Властелин колец - Джон Толкин

– Знайте, – сказал он, – хотя и сказывают, что Зрячие Камни пропали, но Владыки Гондора по–прежнему видят дальше, чем обычные люди, и вести доходят до них особыми путями. Однако садитесь.

Вошли с креслом и низкой табуреточкой слуги; один из них нес блюдо с кувшином, кубками из серебра и белым печеньем. Пиппин сел, не в силах отвести глаз от старого Властителя. Говоря о Камнях, Дэнетор внезапно сверкнул глазами прямо на хоббита – или Пиппину это примерещилось?

– А теперь поведай мне свою быль, вассал мой, – произнес Дэнетор ласково, но с легкой насмешкой. – Мой слух с особенной охотой откроется для речей этого невеличка, который был столь дружен с моим сыном!

Пиппин до конца жизни не мог забыть этого часа, проведенного в огромном дворцовом чертоге под пронизывающим взглядом гондорского Властителя, под градом все новых и новых остро отточенных вопросов, с постоянным ощущением, что Гэндальф, молча сидевший рядом и слушавший его ответы, с трудом сдерживает все возрастающий гнев и нетерпение. Когда час минул и Дэнетор снова ударил в гонг, Пиппин почувствовал, что выдохся окончательно.

«Наверное, уже больше девяти, – подумал он. – Я бы сейчас три завтрака умял и не поморщился».

– Покажите достойнейшему Митрандиру приготовленные для него покои, – велел Дэнетор слугам. – Спутник его может, при желании, поселиться пока вместе с ним. Но да будет всем известно, что я принял от невеличка присягу на служение. Его имя – Перегрин, сын Паладина[499]. Ознакомьте его с внешними паролями и уведомьте военачальников, чтобы они явились ко мне, как только пробьет три. Что до тебя, достойнейший Митрандир, приходи всегда, когда будет на то твоя воля. Когда бы ты ни пожаловал, препон на пути ты не встретишь, – за исключением тех кратких часов, когда я сплю. Остуди свой гнев, прости мою старческую несмысленность и возвращайся, дабы даровать мне утешение.

– Старческая несмысленность? – переспросил Гэндальф. – О нет! Ты упокоишься в могиле прежде, нежели выживешь из ума, о Повелитель! Ты сумел выгодно использовать даже собственную скорбь. Неужели ты думаешь, я не понял, ради какой цели ты битый час расспрашивал о столь важных вещах того, кто знает гораздо меньше, чем я, а ведь я сидел рядом!

– Если понял, будь доволен этим, – бесстрастно отвечал Дэнетор. – Гордыня, в трудный час отвергающая и помощь, и совет, воистину бессмысленна и безумна, но ты предлагаешь мне эти дары только с тем, чтобы осуществить собственные замыслы. Правитель Гондора не станет орудием в руках другого человека, как бы ни благородны были у того цели. А в глазах Наместника все цели меркнут перед одной – благом Гондора. Пока не вернется Король, о достойнейший Митрандир, Гондором правлю я и никто другой.

– Пока не вернется Король? – переспросил Гэндальф. – Что ж, о господин мой и Наместник, ты прав: твоя обязанность – сохранить хоть лоскуток Королевства на случай, которого ныне мало кто ждет. В этом деле ты получишь от меня какую угодно помощь – только попроси. Но скажу тебе вот что: я не владею королевствами – ни Гондорским и никаким другим, ни большим, ни малым. Я просто пекусь обо всем, что есть на свете доброго и чему в нашем сегодняшнем мире грозит опасность. Гондор может погибнуть, но я не назову себя побежденным, если хоть что–нибудь продержится до утра, чтобы расцвести и дать добрый плод грядущим временам. Я ведь тоже наместник. Или ты этого не знаешь?

С этими словами он повернулся и зашагал к выходу. Пиппин засеменил рядом.

