Русские современники Возрождения - Яков Соломонович Лурье

Новгороде?

Никакого «государства» новгородцы не просили, и им не о чем было «битв челом». Наконец, когда положение в городе стало совсем отчаянным, Иван III согласился дать ответ: раз новгородцы сами спрашивают, «какову нашему государству быти на нашей отчине в Новгороде, ино мы, великые князи, хотим государства своего, как… на Москве…, вечю колоколу в отчине нашей в Новегороде не быти, посаднику не быти…» Начались «выводы» (высылки) из Новгорода враждебных и подозрительных лиц, конфискация земель; вечевой колокол был снят и отвезен в Москву, в кремлевскую колокольную звонницу{102}.

Все это Курицын отлично знал. Знал он и о жесточайшей внутренней борьбе в городе, которая была в 1477–1478 гг. еще острее, чем в 1471 г., знал и о том. что сторонники Москвы в Новгороде состояли не только из боярских фамилий, соперничавших с теми, кто находился у власти в республике, не только из наемных предателей, подобных Упадышу, заколотившему железом в 1471 г. новгородские пушки, но и из людей, искренно озабоченных судьбой земли Новгородской и всей Русской земли. Эти люди были еретики, появлявшиеся в Новгороде и в Пскове еще с XIV века.

Во время кризиса и падения республики существовавшее в городе в начале XV века и затихшее было еретическое движение появилось вновь. Многое из того, что казалось поверженным вождям Новгородской республики крайним «нечестием» великого князя — конфискация владычных и монастырских земель, начатая уже в 1472 г. и неоднократно возобновлявшаяся в последующие годы, арест в 1480 г. (с конфискацией всех принадлежащих ему земель) того самого владыки Феофила, за права которого Иван III якобы и начал в 1471 году войну, — вызывало сочувствие еретиков великому князю. Еретики давно уже осуждали «стяжания» и «имения» церкви.

Даже отлучение в 1467 г. самозванных московских митрополитов всея Руси константинопольским патриархом, признавшим западно-русского (литовского) митрополита единственно законным главой русской церкви, не подорвало, а скорее усилило симпатии еретиков к великому князю. В ответ на это отлучение Иван III объявил в 1470 г. греческое православие «нарушившимся»{103}, и новгородские еретики, не верившие в благочестие не только современной им русской, по и греческой церкви, были вполне солидарны с ним в этом вопросе. Когда архиепископ Геннадий, поставленный на новгородский владычный престол в 1484 г., спросил еретика Захара, почему он «перестриг» монахов Немчинова монастыря и три года не давал им причастия, Захар ответил:

— А у кого ся причащати (причащаться)? Попы… по мзде (за плату) ставлены, а митрополит… и владыкы по мзде же ставлены.

Желая до конца уличить Захара, Геннадий заметил, что митрополита «ставят не по мзде». Но Захар не побоялся осудить и митрополита:

— Коли (когда)… вь Царьград ходил… митрополит ставитися, и он… патриарху деньги давал; а ныне он боярам посулы (взятки) дает тайно, а владыкы… митрополиту дают деньги. У кого причащатися?{104}

Критицизм русских еретиков в конце XV в. явно распространялся не только на русскую, но и на греческую официальную церковь.

Не разделяли еретики и господствовавшего в ю время на Руси представления, что мир, созданный богом в семь дней, просуществует семь тысяч лет (ибо сказано в Псалтири, что «тысяча лет для бога как день единый»). Представление о конце мира, который должен наступить в 7000-м году от сотворения мира (т. е. в 1492 г., если считать по нашему летосчислению), было настолько общепринятым, что даже пасхалия (таблица для определения переходящей даты празднования пасхи на каждый год) была доведена на Руси до 7000–1492 года: предполагалось, что после 1492 года праздновать пасху уже не придется! «Зде (здесь) страх, зде беда велика, зде скорбь не мала!.. Сие лето на конци явися, в онь же (наступил тот последний год, в который) чаем всемирное пришествие Христово!» — писали составители этой пасхалии (этот текст содержался, в частности, и в сборничке, принадлежавшем Кириллу Белозерскому). Но еретики, критически относившиеся к греческой традиции, не верили в конец мира. Напротив, они были убеждены, что грядущий 1492 г. будет не годом всеобщей гибели, а временем их морального торжества.

По своей ли инициативе или по совету кого-либо из приближенных Иван III, завоевав Новгород, пригласил тамошних противников церковных «имений» и «стяжаний» к себе в Москву. Один из еретиков, священник Алексей, занял даже среди московского духовенства весьма важное место. В 70-х годах Иван III решил ознаменовать победу над Новгородом перестройкой «града» (Кремля) и находившихся в нем церквей: «церкви из града выметал вон» — как, явно преувеличивая, утверждал Геннадий Новгородский. Перестроен был и главный храм страны — Успенский собор. Перестройка началась уже вскоре после Шелонской победы, но еще не завершенный собор в 1474 г. из-за неудачной кладки стен развалился, и для новой постройки был приглашен итальянский архитектор Аристотель Фиораванти. Аристотелю удалось создать удивительный архитектурный памятник, соединив русские владимирские традиции (он специально ездил во Владимир посмотреть тамошние храмы) с привычными ему ренессансными. В августе 1479 г. храм был торжественно открыт; протопопом его стал новгородский священник Алексей. Другой еретик, Денис, стал служить в кремлевской великокняжеской усыпальнице — Архангельском соборе. Третий, Гавриил, — еще в одной московской церкви. Тогда же, очевидно, завязались связи между этими еретиками и Федором Курицыным.

Идеи, воспринятые Курицыным на родине, полу чили новое развитие во время его поездки на запад.

Зарубежная Европа — страна «латин», как именовали в России католиков, оказалась и непохожей и очень похожей на родину Курицына. Иными были наряды, дома, картины, висевшие в королевском дворце в Будине (Будапеште). Венгерский король (1458–1490) Матвей Корвин (Матиаш Хуньяди), во владениях которого находился ряд славянских земель, а в 80-х годах даже Вела, слыл покровителем наук и искусств. Основанная им библиотека — Библиотека Корвина — стала одним из богатейших книгохранилищ Европы; там Курицын мог найти не только редкие рукописи, но и никогда еще не виденные им печатные книги, появившиеся в Западной Европе с середины XV века; при Матвее Корвине в пригороде Буды — Пеште была основана уже и собственная типография, а в Братиславе— университет. Сочинения же, которые читали в Центральной Европе, напоминали сочинения, переписывавшиеся Ефросином или его собратьями. Западине параллели к русским памятникам конца XV века многочисленны: рассказы (поэтические и прозаические) об Александре Македонском, басни о Соломоне и Морольфе, басни о животных, аналогичные «Стефаниту и Ихпилату», «Троянская история», изданная в Чехии в 1468 году типографским путем.

Время Федора Курицына совпало с одной из удивительнейших эпох в истории человечества. Феодальные войны во многих европейских странах, массовые эпидемии, усилившиеся из-за скопления населения в сильно разросшихся городах, — все это вызывало ощущение «горького вкуса жизни» в эпоху, которую известный голландский историк И. Хойзинга назвал «осенью» или