Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

оказались за спинами лорда и слуги.

– Мы-то? – Человек с бородой добродушно усмехнулся, и улыбнулся, весело оскалившись: – Мы – лесовики. Бортники, охотники, да сборщики смолья. Здесь нет чужих, а вот вы… – Он многозначительно осмотрел судью с ног до головы. – Так кто же вы?

Что-либо скрывать от него было бесполезно, он видел Парфтека насквозь, и, конечно же, не поверит во все его сказки. Так какой смысл что-то придумывать? Не проще ли рассказать ему всё как есть, и получить какую-то помощь? Хоть они и лесовики, но ведь знают, что идёт война, да и сами, или виги, или харвеллы. По крайней мере, вот этот, с рыжей бородой, несомненно, виг.

– Я – лорд Парфтек, а это мой слуга Дерк. Мы идём в Россу, обратиться к наместнику Иштеру и боярскому вече, чтобы они отправили войско на помощь своим союзникам.

– Лорд? – С удивлением переспросил лесовик. – То-то мне кажется знакомым твоё обличье, да и одёжа у тебя не совсем подходит для наших лесов. Где же я мог тебя видеть?

– Я вершил суд в Вольфбуре. – Упавшим голосом сообщил Парфтек, догадываясь, какие последствия могут быть за его словами. Слишком многих невинных он осудил, ослеплённый жаждой золота.

– Какие странные цепи жизни выковывает Бессмертный Тэнгри. – Задумчиво проговорил бородатый, глядя в огонь, и будто не расслышав слова лорда. – Когда-то меня осудили на пять лет рудников по обвинению в краже двух караваев хлеба. Мне удалось бежать, и я поклялся живьём содрать кожу с судьи, вынесшего такой несправедливый приговор. Помнится, его звали Парфтек.

Испуганной птицей заметалась в голове мысль, что совсем скоро наступит развязка, и здесь, в тёмном лесу кончится его земной путь. Он полностью во власти этого лесовика, и ничто не сможет остановить его. Виги всегда выполняют свои клятвы. Теперь уже точно, всё кончено. Закончился этот, кажущийся бесполезным, бег, несущий в себе только чувство щемящего одиночества. Жаль, что он больше никогда не увидится со своей семьёй, не приласкает дочерей, и не поцелует жену. Теперь он уже никому не сможет помочь, и его имя войдёт в историю как имя предателя, продавшего свою родину, и весь его род будут проклинать до седьмого колена.

– Меня зовут Норбер, сын Астара, из клана Чёрных Медведей. Я отпущу тебя, если ты дашь слово прийти ко мне, как только я тебя призову, и принять смерть, какую я назначу.

Сердце судьи ускорило свой стук, так как он хорошо расслышал только первые слова, и понял, что его собираются отпустить. Потом обожгло голову как жаром костра, когда осознал, что это всего лишь может отсрочить его смерть. Ну и что? Но ведь сейчас-то он останется жив, а Бессмертный Тэнгри милостив, и он сможет увидеться со своей семьёй, и сможет что-нибудь сделать для страны Лазоревых Гор, чтобы заслужить прощение потомков! Может быть, и лесовик до того дня будет мёртв, ведь идёт жестокая война, и земли вигов заполнены иноземными войсками. Впрочем, можно подумать, и решить, как сделать так, чтобы обойти клятву, и просто не явиться на зов Норбера…

– Я знаю, что у тех, кто носит титул лорда, мало у кого осталась честь, и поэтому я отпущу тебя только после того, как ты поклянёшься на мече.

Парфтек не стал спрашивать, что будет, если он откажется от роты на клинке. Это было ясно и так: или клятва, или смерть. Но ведь это был шанс! Ему показалась сумасшедшей мысль, что он должен будет потом по зову старого вига прийти к нему, и принять смерть, какую тот пожелает, и в то же время он понял, что не сможет не выполнить эту клятву. Может, к тому времени всё изменится, и Норбер возьмёт свои слова обратно? Может быть, к тому времени кто-нибудь из них погибнет в пожаре войны? Слабая надежда, и всё же…

– Так что же ты решил, лорд? – Поторопил лесовик.

– Я согласен. – Прохрипел судья внезапно пересохшим горлом. – Я дам тебе роту на мече, но и ты мне должен обещать, что дашь время проститься с семьёй.

Норбер с достоинством кивнул, и на его суровом лице мелькнуло нечто похожее на одобрение выбора Парфтека. Лорд был полон решимости выполнить клятву, которую ещё не дал, и как ни странно, у него сейчас и не возникло мысли, что можно как-то её нарушить и не исполнить. Он понимал, что если к концу войны они смогут оба выжить, то ему придётся умереть в тот день, когда все будут поднимать кубки и праздновать победу. Это горько, больно, обидно, до ужаса страшно, но в этом он видел отпущение своих прошлых грехов, что никак нельзя искупить при жизни какими-то праведными делами.

– Мы доведём вас до границы с Россой, и отпустим. – Проговорил лесовик, и резко вскинув голову, тяжело посмотрел в глаза Парфтеку, отчего у него сжалось сердце. – А ты, лорд, помни свою клятву!

– Зачем ты это делаешь? Ты же можешь убить меня прямо сейчас! – Воскликнул судья, действительно не понимая медлительности ранее безвинно осуждённого.

– Бояре Россы спесивы, и вряд ли будут говорить с простым воином из клана Чёрных Медведей. Совсем другое дело, если с речью к ним обратится лорд, хотя и лишённый власти. Клянись!

Парфтек поднялся, взял в руки отброшенный в сторону меч, немного помедлил, будто не мог решиться на этот шаг, и словно бросаясь в омут с головой, чувствуя, как гулко бьёт кровь в виски, вонзил клинок в землю, опустился на одно колено, и, сложив руки на рукояти, громко сказал:

– Я – лорд Парфтек, сын лорда Фардога, клянусь явиться на зов Норбера, воина из клана Чёрных Медведей, и принять смерть какую он пожелает.

– Кровь! – Напомнил лесовик, и судья, надрезав ножом ладонь, выдавил несколько капель на лезвие меча.

Он поднялся, и вдруг ощутил, что ему стало легче дышать, и на сердце уже не было той тяжести, тянущей к земле. Теперь он был связан клятвой, и знал, что нужно делать, чтобы если не заслужить прощение, то хотя бы сделать так, чтобы потомки не прокляли его имя на века.

* * *

Глава 28.

Рутгер, скрестив на груди руки, хмуро смотрел, как Сардейл безуспешно пытается создать из неровного строя рабов стену щитов, для защиты от стрел, и не сумев сдержаться, выругался. Уже неделю ветеран пытался их чему-то научить, но всё было бесполезно. Они без конца путались, делали совсем