Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

разнесся по небу эхом. – Хочу взглянуть на него изнутри.

– А что, если она опасна? – спросил Нивен, мягко отстраняя ёкая. – Мы что, заявимся к ней вот так просто?

Но было слишком поздно что-то придумывать, потому что за дверьми уже послышалось эхо шагов.

Мы отступили назад, и двери распахнулись наружу, открывая огромный зал, вымощенный золотыми плитками. Через массивные окна лился теплый солнечный свет. В дверной проем шагнул слуга в желтом кимоно, его глаза светились янтарем. Он окинул нас троих взглядом и остановился на мне.

– Добро пожаловать, богиня Рэн, – сказал он, опускаясь на пол в глубоком поклоне. – Богиня Аматэрасу уже ожидает вас.

Глава 11

Я сглотнула – в горле как будто застряло стекло – и молча помолилась, чтобы мой голос звучал хотя бы немного похоже на божественный. Нивен и ёкай повернулись ко мне, ожидая моего ответа, а слуга все стоял у моих ног, согнувшись в поклоне. Я не привыкла к такому благоговению за пределами Ёми. Мои стражи никогда не были так официальны, встречая гостей в моем дворце. Я не раз слышала, как Тиё распахивала парадную дверь и кричала прибывшим: «Чего надо?» Теперь мне стало понятнее, почему Цукуёми критиковал меня за то, как я управляю Ёми.

– Как она узнала, что я приду? – спросила я наконец.

– Она видела, как вы шли по мосту от горы Татэ, – сообщил слуга, все еще упираясь лбом в пол. – Мне был дан строгий наказ пригласить внутрь всех, кроме ее брата.

– Его здесь нет, – сказала я. – И ты можешь встать.

Слуга поднялся на ноги.

– В таком случае, пожалуйста, следуйте за мной. – Он сделал шаг назад, к дверям, придержал одну из створок и снова поклонился. – Ваше Величество… – начал он, но его прервала Тамамо-но Маэ, которая ворвалась внутрь первой.

– Идите сюда, только гляньте на это! – позвала она.

Нивен поспешил за ней, и я последовала за ним, обратив внимание на лицо слуги, закрывшего дверь, – это было выражение едва скрываемого негодования, хорошо знакомое мне благодаря Тиё.

Золотые плитки холла согрели мои ноги: мягкое тепло поднималось до самых колен. Стеклянные окна в главном зале, казалось, делали солнечные лучи еще ярче, отбрасывая передо мной сверкающие прямоугольники света. Мне пришлось прикрыть и опустить в пол глаза, привыкшие к мраку Ёми. Даже Нивен, жаждавший солнечного света, сощурился.

Ёкай плюхнулась на пол и прижалась к плиткам щекой.

– Здесь так тепло, – сказала она, закрывая глаза.

Слуга навис над ней, дергая пальцами, как будто хотел что-нибудь сжать.

– Госпожа, если вы желаете отдохнуть, у нас есть стулья. Лежать на полу довольно…

– Неприлично? – закончила за него я. – Вставай, Микудзумэ. – Мне совсем не хотелось называть ее именем ёкая в присутствии слуги Аматэрасу. Афишируя тот факт, что я таскаю с собой древнее злое существо, я вряд ли смогу заслужить благосклонность богини.

Лисица надулась, но поднялась на ноги. Слуга провел нас из холла в меньший коридор, где освещение, к счастью, было не таким ярким. Стены в коридоре покрывала бесконечная вереница бумажных дверей и фресок, только наполненных белым светом, а не затененных мраком, как в моем дворце. Я замедлила шаг, когда поняла, что эти картины отличаются от моих не только стилем, но и рассказанными на них историями.

На фресках моего дворца Цукуёми был изображен сидящим на полумесяце – после того как родился из слезы Идзанаги. На этих же картинах он крепко стоял на земле, одетый в кимоно из звезд и лун, его зубы были острыми, как у волка, а глаза – пустыми и обжигающе-белыми. Цукуёми разрывал зубами другую богиню – Укэмоти, как я поняла по окружавшей их еде: комната была залита кровью, а из его рта свисали кишки. На следующей фреске Аматэрасу спускалась с неба и забирала из тела Укэмоти оставшееся зерно, засевая рисовые поля. Дальше Цукуёми не было – словно он перестал существовать.

– Ваше Величество? – окликнул слуга.

Я повернулась и увидела, что все остальные уже давно обогнали меня и ждали, пока я пойду за ними. Я покачала головой и поспешила к ним. Логично, что версия событий Аматэрасу отличалась от моей, представляя ее в лучшем свете. Но я не могла выкинуть из головы образ Цукуёми с пустыми белыми глазами.

