Грушевая поляна - Нана Эквтимишвили

плюйте косточки на гараж, поняли? – шепчет Лела. Ребята кивают.

– Как только я свистну, все спускаемся, – командует Лела, заправляет майку в брюки, затягивает ремень. Пацаны поступают так же.

– Сначала собираем для Стеллы, да? – уточняет Ираклий и тянет майку вниз, проверяет на прочность.

– Если Стелла столько слопает, то помрет от поноса, – говорит Леван, и снова все фыркают.

Лела сверкает глазами:

– Рот закрой!

Все умолкают. Лела закрывает калитку изнутри. Глаза уже привыкли к темноте, и все успели оглядеться на чисто убранном и ладно устроенном дворе, в глубине которого стоит старый кирпичный дом со стеклянной входной дверью, закрытой изнутри занавеской.

– Лела, – Ираклий трогает ее за руку, – кажется, Гнацо не спит.

Лела присматривается к светящемуся в темноте окну.

– Этот всегда спит при свете, – говорит она и направляется к высокой крепкой черешне.

Первым Лела подсаживает на дерево самого младшего, Ираклия. Лела и Васка подставляют ладони, Ираклий встает на них, как на ступеньку, ловко карабкается по стволу и скрывается в темных ветвях. Потом Лела делает знак Левану, тот осторожно ставит ногу на ступеньку из ладоней, быстро лезет наверх, обнимая ствол, ползет все выше и наконец, как Ираклий, исчезает в темноте.

На земле остаются Лела и Васка.

– Так, теперь ты, как младший, – говорит Лела, и ей кажется, что Васка улыбается еще шире.

– Поднимайся ты, – отвечает Васка, нагибается и подставляет ей спину.

Замешкавшись на мгновение, Лела встает ему на спину и мигом взбирается по дереву. Прижимается щекой к коре, закрывает глаза и застывает. Она так обнимает дерево, будто оно живое и они с Лелой наконец встретились после долгой разлуки. Дерево не шелохнется, словно окаменело от неожиданности, засмущалось, и только ветер теребит его ветви. Оставшийся внизу в одиночестве Васка обхватывает ствол руками и ногами и постепенно тоже карабкается наверх. Потом одной рукой хватается за ветку, подтягивается и садится на ней, как тощая обезьяна.

Отяжелевшая от воришек черешня покачивается, но все-таки стоит крепко, по-матерински приветливо принимает голодных детей, голубит их, молча качает на ветках, точно на коленях, успокаивает шепотом листьев, чтобы соседский или злой глаз не спугнул их. Вдруг под чьей-то ногой ломается ветка, все замирают, затаив дыхание в ожидании чего-то недоброго, но ничего не слышно, кроме стрекотания кузнечиков у забора.

Дети набивают черешней майки. Срывают гроздья вместе с листьями, суют за пазуху, к голым животам, майки топорщатся. Ребята и едят черешню, и собирают для Стеллы. Кто-то сплевывает косточку, и та со стуком падает на шиферную крышу. И на этот раз все замирают в ожидании недоброго, но снова ничего не происходит. Лела встает на ветку и старается дотянуться до другой, усыпанной ягодами, но за ту ветку уже ухватился Васка. Лела и Васка молча смотрят друг на друга. Лела наблюдает за его улыбающимся лицом, освещенным лунным светом. Васка отталкивает ветку, старается дотянуться до Лелы, отдать ветку ей. Лела одной рукой берется за толстую крепкую ветку. Васка держит ветку обеими руками, не отпускает, ждет, пока Лела соберет с нее черешню. Лела не спеша срывает ягоды, пробует, отбрасывает косточки подальше от крыши гаража. Некоторые выплевывает прямиком в лицо Васке. Тот молча мотает головой, уворачиваясь от летящих косточек. На миг лицо Васки скрывается в листьях, но потом Лела снова видит его: он тоже следит за ней светло-зелеными глазами. Лела, будто испытывая терпение Васки, не отпускает ветку, обирает все ягоды до последней. Васка ждет. В конце концов Лела берется за другую ветку, тоненькую, как розга, а большую выпускает. Ветка летит прямо в лицо Васке, но он успевает ее перехватить.

