Безликий - Мирон Варламов

что Толя, который был говорлив, так резко умолк исключительно услышав правду о своей машине. Он постарался разобраться в его поведении, от того и задумался.

– Все-таки зря ты так сказал про мою ласточку. Понимаю, что в чем-то ты прав: это старая и уже изъезженная машина, но она так много для меня значит. Без нее я бы не смог прокормить семью и пришлось бы идти работать на стройку или еще куда-нибудь. А у меня со здоровьем не очень все складно. Зачах бы сразу. – Сказал Толя и, словно в подтверждение своих слов сильно раскашлялся.

– Но отчего бы вам не купить новую машину?

– Для этого, сынок, нужны деньги. А их у меня никогда не было много. Порой думаю, что обеспеченность – это врожденное свойство человека: он либо умеет удерживать деньги у себя, либо они испаряются из его рук. Как раз у меня деньги никогда не задерживаются: я их сразу трачу. Поэтому все свои сбережения отдаю жене, себе оставляя совсем немного. Так сохраннее.

Странное чувство неловкости охватило Ивана. Он ведь совсем не знал о том, что ему только что сказал Толя; он захотел что-то ответить, чтобы оправдать себя, но ничего не смог придумать логичного и стройного, поэтому промолчал.

– Да ладно тебе! – Весело сказал Толя, заметив серьезность и задумчивость Ивана. – Я не сержусь на тебя. Я вообще стараюсь не сердиться на людей. И так ненависти и расстройств достаточно, чтобы по всяким пустякам обижаться и изводиться.

– Спасибо. – Ответил скромно Иван.

– За что спасибо? Ты чего, сынок?

– Я почувствовал неловкость за свои слова о вашей машине и не знал, что сказать. А теперь мне стало легче, поэтому спасибо.

– Эх, ну и чудак же ты!

По пути до дома Толи, Иван много расспрашивал его о том месте, где он живет. Рассказ Толи, сбивчивый и не совсем связанный, часто перебиваемый расспросами Ивана, поразил его. Он спрашивал обо всем, что он видел для себя нового; в особенности Иван был поражен многоэтажными домами с множеством окон и балконов и большим количество разнообразных машин.

– Мне нравится смотреть на дома. – Говорил Толя. – Порой смотришь на них и представляешь, что за каждым окошком кипит настоящая жизнь, в которой есть все и в которой, кажется, нет ничего, что бы могло меня удивить. Но, только задумаешься об этом, так и становится приятно от той тайны, скрываемой за занавесками, и, словно хочется за них заглянуть и узнать, что там происходит, какие люди живут, чем они там занимаются. Дома прекрасны: они жизнь в себе несут.

– Никогда так не думал о домах: в особенности о таких больших и мрачных. – Ткнул пальцем в машинное окно Иван, указывая на дома. – Они похожи на большие прямоугольные ящики, груды ящиков. Они похожи на муравейники или на пчелиные ульи! – Крикнул Иван, обрадовавшись, что подобрал нужное слово, чтобы описать свои чувства.

Толя рассмеялся в ответ и одобрительно покачал головой, добавив, что все зависит от собственной точки зрения.

Квартира Толи располагалась на окраине городе в таком же прямоугольном ящике, ульи или муравейники, как их охарактеризовал Иван; чтобы добраться до его дома предстояло проехать центр города – самую живописную и освященную местность города Р., увидеть несколько ярких магазинов, несколько торговых центров, несколько (а может, и больше) памятников архитектуры (весьма чахлых и серых), пару-тройку рекламных баннеров, заметив которые Иван не удержался и поинтересовался, что же это такое?

– Это называется реклама. Слышал о таком? У вас что ли нет рекламы? – Удивленно переспросил Толя.

– В селении А. есть подобные баннеры, но на них обычно написаны законы селения или агитационные «проповеди», как у нас их называют, или, чего больше всего – на них изображаются человеческие пороки в виде карикатур, которые распространены в селении и которые доставляют всем множество неприятностей. – Ответил Иван. – Но рекламы нет. Странная у вас реклама: броские лица, словно неестественные, словно не люди на них изображены, а настоящие куклы – ничего человеческого. Но на них так и хочется смотреть и смотреть: они приковывают взгляд.

– У нас реклама повсюду. Куда не ткнись – везде тебе что-то рекламируют. Реклама нужна, чтобы продавать товары и услуги, без нее никуда. Производители готовы отдавать больше деньги на рекламу, чтобы их товар покупали, а не на качество собственной продукции. Так устроена у нас экономика.

Иван помолчал; он не находил нужных слов, что подробнее спросить об экономике, о рекламе, о каких товарах и услугах говорил Толя. Для него все это было таким новым, странным, интересным и необычным, что в голове все перемешалось и превратилось в беспорядочный поток мыслей: еще и усталость накатилась. В машине Иван оказался в тепле, и он почувствовал, как его потянуло в сон. Глаза начали закрываться, и, скорее всего, он бы уснул, но Толя, заметив, что его попутчик начал клевать носом, толкнул его в плечо и сказал:

– Не спи. Пропустишь самое интересное. Мне нужна твоя помощь; помощь человека, который обладает свежим и новым взглядом на наш город Р.. Я только сейчас понял, почему не мог включить фотоаппарат. Представляешь, – весело сказал Толя, – я забыл вставить в него аккумулятор. С возрастом стал совсем забывчивым.

– Да, я помогу. – Равнодушно ответил Иван. – А у нас каждый человек после сорока обязуется два раза в неделю посещать специальные курсы, на которых их заставляют решать логические задачи, требующие высокой концентрации и умственных сил. Ходят на курсы все, потому что известно множество случаев, когда к шестидесяти годам у людей развивается умственная недостаточность и у них снижается работоспособность. А при посещении курсов до самой смерти старики могут здраво мыслить и рассуждать.

– У нас такого нет. – Рассмеялся Толя. – Наш народ ничего не заставишь делать для ума и сообразительности: других забот и проблем хватает (но каких проблем и забот Толя, конечно, не уточнил).

– В селении А., если ты перестаешь приносить пользу, то есть теряешь работоспособность, то все направлено на то, чтобы максимально минимизировать затраты, которые расходуются на этого человека. Поэтому каждый житель заботиться о своем здоровье.

– А как же инвалиды или люди, у которых есть проблемы со здоровьем? – Возмутился Толя. – Как жестоко, как несправедливо, если ты калека и из-за этого ты живешь в нищете и бедности только потому, что ты калека. Разве общество не должно заботиться о тех, кто нуждается в помощи?

– Одно дело, – продолжил Иван, – если ты не можешь ходить или у тебя паралич, или что-то еще, что ограничивает твою работоспособность. Главное, чтобы ум был