Безликий - Мирон Варламов

определенно знак. – Заискивающе продолжил он и поднял указательный палец в небо.

– Ладно, Саня, хоть и паршиво мне теперь, но ничего не поделаешь. Не отбирать же мне у тебя последнее, и не в суд мне на тебя подавать. Давай, будь здоров. – Сказал Толя. – Иван, пойдем – прогуляемся еще немного. – Он в очередной раз раскашлялся.

Выйдя из парка, Толя и Иван отправились по направлению к машине. Шли молча и сосредоточено, каждый погрузившись в свои мысли. Приблизившись к зданию администрации, Толя, который так и держал в руках обломки фотоаппарата, злостно бросил их в белокаменную стену. Раздался скрежет пластмассы и резкий звон железа.

– Подонки… – Пробубнил себе под нос Толя и ускорил шаг….

Сели в машину; Толя около минуты смотрел пустым и ничего не выражающим взглядом в окно; дождь усилился, по крыше начала играть легкая барабанная дробь. Иван задумчиво смотрел перед собой, не в силах выдавить ни единого слова. Все, что произошло, казалось ему нелепым и в наивысшей степени странным; он не мог решить для себя, как ему воспринять сложившуюся ситуацию и какой вывод сделать. Одним словом, он был в замешательстве; он был предан сомнению.

В окно, располагавшееся рядом с водительским местом, кто-то постучал. Толя с тем же опустошенным взглядом (по прошествии долгого времени Иван вспоминал этот взгляд как блаженный) открыл его; под дождем стоял Саня, его шапка и куртка успели порядком промокнуть, что делало его наружный вид еще более удручающим.

– Чего тебе? – Спросил Толя.

– Толя… – замялся Саня, – я тут хотел попросить тебя… совсем немного, чтобы опохмелиться, понимаешь?

– Чего он просит? – Спросил Иван у Толи.

– Денег он просит, вот чего. – Ответил он.

– Да как он смеет! Ведь это совсем низко; более того, это подло. – Продолжил Иван. – Насколько я понял, фотоаппарат стоит денег. Вы копили на него несколько месяцев, работая сверхурочно. Этот тип разбил подарок и у него хватает наглости просить еще у вас денег. Почему у него нет чувства гордости?!

– Ему уже все равно. – Безразлично ответил Толя, по-инерции извлекая купюру из кошелька и передавая ее Сане, который со словами благодарности поспешил сгинуть прочь. – И гордыня один из самых тяжких грехов…

5

Впрочем, Толя быстро вернулся в свое нормальное расположение духа, если можно применить к описанию внутреннего состояния эпитет «нормальное»; «нормальное» – означает такое, что не привлекает внимание, что остается с человеком в тихом спокойствии, но и в состоянии легкой возбужденности – в состоянии парящего остатка того, что ранее выходило за рамки размытого понятия «нормы». Так, и Толя остановив машину около девятиэтажного дома, чувствовал и досаду за сломанный подарок, но в еще большей степени – скрытое довольство: последнее было тем, что появилось в душе по той причине, что он смог простить и дать денег Сане после того, как тот разбил фотоаппарат, на который он несколько месяцев копил скрупулезно деньги. И способность простить крушителя подарка освободила Толю от какого-либо сожаления и сетования на произошедшие события.

Иван все-таки был поражен в высшей мере: он не мог понять, как Толя в сложившейся ситуации может сохранять относительное спокойствие, и чуждое его понимаю смирение. Он думал, что Толя не то, что обязан – у него просто нет иного выхода, кроме как отстаивать свои нарушенные права и всеми силами стараться восстановить справедливость. Для Ивана все произошедшее было сравнимо с театром абсурда, в котором герои постоянно поступают так, как они поступать не должны, но поступают так, как не должны исключительно во имя самого абсурда. У него – на несколько коротких мгновений – появилось ощущение, что все происходящее вокруг – это розыгрыш, неправда или дурачество какой-то группы людей, желающей поставить на нем социальный эксперимент. То ощущения было странным, и Иван сразу же пожелал от него избавиться, тряхнув несколько раз головой и невольно чертыхнувшись.

– Это мой дом. – Сказал Толя. – Один из множества пчельных ульев, как ты недавно заметил.

Они вышли из машины и направились к подъезду. Заметно похолодало; дождь по-прежнему моросил. В подъезде пахло мочой и сыростью, на лестничных клетках горел тусклый желтый свет, освещая совсем малую часть внутреннего организма девятиэтажного дома.

– Сейчас придем, – запыхавшись, начал Толя, поднимаясь на третий этаж, – не обращай внимания на обстановку: мы живем бедновато, понимаешь… ну да я тебе немного рассказал уже… в общем, можно без критики?

Иван неуверенно кивнул, не поняв до конца, чего от него желает добиться Толя; но подумать о смысле слов того у него не хватило времени. Он уже зашел в узкий коридор, и ему в нос ударил приятный запах еды; где-то в глубине квартиры шумел напор воды, который создавал бытовую симфонию со звуками работающих газовых конфорок и бесполезно играющего телевизора. Толя разулся, снял куртку и жестами начал подгонять Ивана, чтобы тот тоже поспешил раздеться. Толя заметно волновался, но не до такой степени, чтобы придать его замешательству сколько-нибудь пристальное значение; он позвал свою жену, Надежду, и когда в коридор вышла средних лет женщина с аккуратно убранными в хвостик волосами, одетая в старый красный фартук, на котором можно было заметить несколько свежих следов чего-то жирного, он познакомил ее с Иваном и добавил, что этот человек поживет немного в квартире. Надежда безразлично пожала плечами, тем самым показав свое согласие, и добавила, чтобы они мыли руки и проходили за стол ужинать. Иван жадно осматривал квартиру; он словно старался не упустить не одной детали интерьера, не оставить без внимания ни едино интересующей его вещи; когда он вошел в ванну по настоянию Толи, то Иван ахнул, не в силах более себя сдерживать.

– Я понимаю, – начал оправдываться Толя, – что обстановка не из лучших, но все-таки мы живем неплохо – скромно и с некоторым вкусом.

– Отнюдь! – Вскрикнул Иван. – Вы живете прекрасно. Никогда я еще не видел таких квартир, такой красоты и подобной роскоши. В селении А. с вашей квартирой сравниться только дом главного судьи.

– Неужели? – Поинтересовался с недоверием Толя. – У нас в городе Р. такая квартира – стандартное жилье для семьи. Единственное, нам повезло с тем, что квартира имеет три комнаты, а не две, как по общим правилам принято иметь людям нашего достатка и положения.

Толя вкратце рассказал, как они получили эту квартиру, и, подводя итог, добавил:

– Короче говоря, дело случая. Если бы не везение, то ютились бы мы в задрипанной двушке, и даже тебя не было бы места разместить. А в трешке, – Толя не скрывал своей некоторой гордости, – всегда