Песнь Ветра. Между Западом и Югом (СИ) - Целых Ольга

— Да мы даже не похожи! — возмутилась Бурея.

— Да мало ли от кого тебя отец нагулял? — усмехнулась Пинега. — Хорошая легенда. Заодно обратимся к сёстрам по ордену. Они помогут чем смогут.

— А ничего, что мы выглядим как оборванцы? — насупилась Зея, оглядев их внешний вид.

Сырые, грязные куртки, где распоротые клинком противника, где разодранные от падения на землю, штаны в пятнах травы и земли, рубахи потные, и вид у них такой, словно ими мыли полы в низкопробном доме удовольствий. Не говоря уже об умопомрачительных причёсках, со шпильками из комьев глины, травы и сосновых иголок.

Сирел только тяжело вздохнул, указав рукой на горную реку, что бурно несла свои воды в нескольких столбах от города. Осознав, что их ждёт очередное холодное купание, Бурея поморщилась, Зея расстроилась, а Пинега решительно направилась к водоёму.

Большое село, или небольшой городок, в котором поселились шахтёры, расположился у подножия гор. Выдержанный в архитектурных традициях империи, с высоты птичьего полёта он походил на солнце с одним лучом. Центр города был смещён к востоку, вокруг круглой площади располагались здания храма, администрации, казарм, замыкали круг дома богатых торговцев рудой и управляющего шахтой. Простой люд жил вдоль западной дороги, которая на границе города разветвлялась на шахты, в поля и к тракту.

День выдался прохладный, солнце пряталось за темно-лиловыми облаками, что скребли своими животами горные хребты. Лучи светила пронзали тяжёлую завесу, падая на землю столбами золотой благодати, но немилосердный ветер, ярясь над землёй, сминал тучи, перемещая свет по склонам гор. Светлые сполохи часто двигались, казалось, поля и предгорья переливаются.

На широкой дороге с пшеничных полей появились путники. Женщина, в латанном плаще, в капюшоне, шарящая по дороге посохом из сосны, шла, поддерживаемая под руку высоким мужчиной в потёртой куртке. Конюх, что лениво таскал вилами сено, замер, приложив руку ко лбу, с интересом разглядывая незнакомцев.

Путники остановились у ворот конного хозяйства. Мужчина помахал рукой конюху, и тот подошёл, не выпуская, впрочем, вил:

— Кто такие? Куда идёте?

— Здрав будь, добрый человек, — отвесил ему поклон Сирел, но получив тычок под ребра от Зеи, распрямился и перестал кривляться. — Я Камал, это моя жена Селенга. Мы жили в горах, но жена моя ослепла, и теперь мы хотим поселиться в вашем селе. Я на шахты наймусь, а она прясть может.

— Ох и нелёгкая тебя принесла в недобрый час, — покачал головой мужик, опуская вилы.

— А что случилось? — насторожился Сирел.

Как назло, ветер швырнул в него запахи конского навоза, не суля ничего хорошего.

— Да завалило шахтёров недавно в одном туннеле, а кто их спасать ушёл, рядом полегли. Никто понять не может отчего. Боятся идти в шахты. Управляющий лютует, градоправитель грозит отправить на шахты крестьян. Гарнизон-то весь на юг ушёл, а стражники в это дело вмешиваться не торопятся — боятся.

— Значит, и платят хорошо? — рассудил Сирел.

— Ну ежели тебе жизнь твоя недорога, — пожал плечами конюх. — Токмо если ты помрёшь, не видать твоей вдове ни денег, ни ветра.

— Спасибо, добрый человек, спасибо. А где тут на постой можно остановиться?

— А ты дальше пройди. Там, на перекрёстке, трактир стоит, как раз для таких бедняков, как вы. Есть, конечно, и приличный постоялый двор, да боюсь, ты его не потянешь.

— Да-да… — рассеянно покивал Сирел и задумался.

Распрощавшись с конюхом, они двинулись в указанном направлении. Прошли мимо ухоженных садов и огородов, дошли до перекрёстка и обнаружили искомое заведение.

— Подлецы трусливые! — кричала женщина в бордовом плаще. Судя по пятну грязи на спине, из трактира ее вышвырнули.

— Проваливай! — гаркнул с высокого крыльца верзила с чёрной бородой.

