Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

советников от воинов? Для чего?

– Ты обещал прислать нашему вождю знахаря.

– Конечно. – Стальной Барс повернулся, поискал глазами среди красно-синих, круглых щитов Эррилайю, старательно прикрываемую вигами на случай, если бы здесь произошёл бой.

* * *

Глава 27.

Лорд Парфтек недоверчиво посмотрел на Дерка, помешивающего дрова в жарко горящем костре, и спросил:

– И тогда бы ты сделал свой выбор?

– Да, мой господин. – Слуга хмуро посмотрел по сторонам, прислушался, словно до сих пор опасался погони ярвиров, и не глядя на лорда, продолжил: – Если бы на кону стояла ваша жизнь, и жизнь моей семьи, я бы не задумываясь, сделал выбор, и пустил вам кровь.

Судья помолчал какое-то время, осознавая услышанное, и глядя на Дерка, на его косые взгляды, вдруг понял, что это совсем не шутка, как он надеялся, а самая настоящая, ничем не прикрытая, правда. Он был поражён, с какой уверенностью произнёс эти слова слуга, так как почему-то был уверен, что тот будет защищать своего господина, не щадя собственной жизни, и подставит свою грудь под меч врага, не раздумывая. Это откровение заставило его в сумбуре мыслей искать какие-то оправдания для Дерка, и, кажется, смог найти именно то, что было нужно:

– Видимо, ты служишь у меня совсем недавно, и ещё не успел проникнуться верностью…

– Как можно быть верным господину, что за малейшею оплошность назначает двадцать пять плетей, а палач с удовольствием спускает кожу с плеч? Я служу у вас больше года, и был наказан много раз!

– Странно, я совсем не помню, когда ты появился у меня в замке… – Виновато улыбнулся Парфтек, понимая, что сейчас его жизнь полностью зависит от того, сможет он или нет, расположить к себе этого заула. Он может запросто бросить его в этом дремучем лесу на границе с Россой, а может сделать ещё и что похуже. Прирезать.

– А зачем вам помнить тех, кто подаёт вино, и чистит сапоги? Вы знаете, что случилось с тем слугой, что был до меня у вас?

Лорд покачал головой. Он действительно не помнил ни его лица, ни имени, а уж тем более и того, что с ним стало.

– Его звали Зирде, и он был харвелл. По вашему приказу его засекли до смерти по навету, что он украл кошель с золотом, коего он и в глаза не видел!

– Я не знал этого! – Испуганно проговорил судья, услышав в словах когда-то послушного слуги, злость.

– Конечно. Что вам жизни каких-то червей, как мы. – Дерк взял себя в руки, смог притушить свой гнев, и его речь полилась спокойнее. – У него осталось трое маленьких детей.

– Если ты знал обо всём этом, зачем же ты пошёл ко мне на службу? – Спросил лорд, хватаясь за последний довод, как утопающий за соломинку.

– Вы когда-нибудь видели глаза собственных, голодных детей? – Устало, сразу как-то постарев на несколько лет, ответил вопросом слуга. – Плачущая мать ищет по дому чего-нибудь съестного, хотя сама прекрасно знает, что ничего не может быть, и всё уже давно съедено!

– Разве тебе не хватало того, что я платил?

– Тех грошей едва хватало на то, чтобы заплатить налоги!

– Но у нас самые низкие налоги из Северного Союза! Я совершенно точно знаю, что в Россе налоги в казну в два раза выше!

– Да. Это так. – Горько усмехнулся Дерк. – Но знает ли мой господин, во сколько оценивается нелёгкий труд земледельца, ремесленника или скотовода в стране Лазоревых Гор? Они получают в несколько раз меньше чем тот же ремесленник или скотовод в Россе. Наш народ нищает, а терпение мирян не бесконечно…

Лорд отшатнулся от своего слуги. Он действительно испугался его, заметив в глазах нарастающий гнев и ненависть, готовую вот-вот вспыхнуть неугасимым пожаром. Что ему стоит выхватить из-за пояса кривой ярвирский нож, и полоснуть по горлу своего господина? Даже если он ни в чём не виноват, в слепой ярости заул может убить его, и не заметить этого!

Парфтека прошиб холодный пот, и, сглотнув пересохшим горлом, он судорожно искал подходящие слова, чтобы если не остановить, то как-то оттянуть, кажущуюся неминуемой, развязку. Он не хотел, он не мог представить себя мёртвым, и сейчас это почему-то казалось таким неестественным, противоречащим всем законам природы, что он не хотел в это верить. В то же время он видел Дерка, его плотно сжатые губы, и понимал, что слуга, прослуживший у него больше года, не раз сечённый плетьми, может запросто его убить!

– Не бойся, лорд. – Улыбнулся слуга, будто и не было его совсем недавней вспышки ярости: – Я не оставлю твоих дочерей без отца, хотя ты и сделал многих детей харвеллов и заулов сиротами. Нищие, в отличии от вас, богатеев, могут быть великодушными, и умеют прощать.

– Я спас тебе жизнь. – Робко напомнил судья.

– И это ещё одна из причин, по какой я сохраню тебе жизнь, и постараюсь благополучно довести до Россы.

Парфтек заметил, что Дерк совсем перестал добавлять в конце каждых своих слов дрожаще-почитающее, почти боготворящее «ваша милость», и это непривычно резануло слух. Пусть будет так, пусть будет как угодно, лишь бы остаться в живых, и пусть через месяц, через полгода вернуться в Вольфбур, обнять дочерей, и вечно болеющую жену. Теперь он был согласен на всё. Готов на то, чтобы долбить молотом камень в каменоломнях, пасти скот, гнуть спину в золотых рудниках на самой тяжёлой работе, лишь бы всегда возвращаться к семье, и видеть их дорогие, улыбающиеся лица.

– В нашей стране надо всё менять, и вернуть былую силу Совету Кланов. Нужно возродить старые законы, а новые просто отменить. Только тогда в наших горах могут наступить действительно счастливые времена. – Произнёс лорд и посмотрел на Дерка.

Тот с достоинством кивнул, и, переворачивая куски мяса, жарящиеся на углях, источающее сводящий с ума запах, задумчиво проговорил:

– Когда из Сармейских степей вернётся Стальной Барс, то мы победим в этой тяжёлой войне. Он сядет на трон Владыки, отменит старые законы, а лорды, причинившие своему народу зло, и умеющие только плести интриги, будут казнены. Он вернёт в руки народа золотые рудники, шахты с драгоценными камнями, и озёра, полные земляного масла. Он вернёт народу всё то, чем богата страна Лазоревых Гор, и что действительно принадлежит народу.

Лорд Парфтек помнил это имя. Ещё совсем недавно, кажется, совсем в другой жизни,