Песнь Ветра. Между Западом и Югом (СИ) - Целых Ольга

— Значит, мы должны действовать самостоятельно, — заметила Юна, глядя брату в глаза.

— Должны, — согласился Неон, ответив на взгляд сестры. — И для начала давай разберёмся, что же стало с создателем «Гнева Солнца».

— Чертежи не сохранились, а создатель сошёл с ума? — процитировала Юна, хмыкнув неодобрительно.

— Именно. Мне всегда казалось, что эта фраза звучит неубедительно. Скажи мне, Мать Индигира, есть ли у тебя уши там, где нет у меня?

Рассмотреть иллюстрации поближе и ознакомится с музыкальными эпиграфиами можно в группе: http://vk.com/chantofthewind

Глава 7. Град

Глава 7. Град.

Percival — Karanfile

Без смены лошадей, да по обычным дорогам, путь из провинции Алей в соседнюю провинцию Хилок занимал пятнадцать дней. Но, как и предупреждал Агван, ахеды выследили наследника.

Первый раз ахеды напали, подловив наследника чуть ли не на выезде из Сарана. Он даже спешиться не успел, как Зея, невозмутимо, спустила болт с арбалета, и, пока её сестра клинком прорубала брешь в стане врага, метательными кинжалами отправила вражеских лучников на тот свет. Третьему оставалось только пнуть ногой раненого ахеда, который впился ногтями в круп его коня. Пинега одобрительно кивнула, когда девушки вернулись в строй, по бокам от наследника, и невозмутимо продолжила путь. Сирел, хоть и был благодарен, чувствовал себя неловко, поэтому дальше ехал, чутко прислушиваясь и цепко глядя по сторонам.

Когда ахеды напали во второй раз, разведчики как раз разбили лагерь на берегу ручья. Девушки ушли мыться, оставив Сирела и Пинегу следить за костром. О приближении противника Сирел догадался по поведению лошадей. И когда Зея с Буреей вернулись в лагерь, наследник и их строгая наставница как раз оттаскивали тело последнего ахеда в кусты. Лагерь пришлось свернуть.

Наследник предложил пройти по течению реки. Оставив на том берегу цепочку ложных следов, они снова вернулись в русло и двигались по нему до тех пор, пока не вышли к каменистым предгорьям.

Но на дорогу всё равно пришлось вернуться, потому что в Хилоке, провинции Императора, среди крутых гор добывали самоцветные камни, и бездорожье представляло собой серьёзную угрозу для путников. Заброшенные шахты, заросшие густыми кустами карьеры, кишели диким зверьём и мелкой нежитью. Однако, ахеды больше не нападали, словно потеряли след.

— Вы такие откуда взялись? — Сирел, заскучав в дороге, задал этот давно интересующий его вопрос.

Солнечные зайчики укрывали тропу, по которой они ехали. Лес шумел и жил своей жизнью. Дорога была широка, но однообразна.

— Что тебя интересует? — Бурея, как кошка, потянулась, разминаясь в седле.

— Откуда взялись близнецы? — Зея похлопала глазами, позабавив собеседников наивным видом.

— Ну да, — улыбнулся ей Сирел, и Зея покраснела, — никогда не встречал близнецов.

— Ты, может, слышал о нашем отце. Он глава Военного училища в Сандане, — отвечала Бурея.

— Амур? Я думал, у него только сыновья.

Бурея рассмеялась, лукаво подмигнув сестре. Та ответила ей робкой улыбкой.

— Ну, наша мать из Орхона, и она была Белой Розой отца. Так что о нас говорить он не любит. Зато он хорошо нас обучил, — Бурея, рисуясь, рубанула воздух мечом, чем только напугала свою лошадь.

— Он хотел, чтоб мы вышли замуж, — тихо продолжила Зея, глядя на Сирела из-под опущенных ресниц, — а мы не хотели.

— Нас бы разлучили!

— И тут мы встретили Пинегу.

Главная Воинствующая Мать кивнула улыбаясь. Она ехала последней, замыкая строй.

— Она предложила нам применить свои умения для благого дела!

— Только запретила почти всё веселье, — Бурея надула губы, картинно ссутулившись в седле.

— Вы Матери, а не Жрицы, — Пинега нахмурилась.

