Властелин колец - Джон Толкин

Когда Пиппин проснулся, вокруг слышны были незнакомые голоса. Пролетел еще один день, проведенный в укрытии, и еще одна ночь в дороге. Стояли утренние сумерки, близился холодный рассвет. Вокруг повис промозглый серый туман. От взмыленного Скадуфакса шел пар, но конь стоял, гордо изогнув шею, и не выказывал никаких признаков усталости. Вокруг столпились высокие люди, закутанные в теплые плащи, а за ними маячила в тумане каменная стена. В нескольких местах она казалась разрушенной, но, несмотря на раннюю пору, из тумана слышался стук молотков, шуршание мастерков и скрип колес. Там и сям виднелись мутные пятна огней – это горели фонари и факелы. Гэндальф что–то отвечал тем, кто преградил ему дорогу. Прислушавшись, Пиппин понял, что разговор идет о нем.

– Тебя, Митрандир, мы знаем, – говорил Гэндальфу старший. – Ты назвал пароль Семи Врат и можешь ехать свободно. Но спутника твоего мы видим впервые. Кто он такой? Должно быть, гном из северных гор? Нынче время тревожное, и мы не принимаем чужаков. Исключение можно было бы сделать только для какого–нибудь мужественного воина, в чьей дружбе и помощи мы уверены.

– Я поручусь за него перед престолом Дэнетора, – отвечал Гэндальф. – Что же касается мужества, то его измеряют не ростом и не статью. Мой спутник оставил за спиной больше битв и опасностей, чем ты, Ингольд[485], хотя ты вдвое выше его. Он только что принял участие в штурме Исенгарда. Мы несем вам вести оттуда. Не будь он так утомлен, я разбудил бы его. Имя моего спутника – Перегрин, и он муж весьма доблестный.

– Муж? Но он, кажется, не человек?.. – с сомнением протянул Ингольд.

Послышались смешки.

– Человек?! – возмутился Пиппин, окончательно проснувшись. – Никакой я вам не человек – еще чего! Я – хоббит, а насчет доблести… так из меня такой же вояка, какой человек, и сражаться я не умею – разве что совсем к стенке припрут. Смотрите в оба, не то Гэндальф вас совсем заморочит!

– Многие великие воины на твоем месте сказали бы так же, – уважительно молвил Ингольд. – Но что значит «хоббит»?

– Хоббит – значит невеличек, – сказал Гэндальф и, заметив, как изменились при этом слове лица людей, добавил: – Мой друг не тот невеличек, о котором говорит пророчество, но племени он того же.

– С тем невеличком, о котором пророчество, мы вместе странствовали, – пояснил Пиппин. – И еще с нами был ваш знакомый, Боромир. Он спас меня в северных снегах, а потом защищал от целой армии врагов и был убит.

– Тише! – остановил его Гэндальф. – Эту печальную новость дóлжно прежде сообщить отцу.

– В Минас Тирите догадывались о смерти Боромира, – печально вздохнул Ингольд. – До нас дошли странные вести… Однако добро же! Проезжайте, только скорее. Повелитель Минас Тирита непременно захочет выслушать того, кто последним видел его сына, – неважно, человек это или…

– Хоббит, – подсказал Пиппин. – Я, правда, не знаю, чем я могу помочь вашему Повелителю, но сделаю все, что в моих силах, – в память о Боромире Храбром.

– Прощайте! – воскликнул Ингольд.

Воины расступились перед Скадуфаксом, и тот направился к узким воротам, прорезанным в стене.

– Поддержи Дэнетора добрым советом, Митрандир, ибо он в этом нуждается, да и мы все тоже, – крикнул вслед начальник гарнизона. – Правда, сказывают, что ты приносишь вести только грозные и печальные!

– Это потому, что я прихожу редко и только тогда, когда есть нужда в моей помощи, – ответил Гэндальф, обернувшись. – Вот вам, кстати, и мой совет. Поздно уже чинить стены Пеленнора! Мужество будет теперь для вас единственной надежной защитой – мужество и надежда, которую я вам возвещаю, ибо не только плохие вести принес я на этот раз. Оставьте мастерки! Точите свои мечи![486]

– Работа будет закончена уже к вечеру, – возразил Ингольд. – Это последний участок, да и тот не главный, ибо за ним – земли наших друзей, роханцев. Здесь вряд ли будут бои. Но известно ли тебе что–нибудь о роханцах? Откликнутся ли они на наш призыв? Как тебе мнится?

– Роханцы придут, не сомневайтесь в этом. Но в последнее время им пришлось сражаться во многих битвах, да и дорога в Гондор небезопасна. Как, впрочем, и все дороги сегодня. Будьте бдительны! Если бы не Гэндальф, Провозвестник Бури, на вас вместо роханских всадников уже катилась бы через Анориэн волна вражьих полчищ. Впрочем, все еще впереди. Прощайте! Не предавайтесь дреме!

За воротами открывалась широкая полоса гондорских земель, лежавших между городом и Раммас Эхором[487]. Так жители Гондора именовали внешнюю стену, стоившую им немалых трудов и возведенную в ту смутную годину, когда Итилиэн оказался под Черной Тенью. Отходя от гор и снова к ним возвращаясь, стена, имевшая не менее десяти лиг в длину, заключала в полукольцо поля Пеленнора – красивые и плодородные пригороды, раскинувшиеся на длинных пологих склонах и террасах, что спускались к самому Андуину. Расстояние от Больших Ворот столицы до самого дальнего, северо–восточного участка Раммас Эхора доходило до четырех лиг; там стена была особенно крепкой и высокой. Мощной крепостью возвышалась она на хмуром обрыве, глядевшем на узкую полосу пойменной земли, и охраняла укрепленную насыпь. По насыпи от мостов и бродов Осгилиата через укрепленные ворота со сторожевыми башнями шла дорога к Минас Тириту. На юго–востоке стена подходила к городу ближе всего – не больше чем на лигу. В этом месте Андуин, огибая большой петлей горы Эмин Арнен[488] на юге Итилиэна, резко сворачивал на запад, и стена выходила к самой реке. За ней тянулись набережные Харлондской Гавани[489] и причалы для судов, прибывающих из южных провинций.

Пригороды столицы утопали в зелени полей и садов, во дворах стояли крепкие пивоварни и амбары, хлева и загоны для овец, а с гор, блестя, бежали к Андуину несчетные ручьи. Но пастухи и земледельцы, обитавшие здесь, были не так уж многочисленны. Большая часть гондорцев жила на семи ярусах столицы, в высокогорных долинах провинции Лоссарнах[490] и на юге, в прекрасном Лебеннине, по берегам пяти быстрых рек. Там, между горами и морем, возделывало землю племя крепких, выносливых людей, считавшихся гондорцами, хотя в их жилах текла смешанная кровь. Среди них было много смуглых и коренастых силачей, что вели свое происхождение от давно забытого народа, селившегося в тени гор еще в Темные Годы,[491] до прихода королей. А еще дальше, в ленных владениях Гондора, близ Белфаласа[492], у Моря, в замке Дол Амрот[493], жил князь Имрахил[494]. У его народа, происходившего, как и сам князь, от весьма благородных предков, глаза были серые, как морская вода. Эти люди отличались высоким ростом и горделивой осанкой.