Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

менее осторожен, допусти пусть небольшую оплошность, то совершенно не ясно, как бы развивались дальнейшие события. Вполне могло быть, что они уже давно были бы мертвы.

– Меня учили, что враг должен быть убит любым способом, и не важно, произошло это в битве или в каком-то другом месте. Разве не может быть такого, что те, кого я умертвил сегодня утром, могли бы убить меня самого сегодня вечером? К тому же, мы с Лавбером принесли знамя! Ещё не начав сражаться, мы уже опозорили врага!

Стальной Барс не нашёлся что ответить. Вытер нож о траву, повертел в руках меч, взятый в шатре, и усмехнулся. Скорее это украшение, а не оружие. Богато украшенная драгоценными камнями рукоять была слишком тяжела, чтобы можно было долго вести с таким клинком длинный, затяжной бой, а само лезвие было заточено с обеих сторон от самого жала, до гарды. Виги тоже точат обе грани меча, но только до половины. Место, каким отбивались вражеские удары, всегда было тупым.

– С таким мечом хорошо красоваться в ярмарочный день. В сечу я бы взял свой собственный. – Улыбнулся Вальгер.– Может быть, он выглядит неказисто и бедно, зато ни разу меня не подводил.

– Да. Действительно. Не вижу в нём ничего ценного. – Согласился воевода, и немного подумав, сунул меч за пояс. Потеря знамени, убитый полководец, пропажа лорда-иноземца, вырезанный дозор, и десяток воинов разозлит кого угодно, и русы, когда обнаружат всё это, придут в неописуемую ярость. Какое-то время они будут решать, что делать, потом разошлют во все стороны лазутчиков, и те обнаружат лагерь восставших рабов. Это будет сделать легко, так как те не будут ни от кого прятаться, и в костры набросают сырых, еловых веток. Густой дым над плато и укажет гвардейцам, где находится их противник. Кто тогда сможет удержать их от жажды мести? Сотники, и оставшиеся в живых советники? Вряд ли. Те тоже будут думать только о том, чтобы пустить кровь рабам, возжелавшим свободы.

– Уходим. Хорошо то, что хорошо кончается. – Проговорил Рутгер, довольный тем, что пока всё идёт по плану. Про знамя он почему-то даже и не подумал. Хорошо, что Вальгер догадался сделать это. – Ещё до того, как взойдёт солнце, мы должны быть у ущелья.

– Так давай поторопимся! У нас остаётся всё меньше и меньше времени! – Улыбнулся приятель. – Сегодня будет славная битва, и я чувствую, что Бессмертный Тэнгри будет доволен кровью, что мы прольём!

* * *

Сотни мыслей. Сотни вопросов, и ни одного ответа. Даже когда всё продумано до мелочей, даже когда что-то сделать по-другому невозможно, всегда в душе найдётся место для сомнений, что будут безжалостно терзать разум. Перегруженный мозг выстраивает сотни предположений, одно краше другого, и хотя сознание подсказывает, что такого не может быть, всё равно кажется, что такое вполне возможно. Если кто-то сделает вот так, а не эдак, и если кто-то заметит совсем не то, что ему хотят показать… Прочь сомнения! Скоро грянет битва, где не может быть никаких если! Сила на силу! Смерть на смерть!

Рутгер просунул руки в рукава кольчуги, немного попрыгал, чтобы она села по телу, и повернулся к Эррилайи спиной, чтобы она смогла застегнуть ремешки горжета.

Солнце давно перевалило за полдень, но в окрестностях плато так никто и не появился. Нигде не было заметно никакого движения. Не шевельнулась высокая трава, не качнулись ветви кустов, и не осыпались камни под неосторожной ногой. Неужели всё напрасно, и тщательно продуманный план никогда не сможет быть приведён в действие? Где он мог просчитаться? Он же мыслил как виг, а русы, могут сделать совсем по другому, и утренняя вылазка была совершенно напрасной?

– Будь осторожен. – Тихо проговорила Эрли, пытаясь справиться с вдруг ставшими непослушными ремешками.

– Разве со мной может что-то случиться, пока ты провожаешь меня на сечу? – Как можно веселее отозвался Стальной Барс.

– Удача воина переменчива, и я боюсь, что ваш бог может призвать к себе того, кто мне дорог. – Грустно вздохнула ведьма. – Так издревле повелось, что жёны провожают своих мужей на битву, и со страхом в сердце ждут их возвращения к домашнему очагу.

– Надо мной обережный круг. Бессмертный Тэнгри хранит меня, и ещё не скоро призовёт к себе. – Уверенно сказал воевода, и, повернувшись, коротко глянув по сторонам, поцеловал Эррилайю в губы. Из-под обреза шлема на него смотрели карие глаза, переполненные тревогой. – Ты что-то видела?

– Боги пошлют тебе удачу, только…

– Что, только? Ты совсем не умеешь скрывать свои мысли, так что, говори всё, как есть. Я приму твои слова, какими бы они ни были.

– Я видела твою кровь, но цепь жизни не порвалась. – Голос гаарки дрогнул, и по щеке скатилась слеза, задержавшись на подбородке.

– Так чего же ты так расстроилась? Меня просто ранят, а в этом нет ничего страшного! Шрамы украшают мужчину, к тому же это будет ещё одним свидетельством моего подвига.

– Да, наверное… – Нехотя согласилась Эррилайя. – И всё же…

– Рут! – К воеводе подскочил Хортер, и широко улыбаясь, доложил: – Я видел лазутчиков русов!

– Где?

– На опушке леса!

«Тёмный» и виг, пригнувшись, почти ползком, подобрались к каменному гребню, и осторожно выглянули из-за него. Хортер показал рукой, где видел врага, и добавил:

– Они и сейчас там.

– Я ничего не вижу. – Пробормотал Стальной Барс, пристально вглядываясь в жёлто-зелёную листву. Он никогда не жаловался на зрение, но сейчас действительно ничего не мог разглядеть под кронами деревьев, чуть тронутыми осенью. – Твои глаза острее, чем мои. Было бы неплохо узнать, о чём они ещё и думают. Хотя, тут сразу понятно. Это ущелье как нельзя лучше подходит для засады.

– Я отведу им глаза, и внушу, что здесь нет опасности. – К гребню подползла Эрли.

– Ты сможешь это сделать? – Удивлённо спросил Рутгер, глядя на девушку.

– Если так делала моя мать, то почему не смогу сделать и я? Я знаю каких духов надо призывать на помощь, о чём молить их, так что можно попробовать.

Воевода посмотрел в сторону плато, на цепочку воинов и восставших рабов, распластавшихся на гребне, готовых по его сигналу обрушить груды приготовленных камней, на дым, поднимающийся над лагерем от нескольких больших костров, и спросил:

– Скольких усилий тебе будет это стоить?

Он помнил состояние возлюбленной, когда она силой мысли говорила с духом подземелий. Он помнил то гнетущее состояние беспомощности, когда ничем