За всю дорогу Гэндальф не сказал хоббиту ни слова. Провожатый вывел их через площадь Фонтана на улицу с высокими каменными домами по обе стороны. Несколько раз повернув, они оказались перед домом, что стоял рядом с северной стеной крепости неподалеку от перемычки, соединявшей Сторожевую Скалу с горой. Взойдя по широкой резной лестнице на второй этаж, они оказались в покое, светлом и просторном, увешанном изысканными матово–золотистыми тканями без рисунка. Мебели было мало – столик, стул, два кресла да скамья, зато в нишах за раздвинутыми занавесями были приготовлены постели со всем необходимым, а рядом с ними, на полу, – кувшины и тазы для умывания. В покое было три окна, высоких и узких; они выходили к северу, на скрытый в тумане Андуин, что делал широкую петлю, уходя к скалам Эмин Муйла и далекому Рауросу. Чтобы выглянуть наружу, Пиппину пришлось пододвинуть к окну скамью и лечь грудью на широкий, глубоко вдающийся в стену каменный подоконник.

– Ты сердишься на меня, Гэндальф? – спросил он, когда провожатый вышел и закрыл за собой дверь. – Я так старался!

– Знаю, знаю! – ответил Гэндальф, неожиданно рассмеявшись.

Подойдя к хоббиту, он обнял его за плечи и вместе с ним выглянул в окно.

Пиппин смотрел на лицо Гэндальфа, которое было теперь так близко, с удивлением: смех волшебника звучал весело и беспечно. Сперва хоббит увидел на лице волшебника только следы обычных забот и скорбей, но, присмотревшись внимательнее, разглядел за морщинами великую потаенную радость, бьющий ключом источник веселья, – выпусти его наружу, и он заставит рассмеяться целое королевство.

– Ты и вправду сделал все, что мог, – сказал Гэндальф. – Надеюсь, тебе не скоро придется вновь оказаться в такой переделке, одному меж двух страшных стариков! Но учти, что Повелитель Гондора узнал от тебя больше, чем ты догадываешься. Ты не умел утаить, что после Мории Отряд возглавил не Боромир, что среди членов нашего Содружества был некто весьма высокого рода, что этот некто скоро явится в Минас Тирит и вдобавок владеет знаменитым мечом! Гондорцы придают старинным легендам очень большое значение, и, с тех пор как Боромир ушел в поход, Дэнетор не раз задумывался над словами пророчества, особенно над словами о Погибели Исилдура. Дэнетор не похож на других людей нашего времени, знай это, Пиппин. Каков бы ни был его род, в жилах Дэнетора течет почти беспримесная кровь обитателей Закатного Края. Она же досталась Фарамиру; но у Боромира, любимца, ее было гораздо меньше. Дэнетор далеко видит. Направляя свою волю, он может прочесть многое в мыслях другого человека, даже если тот находится вдали от него. Обмануть его непросто; пытаться обвести его вокруг пальца – опасно. Заруби это себе на носу! Ведь ты присягнул ему. Не знаю, что вложило эту мысль тебе в голову – или в сердце? – но ты поступил хорошо. Я не стал тебе мешать: холодный рассудок щедрому сердцу не указ. Ты поднял настроение Повелителя, даже слегка растрогал его, а кроме того, теперь ты сможешь гулять по Минас Тириту где вздумается, когда будешь не на службе. Но у всякой монеты есть и обратная сторона. Отныне ты подчиняешься Дэнетору, и он об этом не забудет. Так что будь начеку! – Гэндальф умолк и вздохнул. – Впрочем, не стоит гадать, что принесет нам завтрашний день. Беда в том, что каждое «завтра» каждый раз будет хуже, чем «сегодня», и так продлится долго. Тут я ничего не могу поделать. Доска раскрыта, фигуры расставлены, игра уже идет… Как бы я хотел поскорее найти одну из этих фигур, а именно – Фарамира, который стал теперь наследником Дэнетора! Не думаю, что он в столице, но у меня еще не было времени разузнать как следует… Одним словом, мне пора, Пиппин. Я должен быть на совете военачальников и узнать как можно больше. Ход за Врагом, а он собирается играть по–крупному. И учти, Перегрин, сын Паладина, рыцарь Гондора, что ни пешкам, никому другому отсидеться в стороне не удастся. Остри свой клинок!