Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

присела перед пастью сороконожки и, затаив дыхание, потянулась вперед.

Зуб чудища на ощупь был прохладным, как мрамор. Существо не ожило и не сожрало меня – и я выдохнула. Я провела пальцами по канавкам его зубов, нащупывая точку опоры, – чтобы не порезаться.

Зубы по обе стороны от клыков были достаточно широкими, чтобы мне удалось просунуть под них руку и потянуть вверх. Чудище окаменело от заморозки временем, но по-прежнему оставалось лишь ёкаем, а я была достаточно сильна, чтобы давить черепа словно виноградины. Я втиснула ступню между челюстей сколопендры, схватилась за верхние зубы обеими руками и раздвинула рот чудища.

Из-за внезапной вони я чуть не разжала пальцы. Я не смогла сдержать рвотный позыв, когда меня волной накрыл запах непереваренной плоти.

– Дыши ртом! – крикнул Цукуёми.

– Ты ее видишь? – спросил Нивен.

У меня слезились глаза, но в пещеристой тьме я разглядела белое кимоно и длинные волосы Тамамо-но Маэ. Она лежала на боку, лицом ко мне, прямо на ребристом языке монстра. Несмотря на мерзкое окружение, выглядела она умиротворенной. Я вспомнила, как много лет назад вломилась в ее дом и обнаружила ее спящей рядом с бабушкой. Тогда она казалась такой же, как сейчас, – мягкой и беззащитной. Не то что жнецы, которые спят с одним открытым глазом и кинжалом под подушкой.

– Она здесь! – крикнула я через плечо.

Нивен позади меня с облегчением выдохнул.

– Она не растворилась в яде? – спросил Цукуёми.

– Я прибью тебя, – прошипел Нивен, после чего за моей спиной послышались звуки возни, на которые я решила не обращать внимания.

– Она цела, – ответила я. – Мне просто надо… – Я заколебалась. Мой взгляд блуждал по внутренней части рта существа, по мокрому от язвочек, неровному из-за многочисленных сосочков языку. Мне необходимо было войти внутрь, ничего не касаясь, иначе сороконожка может очнуться, а я – оказаться у нее в желудке.

Очень осторожно я отпустила зубы, и время, к счастью, удержало челюсти на месте. Я просунула ногу внутрь, вставая на язык, и поморщилась, когда мои сандалии захлюпали, а по носкам потекла слюна.

Я отчаянно пыталась не смотреть на горло сколопендры, где тьма собиралась в тоннель. Я также старалась не думать, что один неосторожный шаг или подвернутая лодыжка могут отправить меня и Тамамо-но Маэ в чан с желудочной кислотой, где нам не поможет даже заморозка времени. И уж, конечно, я гнала мысль о том, как сильно ненавижу насекомых.

Мрачные глубины горла омукадэ были достаточно темны, чтобы я призвала свои тени, которые обвились вокруг рук Тамамо-но Маэ и потянули ее ко мне. Но чем ближе они подтаскивали ее к солнечному свету, тем слабее становились. В передней части рта эта задача давалась им с заметным трудом.

– Дай ее мне, – попросил Нивен, когда они добрались до зубов. Но было легче сказать, чем сделать. Мои тени были слишком слабы, чтобы поднять ее, а я не хотела, чтобы они протащили ее по трем рядам острых, как иглы, зубов.

Я схватила Тамамо-но Маэ под руки, стараясь не касаться ее голой кожи, а затем попыталась взять под колени, но конечности ёкая одеревенели от заморозки временем и не сгибались. Ее вытянутая рука наткнулась на мою шею – и она резко очнулась.

Тамамо-но Маэ начала вырываться, вероятно, не понимая, что опасность застыла во времени. Я пыталась удержать ее на руках, но поверхность подо мной была слишком неровной, и я споткнулась. Ёкай упала на четвереньки прямо на язык.

В тот же миг чудище, поняв, что его ранили, взревело, издав душераздирающий вопль. Звуковая волна прибила нас к зубам порывом тошнотворно вонючего воздуха. Все тело сороконожки затряслось в попытке проглотить нас: она запрокинула голову – и мы начали соскальзывать в глотку.

Я схватилась за один из клыков и вцепилась в запястье Тамамо-но Маэ, не давая ей упасть. Я держалась крепко, несмотря на то что руку заливали слюна и черная кровь монстра. Где-то снаружи я слышала крики Нивена и Цукуёми, но из-за рева сороконожки разобрать слова было трудно. Ёкай хныкала внизу, и я подняла ее, чтобы она тоже смогла ухватиться за зубы.

Когда существо снова завизжало, я задалась вопросом, смогу ли когда-нибудь слышать. Разумеется, при условии, что выживу. Рев сколопендры был подобен единовременному удару тысячи церковных колоколов.

