Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

поклонился. Теперь, он уже не казался человеком, посвящённым в тайны мира, человеком, вхожий в круг избранных, способными вершить судьбы. Он стал обычным иноземцем, чьими устами говорил всесильный вождь ярвиров.

Сатвел подумал, что теперь, после всего услышанного уже вряд ли сможет вести переговоры о какой-то цене за, так называемые услуги посла. Это казалось чем-то ничтожным, а золото, что он так жаждал, просто презренным металлом, не заслуживающим внимания.

* * *

Глава 31.

– Строй! Держите строй, сучьи дети! – Прогремел голос Сардейла, и бывшие рабы, вооружённые заострёнными кольями, топорами и дубинами, под натиском гвардейцев попытались как-то выправить переднюю линию. Всё же уроки, что преподал им ветеран, не прошли даром, и они кое-чему научились. Конечно, этого было мало, но это было хоть то немногое, что помогало им, и спасало от полного разгрома.

Стоя на гребне ущелья, глядя вниз, и видя, как вооружённые до зубов русы, теснят восставших, как они гибнут под ударами мечей, Рутгер скрежетал зубами, и еле сдерживал себя, чтобы не кинуться вниз, в самую свалку боя. Засады, такой, какой он видел в своём уме, не получилось. Рабы не были воинами, и им не хватило терпения, выдержки, чтобы дождаться, когда все пятьсот гвардейцев втянутся в ущелье, блестя доспехами, как длинная, извивающаяся змея. Кто-то не вовремя высунулся из-за камней, посмотреть на силу, с какой предстояло биться на смерть, был замечен, и войско русов тут же, почувствовав неладное, медленно попятилось назад. Задние, ещё не войдя в ущелье, напирали, передние, сомкнув ряды, прикрываясь щитами, отступали, и гвардейцы, прочно застряли, не в силах сдвинуться ни вперёд, ни назад. Это не могло долго продолжаться, и хорошо обученные воины, под команды сотников быстро сообразили, что им нужно делать, и отступить с наименьшими потерями. Их нельзя было выпускать из ущелья, и уничтожить хотя бы тех, кто столпился внизу.

Сардейл, кому воевода поручил войско восставших на плато, не стал дожидаться, пока гвардейцы уйдут из ущелья, и, заняв самое узкое место, принял на себя первый яростный удар. Он правильно рассчитал, и теперь навязывал головному отряду русов бой, и они не могли отойти без потерь. Им приходилось постоянно отбивать отчаянные, обречённые на неудачу наскоки рабов, а то и самим предпринимать атаки.

Стальной Барс вскочил, обернулся к Хортеру, и резко бросил приказ, в полной уверенности, что тот мгновенно будет выполнен:

– Сигнал!

Хортер металлическим бруском торопливо застучал по кремнию, выбивая сноп искр на трут, чтобы потом от него поджечь давно приготовленную стрелу. Проклятье! Как это долго! Что же он медлит? Горящая стрела, запущенная в небо, это сигнал для общей атаки. Сигнал, по которому восставшие обрушат на гвардейцев приготовленные камни. Сигнал, и по нему безжалостная смерть начнёт свою дикую пляску.

– Ну что же ты?!

– Сейчас, сейчас! – Хортер, наконец, раздул трут, поджёг стрелу, и в мгновение ока выпустил её в небо.

Сначала ничего не происходило, словно и вправду на склонах ущелья никого не было, и ничто не угрожало войску русов. Потом где-то в стороне плато зародился какой-то неясный шум. Он креп, ширился, и Рутгер с замиранием сердца узнал в нём рёв сотен глоток, идущих на смерть, и чтобы убить. На скалах там и там начали появляться мятежники, что-то завывающие, и сбрасывали камни вниз. На противоположной стороне из-за огромных валунов показался Аласейа, с теми немногими россами, кто смог выжить до этого момента, и несколько десятков восставших. Среди поднявшейся пыли уже было трудно что-либо разглядеть, но воевода и без этого знал, что сейчас происходит.

Русы в отчаянии, не в силах противостоять глыбам, рушащихся на них с небес, пытаются вырваться из ущелья, и тем самым ещё больше усиливают панику. В тесноте им трудно понять, куда нужно бежать, и, кажется, что выхода нет.

Стальной Барс посмотрел вниз, и среди густой пыли, среди неясного движения, среди нечеловеческих криков, смог разглядеть, как тяжёлый камень, пущенный чей-то меткой рукой, размозжил череп гвардейцу, мгновенно сверкнув кроваво-красными брызгами. От этого стало не по себе, и в голове пронеслось, что воины должны погибать от стали, в честном бою, а не от камней в засаде. Тут же разум возразил, что это пусть и не благородно, зато действенно. Разве войска императора дали бы шанс восставшим рабам подготовиться к отражению атаки? Разве они дали бы время, чтобы те смогли научиться владеть мечами? Нет! Они бы просто вырезали всех! Безжалостно, жестоко, не оставив ни одного мятежника в живых. Так разве они не имеют права перед богами, защищаться всеми доступными средствами, пусть и не благородными?

Душераздирающие крики внизу, на дне ущелья затихали, и стало ясно, что уже всё кончено. Показалось странным, чем-то невозможным, что несколько сотен воинов, людей, в течении совсем короткого срока прекратили свой земной путь. Внизу можно было разглядеть завалы из камней, и кровавые, растерзанные тела, обезображенные до неузнаваемости.

– Чудовищно. – Потрясённо прошептал стоящий рядом Хортер. – Не хотел бы я погибнуть такой смертью.

– Никто не может выбрать свою смерть. Она сама выбирает нас, и рвёт нашу цепь жизни. – Хмуро проговорил Рутгер, и посмотрел вправо, туда, где начинался склон, ведущий в долину, где на горизонте возвышался тёмный, дремучий лес.

Сейчас было видно, как на опушке собирались потрёпанные русы. Те, кому удалось вырваться из ущелья, и те, кто на свою удачу не успел туда войти. На таком расстоянии было невозможно разглядеть их лиц, и сосчитать. Все они представляли из себя сейчас серебряно-красную массу, медленно и плавно перемещающуюся вдоль опушки без всякой видимой цели. Сейчас они пока не были серьёзной опасностью. Им нужно было прийти в себя после такого сокрушительного разгрома, посчитать потери, оправиться, и решить, что делать дальше.

– Никогда не думал, что это будет так тяжело.

Воевода обернулся, и встретился со взглядом Микона, полным печали и боли. Глядя в его покрасневшие глаза можно было сразу догадаться, что ещё совсем недавно из них бежали скупые, мужские слёзы, и путались в седой бороде, украдкой вытираемые.

– Что с тобой? – Настороженно спросил Стальной Барс. Его удивил вид руса, и его состояние.

– Трудно убивать соплеменников. – Прохрипел Микон и сразу как-то сгорбился, будто на его спину разом опустились все грехи, какие только существуют в Обитаемом Мире.

– Не эти ли соплеменники и приговорили тебя к смертной казни на Большой Арене? Не эти ли соплеменники шли сюда, на плато, чтобы убить тебя? Или ты хочешь сказать, что пустить кровь