Мы разобьёмся как лёд - Айла Даде

бунтуешь, я имею в виду, по-настоящему бунтуешь, потому что так просто от него не отделаешься, либо приспосабливаешься. Что бы ни выбрал, ты должен отдавать себе отчёт, что это насовсем.

Я поднимаю брови.

– Несколько пафосно, ты не находишь?

– Нет. – Она задерживает внимание на мужчине, который беседует с другим и при этом так громко и жеманно хохочет, что каждый звук ужасно фальшив. – Я серьёзно. Ты здесь недавно и ещё можешь выбрать. Но каким бы ни оказался твой выбор, у него будут последствия.

– Откуда ты знаешь, что я здесь недавно?

Только теперь она смотрит на меня, снисходительно улыбаясь, будто я измазавшийся мороженым ребёнок.

– Все в курсе, что ты Оскар Аддингтон. И в курсе, что до этого ты жил на улице.

– Ага. – Её искренность подкупает. Она мне нравится. Я беру бокал шампанского с подноса у проходящего мимо официанта. – А откуда?

Она издает тихий смешок.

– Ты больше не в Нью-Йорке. Это Аспен, здесь все знакомы между собой, и если что-то случается, об этом узнают все. Привыкай к этому. Кроме того, – она смахивает с лица тугой локон волос, – ты принадлежишь теперь к высшему обществу. Новости здесь как наркотики. Они нужны как воздух, чтобы кривить накачанные губы и чесать языками, обсуждая тех, кого называют друзьями.

– Звучит так, будто тебе нравится быть частью этого общества.

Она горько усмехается.

– Это мой сугубо личный ад. Однако, как я уже сказала, вырваться отсюда невозможно.

– Спорим, это просто? – Опрокинув остаток шампанского, я пару мгновений наслаждаюсь покалыванием во рту. – Спорим, я просто развернусь и уйду через эту дверь, и на меня никто не обратит внимания?

Незнакомка поднимает рыжую бровь.

– Спорим, после этого ты на неделю станешь главной темой разговоров, на следующих собраниях на тебя будут неодобрительно поглядывать, а твои приёмные родители пустятся в чертовски долгие объяснения, почему нельзя себя так вести, при этом чертовски крепко выражаясь? – Она наклонила голову. – Возможно, на кону окажется даже твоё место в «Айскейте».

Похоже, новости распространяются здесь действительно со скоростью звука. После того, как я дал согласие переехать к Аддингтонам и стать их приёмным сыном, они гарантировали мне место в самой престижной школе фигурного катания в мире. Это было моей давней мечтой. А теперь сбылась не только она, но и гораздо более сокровенная – стать членом семьи. Обрести в своей жизни тех, для кого я что-то значу.

Некоторое время я смотрю на незнакомку и придумываю, что бы возразить на её заявление, но так и не нахожусь с ответом. Нет больше никакого желания бороться. Я делал это все двадцать два года своей жизни. С тех самых пор, как меня с усилием вытащили из утробы одной ненормальной, прежде чем её с улицы переместили в закрытую клинику. Дальше шло по накатанной: младенец с улицы стал ребёнком с улицы, ребёнок с улицы превратился в парня с улицы, а парень с улицы едва не повторил судьбу своей матери.

– Спасибо за предостережение, но события не будут развиваться настолько плохо, – произнес я, наконец-то подобрав слова. – Я сплю в кровати king size на мягчайшем матрасе и чистых простынях с ароматом лаванды. Раньше я спал на туристическом коврике и просыпался среди ссанины и крыс. Как думаешь, что я предпочту?

Отведя глаза, незнакомка устремляет взгляд куда-то перед собой. Подходит какой-то тип и предлагает ей потанцевать. Она отказывается с вежливой улыбкой, которая тут же исчезает с лица, как только он отворачивается.

– Ты быстро почувствуешь, что золотая клетка необязательно лучше, Оскар, – бормочет она.

Я хмурюсь.

– Как тебя зовут?

– Харпер, – сообщает она. – Харпер Давенпорт.

– Окей, Харпер. Ты странная.

Она смеётся. Мне кажется, смех искренний, и это удивительно, ведь Харпер – одна из них.

– Не странная. Просто другая.

Я бы с удовольствием поболтал с Харпер ещё, но тут у меня звонит мобильник. И когда на экране я вижу номер абонента, внутри у меня всё сжимается.

– Прости, мне нужно ответить, я быстро.

– Можешь не торопиться, – пожимает плечами Харпер. – Я и через десять лет наверняка буду стоять на этом самом месте и радоваться жизни.

– Я понял, развлекайся.

Сняв трубку, я прошу:

– Подожди. Повиси минутку.

Густая ароматная завеса изысканного парфюма и дорогого шампанского окутывает меня, пока я протискиваюсь сквозь толпу к туалетам. «Слава богу, тут никого нет», – думаю я, открывая дверь. Облокачиваюсь о мраморную тумбу с раковинами, прикрываю глаза и делаю глубокий вдох. Затем подношу телефон к уху.

– Привет, Брайони.

– Ты где?

Ну конечно. Ни «привет, Оскар!», ни «как у тебя дела?». Времена, когда Брайони Адамс интересовалась моим самочувствием, давно прошли.

– На благотворительном мероприятии.

Она громко дышит в трубку.

– Мудак.

– Почему ты так ведёшь себя, Брай? Что я тебе сделал?

– Ты, мать твою, серьёзно, Джонс?

Я вздрагиваю, когда она озвучивает мою старую фамилию.

– Прекрати меня так называть, это больше не я.

– Ну конечно же, можешь убедить себя в этом. Ты думаешь, что стал лучше, если живёшь теперь в сраном мире роскоши со своей сраной богатенькой семьёй, но знаешь что? Ты всегда будешь Джонсом, и неважно, за кого ты себя выдаёшь. Ты всегда будешь грязным, и не имеет значения, какую ты носишь одежду, чтобы спрятаться.

Я стискиваю зубы и провожу пальцем по рисунку на мраморе.

– Зачем звонишь?

– Чтобы узнать, когда ты вернёшься ко мне.

– Я не вернусь, Брай.

– Как бы не так.

– Нет.

Повисает пауза, во время которой слышится лишь её учащённое дыхание. Мое сердце сжимается, и вместе с этим вспыхивает жгучее чувство вины.

– Ты не можешь бросить меня здесь одну, – тихо, дрожащим голосом произносит она. – Блин, на самом деле, Ос, ты не можешь так поступить.

– Мне очень жаль, – бормочу я. Хорошо, что она не видит, как кривится моё лицо.

– Если бы! – шипит она. – Ты долбаный лжец, ты знаешь? Тебе известно, что ты сделал со мной? Ты мне кое-что должен!

Я выдыхаю и наклоняюсь над раковиной, чтобы приложить голову к холодному мрамору. В висках стучит. Такое чувство, что мозг вот-вот взорвётся.

– Знаю, Брай, знаю! Чёрт возьми, да я всегда к твоим услугам, окей? Я рядом, где бы я ни был. Если тебе что-то понадобится, ты знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать, так что…

– А если мне понадобишься ты?

Я в ступоре. Рука, которой я держу телефон, дрожит.

Я ничего не отвечаю, и в возникшей тишине Брайони сопит в трубку.

– Ну конечно. Всё ясно. Спасибо, козёл!

Она бросает трубку, оставляя меня с тяжёлым сердцем. Телефон выскальзывает