— Все стихии обернутся против тебя! — её крик сорвался, закрыв лицо руками, она зарыдала, стоя посреди улицы.

Меланхоличный извозчик, что правил повозкой груженной дровами, объехал её, спугнув прохожих. Те направили свой гнев на скандалистку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Зея запнулась, вцепилась ногтями в рукав наследника.

— Мы должны ей помочь! — жарко прошептала она в ухо Сирелу, когда тот наклонил к ней голову.

— Нет, оставь это Пинеге.

Как раз в этот момент по дороге на тракт проскакали две женщины. Люди почтительно расступались, завидев карминовые платки на их головах. Пинега и Бурея поравнялись с Сирелом и Зеей, и наследник глазами указал на рыдающую женщину. Старшая воинствующая Мать кивнула и спешилась.

Двухэтажный сосновый сруб со множеством пристроек, был переделан под нужды трактира. На первом этаже была кухня и большой зал для гостей. Хозяин сидел на стуле возле двери в подсобку, зорким взглядом окидывая помещение. У дверей, подпирая стены могучими плечами, позёвывали от скуки вышибалы. Тот, с бородой, что выгнал неизвестную женщину, спокойно попивал перебродивший квас из берестяной кружки.

Сирел аккуратно завёл Зею в помещение, усадил за свободный столик, поближе к кухне, и направился к трактирщику. Сделав заказ, он вернулся к своей спутнице и огляделся.

За столом у широкого окна, единственного в зале, восседала группа странных, для этих краёв, людей. На вид это были купцы из Лема, окружённые наёмниками буйями из Островного Союза. Такие союзы были обыденны и привычны… В крупных городах, в портах. На Юге. Что они делали здесь, на северо-западе империи, где прямых морских путей к Зелёному Морю не было никогда?

Буйи, закутанные в цветные тряпки, так что видны были только светлые глаза на тёмной коже, производили весьма пугающее впечатление. На поясах у всех висели кривые мечи, с расширяющимися, рубящими на одну сторону лезвиями. Были среди них арбалетчики и десятка высоких, опасных воинов, чьих глаз невозможно было разглядеть под сетками и слоистыми одеждами. Сирел хоть и насторожился, но сперва значения не придал — наёмников часто звали сопроводить путешественников с юга, или богатых имперцев. Он уже уткнулся было в тарелку с луковым супом, как заметил среди чужестранцев фигуру странную и ещё более неуместную в этих краях.

Невысокая, светлокожая женщина, лет пятидесяти, сидела во главе стола. На её голове возвышался тюрбан из серо-красного шелка, обхватывая скрытый тканью шлем-шишак, он спадал ей на плечо красивыми, отглаженными складками, отделанными золотой бахромой с маленькими, тихо позвякивающими при повороте головы, бубенчиками. Кожаная, покрытая стальными пластинами на плечах, предплечьях и груди, тёмно-коричневая куртка, прикрывала алую юбку, правый край которой был заправлен за пояс. На ногах штаны из плотной, бордовой ткани, заправленные в высокие, тонкой выделки, сапоги. На отдельном, пересекающим талию, ремне, висели ножны из дерева, с золотой оковкой. Рядом с ней сидел паж — невысокий, хрупкий, тоже в тюрбане. Весь её вид привлекал к себе столько внимания, что окружающие её войны и торговцы меркли, терялись, превращались в цветной фон.

Сирел рассматривал незнакомку, задумчиво замерев с ложкой в руке, и тут она взглянула не него, так резко и неожиданно, что наследник не успел отвести глаз. Синие, отражающие цвет тюрбана, очи больно кольнули мужчину. В желудке всё сжалось, от странного, гнетущего чувства. Казалось, он уже видел эти глаза. Сирел смотрел, и не мог отвести взгляд. Видел, как на сохраняющем благодушное выражение ее лице дрогнули веки, как расширились зрачки. Но отчего?

Полузакрытые ставни резко распахнулись, ударившись о деревянные стены от резкого порыва ветра, что ворвался в помещение, словно свора гончих. Женщина отвела взгляд, буйи вскочили со своих мест, ловя перевёрнутую посуду. Сирел услышал тихий звон потревоженных бубенчиков, а до его носа, почему-то, долетели запахи псины и розового масла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Веданъ Колодъ — На горе мак

Пинега спешилась, подошла к плачущей женщине и положила руку ей на плечо.