По воле случая - Теона Рэй

меня и, заметив Майю, наклонился к ней: – А ты кто, малявка?

– Я не малявка!

– Моя дочь – Майя. – ответила я.

– Одна всего? – удивился парень.

– Одна.

– Чего так? У меня уж три сына родилось, – Велизар обернулся к девушке и подмигнул ей. Та расплылась в улыбке и вернулась к белью.

– Природа не дала, – хмыкнула я. – Я с тобой поговорить хотела… А где брат твой? Сколько ему уже, лет десять?

– Девять. Дома он с мелкими, рисуют, что ли… Майя, пойдешь в дом, поиграешь с Ересом?

– Мам? – дочка кинула на меня взгляд, полный надежды. Получив разрешение, со всех ног бросилась к дому.

– Ну, пойдем, – Велизар приглашающе махнул мне рукой во двор.

Мы расположились на скамейке в тени за углом дома. Я все смотрела на Велизара, стараясь заметить хоть какие-то изменения в нем, но парня эти годы будто и не затронули вовсе. Все те же темные кудри на голове, гладкая кожа, и густые брови, сросшиеся над переносицей. Ростом Велизар всегда был ниже меня – и в детстве, и когда мы стали взрослыми, он так и не вытянулся.

– Так и не простила мать? – спросил парень, стараясь не смотреть мне в глаза. Между нами чувствовалась невидимая преграда, и я поняла, что дружить мы больше не сможем. Годы унесли с собой теплые отношения, ничего удивительного. – Я ждал, когда ты вернешься. Просил у твоих родителей адрес, а когда приехал по нему, то тебя дома не было. По тому адресу вообще никто не проживал, и соседи сказали, что никакой Арьи никогда не видели.

Я нахмурилась, вспоминая, давала ли адрес маме или отцу. Кажется, нет…

Сердце рухнуло вниз, когда в голове возникла картинка: я просила Нико поехать к моей семье и сообщить им, где я живу, чтобы они писали мне. Сама написать не могла – вокруг не было ни одного почтового ворона. Ждала хоть строчку от матери и отца… Не дождалась ни разу за все годы.

– Об этом я и хотела с тобой поговорить… Я почти ничего не помню. Расскажи мне, почему я уехала?

Парень вопросительно вскинул брови и перехватил мой взгляд.

– Слышал я, что люди память вдруг теряют… А с тобой-то что произошло?

– Длинная история, – уклончиво ответила я. – Так что, расскажешь?

– Хм… Ну, я мало что знаю… Ты ведь мне не всё рассказывала.

– Накануне моего отъезда я была с тобой у реки. Мы говорили о чем-то?

– Точно! Жаловалась ты, что мать твоя за Гаврила тебя отдает. Мол, договорились за твоей спиной…

– Почему, Велизар? Почему родители выбрали мне такого мужа?

– Счастья для тебя хотели. А Гаврил не бедствует, да и семья у него при деньгах. Они сейчас в новый Береговой переехали, дом там двухэтажный купили. У Гавриловой жены швейная мастерская своя, да лавка при ней. А могла бы быть твоя!

– Меня продать хотели? – хмыкнула я горько.

– Вряд ли. Гаврил добродушный, как пес, а хозяйственный какой! Детей своих безмерно любит, к бутылке не прикладывается…

– Он моется?

– Всё еще нет, – друг рассмеялся. – Но его жену это не смущает. Ой, да ты знаешь ее – Олья, соседка Иозифа.

Олью я помнила пятнадцатилетней девчушкой с большими синими глазами и белоснежными волосами. Она носила две толстых косы, в которые вплетала алые ленты, и платья ее всегда были алыми. Красивая, скромная и кроткая. Жаль, что за Гаврила вышла.

– Любит она его?

– Вот уж не знаю. Гаврил, когда узнал, что ты сбежала, с горя пошел к ее матери руки просить. Говорят, сладостей накупил, побрякушек, да и денег еще дал. Так Олью и отдали за него. Не сразу, конечно, а когда подросла. Сейчас у них дочь и сын уже есть, а Олья снова беременна. Выглядит она счастливой… Не знаю, может, и притворяется.

– Не думала, что мои родители способны продать меня как вещь. Они ведь не хуже меня знали Гаврила, и я говорила им, что он не по душе мне.

– Кто ж теперь узнает? – вздохнул парень. – Мамки с папкой твоих нет уж, а ты вон, память потеряла. Как это произошло?

– Головой ударилась, – буркнула я, кусая губы. Задумчиво уставилась на горшок, надетый на штакетину в заборе, пытаясь вспомнить еще хоть что-то. Но воспоминания Арьи больше не были такими яркими, я их уже почти не могла уловить.

– Велизар? – женщина выглянула из-за угла дома настороженно. Недовольно посмотрела на меня. – Идем обедать, пора детей кормить.

– Извиняй, Арька, – друг поднялся и чуть горделиво добавил, разведя руками: – Семья.

Всю дорогу до нового Берегового счастливая Майя радостно рассказывала мне о детках Велизара.

– А он такой маленький! – смеялась она. – Юнкай его звать. Ерес сказал, что ему даже года нет. Представляешь, мам? Такой крошечный!

– Ты когда-то тоже была такая малюсенькая. Ручки маленькие и мягкие, как у котика. Носик-кнопочка, ножки кривенькие. А глаза большие-большие! Ты была очень любопытной и все время рвала мои волосы.

– Зачем? – Майя раскрыла рот в удивлении.

– Все дети такие, – улыбнулась я.

Мы пришли на базар, чтобы присмотреться к ценам на муку, масло и сахар. Я еще вчера просмотрела кулинарную книгу матери и запомнила самые легкие рецепты, для которых не требовалось много продуктов. Не то чтобы я немедленно хотела открыть пекарню, но какая-то неведомая сила влекла меня на базар.

Стоимость муки меня порадовала. Торговка сказала, что урожай в том году был хороший, а потому мне следует закупить муки хоть пару мешков. А то гляди как, закончится еще, чего доброго, и придется покупать до осени по двойной цене.

– Мам, а зачем нам столько? – хмурясь, спросила дочка, когда мы отошли от торговки, и я задумалась.

– У родителей моих пекарня была. Думаю, не попробовать ли и нам…

– Булочки будем печь?! О-о-о, а мне можно попробовать? Ну, пожалуйста!

– Конечно, можно. Только для начала надо все обдумать… В газету дать объявление, расходы на продукты просчитать…

– Мам, – Майя глянула на меня исподлобья. – Так что же мы стоим тогда? Скорей пойдем домой!

Дома мы вдвоем корпели над расчетами. Я нервно грызла кончик карандаша, а Майя всеми силами старалась мне помочь. Ни читать, ни писать, ни считать она не умела, но вовсю придумывала меню.

– Хлебушек будет вкусный! Батоны, круглые буханки, булочки с повидлом, рогалики с сахаром, лепешки…

– Лепешки?

– Пухленькие такие. Помнишь, бабка Гана стряпала? Я урвала кусок. Вкусна-а-ая.

Я помнила. Гана жарила их в масле, от аромата слюнки текли даже у кошки. Но ел эти лепешки только Нико, нам не доставалось. Муж смеялся с набитым ртом