К калитке они подходят бесшумно. С ягодами за пазухой ребята похожи на праздношатающихся толстопузых пьяниц. Стелла ходит с Бочкой по улице. Завидев друзей, перебегает дорогу. От луны светло как днем. Стелла отвязывает веревку с ошейника, гладит собаку и запускает во двор.

– Всего хорошего, Бочка, – шепчет Стелла.

Лела запирает калитку.

Некоторое время спустя они поднимаются по пожарной лестнице интерната. Рассаживаются кто где – на верхней площадке, на ступеньках. Стелла подставляет под черешню подол розовой юбки, и Лела высыпает туда ягоды из-под майки. Глаза у Стеллы блестят.

– Бочка вела себя хорошо, не шумела, – гордо говорит Стелла, ест ягоды и плюется косточками по елям.

– Умница Бочка. Не то что Васка, – отвечает Лела. – Сначала ветку сломал, а потом ни одной косточки не бросил мимо гаража Тариэла.

Все смеются.

– Напрасно мы его взяли, – смеется и Лела, а Васка молчит.

– Ика, – спохватывается Стелла, – когда ты уедешь в Америку, будешь нас иногда вспоминать?

– Ага, будет по нам убиваться, – говорит Леван, – и плакать: хочу к Стелле!

Стелла хохочет.

– Америку никак представить себе не могу. Все кажется, будто меня обманули, – задумчиво произносит Ираклий.

– Ты что думаешь, масло жирное? Масло есть масло, а жир – это жир[14], – ухмыляется сидящий на ступеньках Леван.

Ребята снова смеются.

– И как ты не устаешь? – удивляется Лела.

– Э, с чего мне уставать. Води меня на английский, увидишь, как я круто выучусь. А ты, а ты, – Леван что-то вспоминает и пинает Стеллу, – когда ты вырастешь, где ты будешь работать?

– Ну чего ты, не надо, – смущается Стелла.

– Ляпнула девочка один раз, что ты к ней привязался? – спрашивает Васка.

– Давай, Стелла, скажи Леле, – не унимается Леван.

– Где-где, в техникуме легкой промышленности, – с тяжелым вздохом говорит Стелла.

Мальчишки хохочут как сумасшедшие. Стелла обижается.

– С чего ты вдруг решила? – удивляется Лела, но Стелла надулась и не отвечает.

– А это Дали рассказывала нам про девочку, была-де беспризорная и устроилась в техникум легкой промышленности, эта же у нас попугайчик, все повторяет… – Леван легонько дает Стелле подзатыльник.

– Эй, – чересчур громко вскрикивает Стелла, и Лела впивается в нее взглядом, – я не попугай! Сам такой! Скажи ему, Лела!

– Ладно, хорошо, только не кричи, – успокаивает ее Лела.

– А ты, а ты, – продолжает Леван, – слышь, Стелла, а ты знаешь, как его на самом деле зовут? Институт девиц легкого поведения.

Теперь уже все, кроме Стеллы, разражаются истерическим хохотом. Стелла беспомощно озирается.

– Там шлюхи работают, – объясняет Леван.

– Нет, – обиженно возражает Стелла. – Лела, скажи ему, что это неправда!

– Ладно-ладно, он не прав, – примирительно говорит Лела.

– Стелла-джан, – никак не утихомирится Леван, – сестренка, не позорь нас, не становись девицей легкого поведения, а то как Ика сунется в Америку?

– Да ну тебя, – раздраженно кривится Стелла, сверкая глазами. – Иди ты, клоун.

Ребята опять смеются. Стелла поджимает губы, таращит глаза, ожидая новой атаки, но Леван больше не нападает на нее, довольно хлопает в ладоши и хохочет, как будто радуется тому, что вывел Стеллу из равновесия.

Вскоре Стелла засыпает на лестнице. Ираклий трясет ее, но Стелла так устала, что не просыпается.

– Отстань от нее, – говорит ему Лела.

Она берет девочку на руки. Все осторожно спускаются с лестницы. Идут к главному корпусу интерната. Лунный