядовитые дожди и удушливый дым через несколько дней накрыли даже Индигир. А следом за ними пришли слухи. Нехорошие, недобрые слухи о возвращении древнего зла, об абаасах на границах, о вновь воскресшем Западном Ветре. В храмах стихий по всей стране теперь возносилась только одна молитва:

— Праотец да защитит меня от абаасов белого огня.