СИНИЕ ЛЕБЕДИ - Светлана Гресь

покачивающиеся тени на стенах, и Норе казалось, что прежний Эльдар разговаривает с ней и сыном. Его голос, его речи приятно обволакивали, вселяя надежду на перемены в жизни. Спрашивала, почему столько драгоценностей в замке, золота, серебра Он ответил, что может любую вещь одним движением руки оборачивать в драгоценные металлы. Любой обыкновенный камень может превратить в слиток золотой, любую каплю жидкости – в брильянт.

Видно на той планете, откуда родом, его предки так увлеклись этим процессом, что алчность и жадность вытеснила все человеческое из их душ, и стали они чудовищами, погрязшими в клубке человеческих пороков.

Теперь он знает, почему много лет тому назад мать оставила их с сестрой на земле, надеясь оградить от превращения, но злой рок достал и здесь. Испорченные гены перешли по наследству.

– Так это твоя сестра? – догадалась Нора, вспомнив портрет печальной девушки, и облегченно вздохнула. Ревность тонкою иглою вонзилась в сердце, и все время напоминала о себе легким покалыванием. Эльдар рассказал, что сестра пропала уже давно, оставив одного в лесу.

– А кольцо, как там, на портрете тоже можешь сделать?

– Нет, оно магическое и повторить его силу нельзя.

– Довелось увидеть эту красоту невероятную и признаюсь, была поражена его пророчеством. Скажу больше, Ярушка очень удивилась, когда кольцо предсказало нехорошую судьбу моему будущему сыну.

– Этого не может быть. Нора, кольцо это одно, как оно могло попасть к вашей гадалке?

– Не знаю, бабушка носит его с собой, не расставаясь ни днем, ни ночью в набалдашнике. У нее имеется такая палка очень красивая и необычная, а в ней этот перстень.

– Мою сестру звали Наина. Погоди, о какой палке ты говоришь?

– Такая вся особенная блестящая и вычурная такая. А в набалдашнике бабка кольцо держит.

– Откуда она появилась в ваших краях?

– Не знаю, может, давно, а, может, и не очень, – засомневалась Нора, вспомнив, что никто и никогда не говорил о том, когда появилась старушка возле их деревни.

– Ты именно это кольцо видела у нее? – Они подошли к портрету.

– Ну, да, его спутать невозможно. Этот камень, он горит и переливается живым пламенем, завораживает, и, если это чудо увидишь хоть один раз, запомнишь на всю жизнь. Когда Ярушка поднесла ко мне перстень, он вспыхнул, зашипел и даже почернел, но вскоре заново разгорелся, когда оказался у бабушки. Вот такое диво дивное!

Эльдар неожиданно засуетился, засобирался, попросив и Нору быть готовой в дорогу, cтремительно вышел из комнаты и вернулся в темной накидке с большим капюшоном, низко надвинутым на глаза.

– Мы сейчас же уходим. Забирайте все самое необходимое, и в путь. Пока я ничего не могу сказать.

Повел их к глубокой узкой шахте, вниз по которой вилась крепкая толстая веревка. Сели в плетеную корзину и через некоторое время были внизу. С трудом открыли заржавевшие запоры на дверях. Пес выскочил вперед, и не оглядываясь на своих спутников, бросился в лес. Норе и Эльдару пришлось задержаться, пока не приобрели пару лошадей, готовых в дальнюю дорогу.

Повесть третья

Дана

Мы думаем о тех, кого любим,

не замечая тех, кто любит нас

Солнце огромным горящим шаром закатилось за деревья, оставив по себе полыхающий край неба, который понемногу угасал, меркнул, тускнел, и на лес вскоре легла кромешная, густая тень, только возле самой воды узкой полоской желтел песок. Небо казалось размытым, синесерым. Звезды проклюнулись, и еще не до конца вызревшие, сумеречно дрожали, далекие и мелкие. Горизонт мягко и невидимо сливался с землей.

Равномерный плеск лесного озера приглушало осторожное и ленивое кваканье. Оглушительно наперебой трещали цикады. Порывистый горячий ветер, шаловливо трепал грустные листья ив, вербы печально рассевшихся вокруг небольшого лесного озера, обронив в него ветви свои, засмотрелись они в зеркальную гладь, тихо перешептываясь между собой; потом сердитый шалун, как бы, о чем, вспомнив, рывком проносился над озером, вбирая в себя свежесть стынущей воды, разгоняя мелкую рябь волн, и, будто озорной ребенок, снова бросался в лес, запутываясь в кронах могучих деревьев.

Из-за туч выглянул месяц. Он ярко-бледной надкушенной лепешкой висел под небом совсем низко и празднично. В его серебристом свете все вокруг лежало в ленивом и райском оцепенении, и только озеро, в глубину которого опрокинулась небесная бездна, выделялось своим зеленым гордым сиянием. Иногда всплеснет, играя, немалая рыбина, испуганно вскрикнет встревоженная чем-то сонная птица тяжело и неуклюже перевернется кто-то в озере с боку на бок, вздохнув из самой глубины тягостно и печально.

Дана, прижавшись к мягкому мохнатому боку бурой медведицы, загляделась на ночное озеро, заслушалась трелями соловушки, и не заметила, как уснула, сморенная беспокойством прошедшего дня.

Проснулась от настырного чавканья медвежонка. Он шумно сопел и настойчиво тыкался влажным носом в ее коленки. Медведица спала рядом, свернувшись в клубок, положив морду на тщательно перебинтованную лапу. Кровь с раны уже не шла, опасность явно миновала. Девушка облегченно вздохнула. Вчера несколько охотников, больше похожих на разбойников, наделали лиха в лесу; настреляли белок, убили несколько зайцев, разогнали всех лесных жителей, ранили неосторожную медведицу. Кирей, учуяв беду, привел Дану к зверю огорошенному. Рана была неглубокой, но крови много. Девушке пришлось оторвать подол у платья, чтобы перебинтовать лапу. Пес убежал домой еще вчера вечером, оставив ее возле медведицы и медвежонка.

Тот, наконец, успокоился. Он нашел кузовок девушки со свежей сладкой малиной – любимого своего лакомства, и сейчас, с удовольствием причмокивая, наслаждался утренней трапезой. Клава, говорящая ворона, иногда даже чересчур болтливая; любопытная, до беспредела, сидела на ветке и недовольно ворчала на несмышленого медвежонка голосом мамы Норы.

Можно возвращаться домой, здесь помощь ее пока не понадобится. По дороге надеялась встретить Кирея, но ни в лесу, ни возле их жилья верного пса не было, мало того, то, что увидела перед собой, сразило девушку наповал, избы, в которой они прожили столько времени, не было. На ее месте зияло черное пожарище, копошился пепел вперемешку с остатками тлеющих головешек. Сгорело все, что могло сгореть, и никого, ни Норы, ни Кирея.

Дана растерянно присела у обгоревшей березы. Клава по-бабьи громко причитала, перепрыгивая с ветки на ветку, потом вдруг пропала, оставив ее одну. Словно отуманенная, обхватив голову руками, девушка силилась понять, что могло произойти, что случилось вчера и как ей дальше поступать. В единственном и оборванном платье, без крова над головой, без Норы, Кирея, что же делать, как дальше жить?

Попыталась найти что-то на пепелище, но усилия были напрасны, все выгорело до тла.

К вечеру все-таки