– Хм, – произнесла Тамамо-но Маэ, скрестив руки на груди и оглядевшись, – Рэн, думаю, твой дворец красивее.

Лицо слуги дернулось, но он мудро проигнорировал слова ёкая. Мы подошли к еще одним большим дверям. Сквозь щели струился ярко-белый свет.

– Ваше Величество, – доложил слуга, стуча в дверь, – богиня Рэн и ее спутники.

Не дожидаясь ответа, он распахнул двери и с новым поклоном отошел в сторону, пропуская нас вперед.

Мы вошли в комнату из сверкающего золотом мрамора, в которой либо вообще не было потолка, либо он был сделан из чрезвычайно тонкого и прозрачного стекла, позволяющего чистым лучам солнечного света свободно проникать сюда.

Аматэрасу сидела на троне на пике многоуровневого возвышения, одетая в платье всех цветов огня, мягко колышущееся, словно живое пламя. Ее кожа сияла на солнце бледным золотом, а черные волосы светились янтарем. Она улыбнулась нам – и весь холод горного тумана покинул мое тело, будто я вошла в теплую ванну света. Она была похожа на поздний осенний вечер, когда солнце отражается от пожелтевших листьев и весь мир сияет золотом. Она выглядела так, будто одной улыбкой могла создать целую Вселенную и покончить с ней одним мановением пальца. Мне захотелось упасть перед ней на колени – перед лицом такого величия лишь это казалось единственно верным поступком.

Нивен и Тамамо-но Маэ не выдержали давления: они упали на землю и низко поклонились. Мои колени дрожали, но я заставила себя стоять прямо. «Ты такая же богиня, как и она», – внушала я себе, хотя это казалось неправдой.

От Идзанами, Хиро и Цукуёми я знала, что божества должны обладать силой и величием, излучать совершенство, которое не имело ничего общего с физической красотой, – весь мир должен был затаить дыхание, когда они говорят. Настоящие божества ходили по Земле, зная, что та принадлежит им и что, если захотят, они могут раздавить ее голыми руками и создать Вселенную заново.

Но из всех божеств, что я видела, Аматэрасу излучала наибольшее величие, наибольшую силу. Стоя перед ней, было трудно даже сложить предложение. Казалось, что мои слова так бледны и незначительны, что солнечный свет сожжет их, стоит им только сорваться с моих губ. Я посмотрела на свое черное кимоно, покрытое красными пятнами и слюной сороконожки. Цукуёми назвал его одеждой простолюдинов. Мои сандалии оставляли за собой следы грязи, а облачный туман завил и спутал мои волосы. Моя кожа была бледной и грубой из-за долгого пребывания под землей и теперь зудела от прикосновения яркого солнечного света. Рядом с богиней Солнца я была похожа на перепачканную тряпичную куклу.

Хуже всего было то, что ее яркий солнечный свет растворил все мои тени, словно высушив их, разорвал на кусочки тянувшийся за мной плащ тьмы. Я попыталась притянуть к себе мрак, но мои тени не ответили на зов, изгнанные солнцем. Ужас пронзил мои кости, как низкий гул церковного органа.

– Создание Смерти никогда прежде не поднималось в мой дворец, – заговорила Аматэрасу. Хотя она сидела высоко на троне, ее голос звучал так ясно, словно она шептала мне на ухо. – Что привело тебя сюда, Рэн из Ёми?

«Рэн из Ёми», – повторила я про себя. Раньше меня так никто не называл. Наконец я была не Рэн из Лондона и не Рэн из Якусимы – наконец именем мне служило то единственное место, которое я выбрала и заполучила сама. Я выпрямила спину и посмотрела прямо на Аматэрасу, несмотря на то что солнечные лучи обжигали мне глаза.

– Я ищу Кусанаги-но Цуруги, – ответила я. Мой голос эхом разнесся по мраморному полу, тонкий и молодой по сравнению с голосом Аматэрасу, но, по крайней мере, в нем не было страха. – Мне сообщили, что ты знаешь, где его найти.

Аматэрасу запрокинула голову и рассмеялась. Я сказала всего пару фраз, а уже рассмешила ее?

– Ты носишь меч моей матери, – заметила она, кивая на катану за моим поясом. – Теперь тебе нужен меч моего брата? Они не годятся для двуручного боя.

– Это не для меня, – возразила я. – Сусаноо хочет вернуть его.

– А-а-а, – произнесла Аматэрасу, закатив глаза. – Так это он