Женщина-рыцарь. Самые необычные истории Средневековья - Брезгам Галинакс

class="p1">– Ну, хорошо, – говорила Абелия, – а почему же звёзды не долетают до земли?

– Потому что Бог не может допустить, чтобы они падали нам на голову, – разъяснял я. – Господь позаботился о нас и создал тонкое невидимое, влажное покрывало над облаками; попав туда, звёзды шипят и гаснут, как горящие искры в бочке с водой; после же их собирают ангелы низшего разряда и относят обратно на небо для каких-нибудь иных нужд.

…Изобилие Святой земли и обычаи её жителей были ещё одной темой наших вечерних бесед. При правильном возделывании земли и орошении тут можно было бы устроить райский сад. Абелия была уверена, что настоящий Эдем находится где-то рядом: возможно, он скрыт Господом посреди пустыни, и дойти туда дано лишь праведникам. Она рассказывала, что на её родине крестьяне были убеждены в существовании рая на земле и время от времени целыми семьями снимались с насиженных мест и отправлялись на его поиски.

И у наших крестьян было такое поверье, вспоминал я, и они искали по миру райский сад; один из них, по имени Жак, даже якобы нашел его. Этот крестьянин прислал с белым голубем весточку из Эдема своим односельчанам, но поскольку они были неграмотны, то не сумели прочитать послание Жака, однако не сомневались, что он написал им именно из рая. Кто знает, продолжал я, может быть, после изгнания Адама и Евы Бог действительно сохранил для безгрешных людей земной Эдем, а для безгрешных душ создал Эдем небесный. Сарацины, вот, считают, что на небе праведники получают удовольствия, сходные с земными, но превосходящие их. Каждому, кто сможет войти в небесный рай по тонкому волоску, – то есть праведнику, не отягощённому грехами, – там уготованы неслыханные наслаждения. Семь прекраснейших дев, искусных в любви, будут ублажать его до скончания веков, поить амброзией и угощать обильными лакомствами.

Абелия говорила, что в раю души преисполняются духовной радостью, а не земными удовольствиями, которые ничто перед духовными; помимо этого, она осуждала сарацин за многожёнство: Господом дается только одна жена для мужа, и только один муж для жены.

А как же библейские праведные цари и пророки, спрашивал я, ведь у Соломона, скажем, было много жён, а у Авраама много наложниц?

На это Абелия отвечала мне, что до прихода Спасителя было так, а после стало иначе.

* * *

– Верно, – вставил Фредегариус. – В Евангелии и в Посланиях апостолов прямо говорится, что муж для жены, а жена для мужа, а всё остальное – лукавство и прелюбодеяние.

– Да, верно, – согласился Робер. – Одна жена на всю жизнь, и один муж на всю жизнь, – так и должно быть, – но скажите мне, святой отец, почему часто получается иначе? Я привел бы вам сотни примеров, когда мужья и жены, не довольствуясь обществом друг друга, ищут себе тайных жен и мужей, и не останавливаются перед грехом. Да, сотни примеров я привел бы, но вам и без меня это известно!

Если Бог предназначил для мужа жену и мужа для жены, почему Он не сделал так, чтобы они соединялись на всю жизнь не только священным таинством брака, но и потребностями тела и души? Почему у неразумных и бездушных тварей брачные союзы бывают так прочны; почему эти твари не ищут себе партнёра на стороне, но даже погибают, потеряв свою вторую половину, а люди, подобие Божье, сплошь и рядом нарушают клятву верности и даже находят в этом особое удовольствие, – неужели люди хуже животных? Или это сатана глумится над нами, и мы попадаем в его ловушку?

Я уже говорил о страшной силе телесного влечения, о неуёмной жажде плотского наслаждения, одолевающего нас: на Востоке я лишний раз убедился в этом. У сарацин есть обычай, по которому каждый мужчина можёт иметь четырёх жён. Я сначала думал, что такой обычай, при всей его дикости для нас, позволяет сарацинам избежать вожделения. В самом деле, многие трагедии, случающиеся с нами, не могли случиться в сарацинском мире, рассуждал я. Если женатый мужчина восхотел другую женщину, кто мешает ему жениться на ней? Если ему мало двух жён, он имеет право взять третью; если мало трёх жен, он может привести в дом четвёртую жену. Ему дается возможность четырёхкратного выбора, и в таком случае все его желания будут удовлетворены; плотское вожделение становится узаконенным, тут уже нет места грешным помыслам и прелюбодеянию. Женщины же воспитываются у сарацин таким образом, что не знают ревности и не ищут другой любви, кроме любви своего мужа, пусть они и разделяют её на двоих, троих или четверых.

Не хмурьтесь, святой отец, так рассуждал я поначалу, однако скоро убедился, что ошибаюсь. И в сарацинском мире случаются любовные трагедии: свидетельством тому служат многие истории о неверных мужьях и неверных женах, а также наказание за прелюбодеяние – публичное побиение камнями, – которое применяется достаточно часто, и которое мне самому доводилось видеть на Востоке. Значит, и у них супружество скреплено больше законом, чем глубинным неосознанным, а следовательно, самым сильным правилом жизни; значит, и у них плоть торжествует над разумом, тело одерживает верх над душой; значит и у них дьявол побеждает Бога в отношениях между мужчиной и женщиной.

О, я угадываю, что вы мне возразите! Надо верить, надо следовать Божьим заповедям и преодолевать грех в себе, тогда дьявол отступится и прелюбодеяние не свершится. Но скажите мне, много ли найдётся людей, которые грешат специально, обрекая себя на наказание в земном мире и мучения в мире вечном? Много ли таких, кто преднамеренно восстает против Господа, кто отдает свою душу дьяволу и служит Князю Тьмы? Да, есть такие, – и вы, святой отец, знаете это лучше меня, – однако их мало; большинство же грешников не хотят бросать вызов Богу и проклинают сатану, но, тем не менее, грешат. Вспомните Ребекку, совратившую меня и ещё многих мужчин, более достойных, чем я: она находила сладость в грехе, однако соблюдала все обычаи нашей веры и считала себя истинной христианкой.

Но зачем указывать на соринку в чужом глазу, – обратимся ко мне: разве я не воевал за Спасителя, разве не готов был положить жизнь за Него? А между тем, и я грешил, готовя погибель своей душе, а ещё хуже – душе моей бедной Абелии.

* * *

– Вы не устали, святой отец? – спросил Робер. – Мне всё кажется, что вы были бы не прочь отдохнуть, а я вас продолжаю мучить своей путаной исповедью. Вы пришли сюда за рассказом о походе на Святую землю, а я заставляю