Вдруг мир заколыхался – и снова выровнялся, впечатав нас в язык. Затем тряска прекратилась: омукадэ теперь лишь дрожал и раскачивался из стороны в сторону, вызывая во мне тошноту.

– Рэн! – позвал Нивен. Сквозь ряды зубов его голос звучал приглушенно. – Мы придавили ей голову! Выходите сейчас же!

«Придавили голову?» Я не стала обдумывать, как им это удалось, а лишь втиснула ноги между зубов сороконожки и снова принялась разжимать ее челюсти.

На этот раз она сопротивлялась.

Я едва успела приподнять ее челюсть на дюйм, как зубы чуть не отсекли мне пальцы, а клыки впились в сухожилия, и я поспешно перехватилась. Мне казалось, что я пыталась сдвинуть Землю с ее оси. Когда существо наклонилось в сторону, ёкай закричала, цепляясь за зубы.

Я оттолкнулась изо всех сил, и из тонкой тьмы пещерной пасти сколопендры вырвались мои тени, сгустившиеся в попытке разжать пасть насекомого. Я раздвигала зубы, несмотря на то что они прорезали мне ладони и впивались в кости, а руки дрожали так сильно, что в любой момент могли сломаться. Наконец я увидела серое небо и обезумевшие лица Нивена и Цукуёми. Им удалось пригвоздить усики чудовища к земле моими кинжалами и тем самым удерживать его голову на месте.

– Выходи! – крикнула я Тамамо-но Маэ. – Быстрее!

Она повернула ко мне заплаканное лицо.

– Рэн, а как же ты?..

– Просто выходи! – закричала я на языке Смерти, и в моих словах было больше злобы, чем когда-либо. Но это сработало. Ёкай пересекла ряды зубов и рухнула на землю.

По моим запястьям хлынула кровь, сандалии начали трескаться.

Передо мной возник Цукуёми. Сначала я подумала, что он хочет вытащить меня, но он потянулся к моему оби и выхватил катану Идзанами. Одним быстрым ударом он перерезал мышцы сбоку от рта омукадэ – и челюсть насекомого отвисла. Внезапно сопротивление пропало, и я упала вперед, в грязь, камни и почву, обжигая израненные руки. Существо издало мучительный вопль и заскользило назад, в тоннель, из которого вышло, оставляя после себя зияющую дыру, похожую на разинутый рот.

Что-то вдавило меня в землю. Мир все еще крутился перед глазами от выброса адреналина, и я потянулась за мечом, но его не было. Через мгновение я поняла, что это Тамамо-но Маэ обвила мою шею руками и прижалась к моей ключице.

– В чем дело? – спросила я, пытаясь разглядеть ее лицо. Ее порезали зубы омукадэ? Его ядовитая слюна обожгла ей ладони? Я не заметила ни крови, ни ожогов, только лунные глаза, полные слез. – Почему ты плачешь?

– Потому что ты спасла меня! – прохныкала она, прижимаясь лицом к моей груди и вытирая слезы о мою одежду.

– Вряд ли из-за этого стоит плакать, – ответила я, но все равно позволила ей обнимать себя, мои ладони сплелись за ее спиной. – Конечно, я бы не скормила тебя омукадэ.

Как бы она меня ни раздражала, это не значило, что я желаю, чтобы ее сожрали. Несмотря на ее прошлое, в ёкае было что-то очаровательно-чистое. В мире смерти, крови и агонии было слишком легко еще глубже погрузиться в свою роль и забыть, что мир вокруг другой. Благодаря Тамамо-но Маэ этого не происходило.

– Спасибо, – произнес Нивен, вставая на колени рядом с нами и не поднимая глаз от земли. Впервые с тех пор, как Нивен вернулся, его голос звучал столь же мягко, как я помнила. Но я не хотела, чтобы он начал думать, будто я хорошая. Он лишь разочаруется.

Цукуёми осторожно взял меня за запястье и осмотрел мою ладонь, в центре которой уже появилась полоса новой, розовой кожи.

– Если всё в порядке, предлагаю продолжить наш путь, – сказал он. – В Солнечном дворце сороконожек нет.

Нивену удалось оторвать от меня Тамамо-но Маэ, которая продолжала всхлипывать и вытирать лицо рукавом. Мы вчетвером поднялись на ноги и отправились выше к небесам, стремясь поскорее покинуть гору. Цукуёми шел еще ближе ко мне, чем раньше, украдкой поглядывая на мои исцеляющиеся ладони. Кого-то менее циничного, чем я, это могло бы тронуть, но я чувствовала себя лишь призовой коровой, которую