— А мне нравится быть Воинствующей Матерью, — негромко заметила Зея.

— И мне, — поддакнула сестра, кидая на Сирела многозначительный взгляд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тут очень красиво, — заметила Пинега, — споём молитву?

Орден Матерей, в отличие от жрецов, магией не владел, посему свои молитвы они облекали в форму песнопений. Пинега запела основной мотив, а Зея и Бурея подхватили, вторя ей, подобно эху. Сестра-арбалетчица достала флейту, а сестра-мечница — бубен. Наследник, хоть и умел играть на излюбленном в империи инструменте — гуслях, со своим репертуаром к Матерям не полез.

Голоса их разнеслись по лесу, как волны свежего ветра после долгой жары. Казалось, сама природа внимает им. Пели они высоко и чисто, и пение их разительно отличалось от жреческого.

Сирел даже прикрыл глаза, щурясь то ли от яркого солнца, то ли от сошедшей на него благодати. Он толком не вслушивался в слова, но чувствовал, что поют они о чём-то прекрасном.

К вечеру, устав от скитаний по горным тропинкам, путешественники решили разбить лагерь на каменистом берегу сердитой горной речки. Сирел отправился к воде, дабы умыться. Он знал, что Матери на страже, но и сам не терял бдительности. Поэтому, когда, растирая кожу пучком свежей травы, он услышал тихие шаги за спиной, то виду не подал. Определив источник звука, он резко обернулся, выхватив кинжал, который заранее воткнул в бревно рядом с собой. Но на берегу стояла Бурея, таинственно улыбаясь. На ней была только нижняя рубаха, что бросала на бурлящую воду ярко-алый отсвет.

— Что ты тут делаешь? — спросил Сирел.

Он, конечно, не смущался, но удивился.

— Хочу искупаться, — пожала она плечами.

Красная рубашка с небрежным изяществом соскользнула на землю.

На взгорке, над рекой, Пинега точила свой клинок с невозмутимым видом. Весь ее облик был исполнен спокойствия и умиротворения. Зоркими глазами она окидывала округу, что хорошо просматривалась с этой высоты. Рядом с ней, уткнувшись лицом в арбалет, тихо скулила Зея.

— Ну чего ты так расстраиваешься? — вздохнула Пинега, разглядывая в клинке отражение леса за своей спиной.

— Бурея! — всхлипнула девушка. — Нельзя же так!

— Ой ли, — покачала головой наставница. — Ты сама ей рассказала о своих чувствах.

— Она же моя сестра! Зачем поступать так подло?

— Думаю, она не со зла, — пожала плечами Пинега. — Бурея куда больше, чем ты, зависит от вашего родства, воспринимает тебя, как продолжение себя. Её действия — компенсация твоей нерешительности.

— Значит, это я виновата?

— Зея, забудь о чувствах! — Пинега вдруг стала очень серьёзной. Глубокие морщины рассекли ее лоб, — это не просто разведчик, это сын нашего Императора. Как бы ты ни страдала, твои мечты не могут быть осуществлены. Твои терзания могут лишь испортить всё наше дело. Ты не должна ссориться с сестрой из-за мужчины, с которым у вас ничего быть не может.

— Не может? А это тогда что? — голос Зеи сорвался от обиды. Она махнула рукой в сторону реки.

— Не более чем удовлетворение физических потребностей. И если ты не можешь относиться к этому так же просто, как твоя сестра, то и не лезь. Бурея совершенно не понимает принципов нашего ордена. Но ты-то понимаешь?

— Понимаю… — вздохнула Зея, сердито швырнув еловую шишку.

Hedningarna — Hoglorfen

За горной грядой сердито громыхнуло. Сирел поднял глаза к потемневшему горизонта и хмыкнул, недовольно. Конь под наследником нервно фыркнул, грызя удила и мотая башкой: они ехали полем, под палящим летним солнцем и тучи слепней да гнуса нещадно жалили конские бока. Резкий, звучный, подобный удару хлыста, прокатился над путниками сухой раскат грома.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Будет гроза, — вздохнула Пинега, поправив сползающую соломенную шляпу.

Такими головными уборами они обзавелись перед отъездом, в одной из деревень, дабы не получить солнечного удара.

— А мы в поле, — Зея поёжилась, с опаской покосившись на небесный свод.