Розалина снимает сливки - Алексис Холл

я совершенно забыла, что готовлю.

Уилфред Хани перевел взгляд на Колина Тримпа.

– Надо переснять, Колин?

Возникла заминка, пока Колин слушал инструкции из наушника.

– Все в порядке. Выйдет мило. Не спеши, Розалина.

– Я бы не хотела, – сказала Розалина, – чтобы выглядело так, будто понятия не имею, что делаю.

Грейс Форсайт положила руку ей на плечо.

– Ягненочек, я уже сорок лет придумываю все на ходу, и никто меня еще не прогнал. Это, знаешь ли, довольно британский подход.

– У тебя здесь курица, херес, – Марианна Вулверкот взяла херес и с интересом посмотрела на этикетку, – и эстрагон. Рискну предположить, что ты готовишь пирожки с курицей, хересом и эстрагоном.

– Что интересно, – добавил Уилфред Хани, – юный Ален тоже готовит курицу с эстрагоном.

Розалина застыла на месте.

– О, че… ч… чрезвычайно интересно.

– Только без хереса, кажется. – Марианна Вулверкот казалась искренне разочарованной. – Что может дать тебе преимущество.

– Он ведь сам выращивал эстрагон, не так ли? – спросила Розалина.

Грейс Форсайт бросила взгляд в камеру.

– Вот что значит конкуренция в выпечке. Сегодня так. А завтра – эстрагон.

– С несладкими пирожками разобрались. – Уилфред Хани все еще подмигивал ей. Насколько Розалина могла судить, он не переставал подмигивать уже большую часть столетия. – А что насчет сладких?

К счастью, ее мозг не завис в очередной раз.

– Я делаю пирожки с яблоком в карамели и дульсе де лече.

Лицо Марианны Вулверкот приобрело выражение «Ты совершаешь ужасную ошибку», которое Розалина видела каждый сезон в шоу и удивлялась, почему конкурсанты его не замечают.

– И ты считаешь, что все успеешь сделать вовремя?

– Если я буду работать очень быстро, не сделаю ошибок и мне не будут мешать… О боже, я не это имела в виду, просто… иногда на кухню приходит дочка, а с восьмилетними детьми время течет иначе.

– Нет, нет, мы понимаем. – Грейс Форсайт вскинула руки. – Марианна, Уилфред, мы получили приказ отступить. – Они не столько отступали, сколько останавливались, чтобы сделать еще пару постановочных кадров и коротко рассказать на камеру о том, на какой большой риск она идет, в пределах слышимости. Но в конце концов они ушли, и Розалина смогла признать, что ее дульсе, вероятно, выписывает такие чеки, которые ее лече не сможет обналичить.

За час ей пришлось сделать вывод, что оно не только не обналичивает чеки, но и вынуждает судебных приставов приходить за мебелью.

В теории, в чертовой теории, она могла успеть. Дома это почти всегда получалось. Было достаточно времени, чтобы приготовить тесто, начинку, подготовить формы для пирожков и полтора часа непрерывно помешивать молоко, пока оно волшебным образом не превратится в гладкую, бархатистую карамель. Только вот теперь, на шоу, было крайне важно, чтобы пирожки были не совсем готовы к отправке в духовку, и чтобы у нее в кастрюле была коричневатая, слегка сладковатая жидкость.

И да, ее выпечка вслепую была в целом прекрасна, и лишь одна вещь шла не по плану, но при этом сильно не получалась, а Розалина должна была показать, что на самом деле она мастерица, не считая того, что явно не могла этого сделать. Она даже готовила не из собственного эстрагона, и о чем только думала, когда подписывалась на участие в телевизионном шоу, когда раньше пекла только печенье для восьмилетних детей, которые были не слишком разборчивыми критиками, и, черт, черт, черт, черт.

– Что ты делаешь? – спросил один из помощников продюсера.

Готовилась расплакаться – вот что она сейчас делала.

– Ну, – сказала она, – я… просто… помешиваю… оно должно… но оно…

К ее ужасу она действительно заплакала.

И не успела она опомниться, как Грейс Форсайт осторожно забрала ложку у нее из рук.

– Трахайтесь, срите, онанируйте, пейте кока-колу, покупайте духовки Smeg, отмените монархию. Ой, простите, я испортила кадр? Какой позор. Можете пойти поснимать кого-нибудь другого?

Продюсер и оператор послушно удалились.

Розалина тяжело вздохнула и вытерла глаза.

– Боже мой, спасибо.

– Это часть работы, дорогая. Они милые, я о съемочной команде, но иногда переусердствуют с… – она сделала выразительные воздушные кавычки, – «эмоциональными кадрами». А теперь напряги сухожилия, разгони кровь, и удачи тебе с коричневым месивом.

Коричневое месиво насмешливо смотрело на нее.

Дом вдруг показался очень далеким. Как и ее кухонька с голубыми шкафчиками, которые она сама красила, и плитой с одной сломанной конфоркой и окном, в которое ранним утром проникало солнце. Стол, за которым Амели сидела и делала – точнее, не делала – домашнюю работу, пока Розалина готовила ужин или взбивала тесто для кексов.

Выпечка должна была вдохновить ее. Стать делом ее жизни. Здесь должна была быть история о семье, единении. Сказка с хорошим концом.

Но она все испортила.

Испортила на глазах у зрителей национального телевидения.

И теперь из-за этого отвратительно рыдала.

Она отправится домой, да? Первые полторы недели она танцевала на грани «недостаточно хорошо», а потом так отчаянно пыталась доказать свое мастерство, что подлетела слишком близко к солнцу. Под солнцем она подразумевала дульсе де лече. А под «слишком близко» – попытку его приготовить. Проблема была в том, что Розалина посмотрела достаточное количество эпизодов, чтобы понять, что ей нужна арка. Но еще она знала, что некоторые арки были очень, очень короткими. И самая короткая – это всегда «выступила посредственно, облажалась, ушла». И тогда добавится еще один пункт в длинный список неудач, которые родители никогда не позволят ей забыть.

Судьи, по крайней мере, были к ней добры. Но в каком-то смысле это делало ее положение еще хуже. Потому что это была такая доброта, которая говорила, что все прошло настолько плохо, что лучше будет, если все сделают вид, будто этого не было. Ее курица с эстрагоном хотя бы была неплоха – Розалина была уверена, что Марианне Вулверкот она понравилась только из-за хереса, – но дульсе де лече не было дульсе де лече. Это был какой-то молочный соус, которым поливали пироги и который из-за того, что она много времени рыдала и помешивала, практически недоготовился, и его нельзя было есть.

В результате Розалине пришлось вернуться на место и столкнуться с удручающей реальностью – ее выживание теперь полностью зависит от того, кто все испортит еще хуже, чем она.

Ален, конечно же, не оплошал, презентовав пирожки с курицей и эстрагоном на деревянной подставке ручной работы вместе со спутниками – пирожками с крыжовником и заварным кремом. Почти все справились по-своему прекрасно. Традиционный пирог с говяжьим фаршем, пюре и ликером, приготовленный Гарри, получил высокую оценку за неожиданно тонкий подход к основному блюду рабочего класса. Оставались лишь